Ликвидация - Бондаренко Вячеслав Васильевич Страница 61

— Нора. — Гоцман совсем не хотел ее испугать, но она, похоже, все-таки испугалась, даже непроизвольно отбежала на несколько шагов. При свете дня было видно, какое у нее утомленное лицо. Тонкие морщинки сбегали от крыльев носа к уголкам рта. И снова она показалась Гоцману картиной из давно забытых времен, которым не суждено вернуться. Может быть, только в детстве видел он таких красивых женщин?.. Они ездили на извозчиках с офицерами Люблинского и Замосцкого полков, покупали дорогой шоколад «Бликген и Робинсон», плавали на белых пароходах за границу. На миг он даже услышал шум той далекой, канувшей в вечность Одессы.

— Я сейчас заезжал к вам домой, а вас нет… Вот… случайно. Не рады? Извините. — Он отпустил ее руку. Жара, а пальцы холодные.

Нора опустила глаза, попыталась уйти. Гоцман упрямо двинулся следом:

— Нора, я же не собака, шобы так гнать… Дайте мне хоть встречу. Скажите, чем я так не пришелся.

Нора остановилась.

— Давид… вы… — Она все еще не поднимала глаз.

— Ша! Не сейчас! — вскинул руку Давид. — Давайте попозже. Я освобожусь, пойдем куда-нибудь, и вы все скажете.

Из-под его руки вынырнул вдруг весело улыбающийся встрепанный шкет, одетый в черный кителек под горло и такие же черные, хоть и замаранные понизу побелкой, брючки. Солидно шаркнул ногой, здороваясь с дамой, и протянул Гоцману ладошку:

— А вот вам здрасте!.. Бать, а у тебя нос уже зажил почти…

— Это мой сын, — пробормотал Гоцман. — Знакомьтесь — Мишка. Вчера нашел себе…

— Сын?.. — Женщина слабо улыбнулась и пожала Мишкину руку. — Очень приятно. Нора.

Повисла неловкая пауза. Гоцман повернулся к Мишке:

— Ты шо, опять казенку правишь?

— Ты шо, батя? — в тон ему отозвался Карась. — Увольнительная. За отличные успехи, между прочим…

— А-а… Ну так пойдем? — неловко обратился Давид к Норе. — Попозже… В кино. Или просто прогуляемся по воздуху.

— Лучше в кино, — деловито встрял Мишка. — Бать, ты билеты можешь достать? В «Бомонде» сегодня в семь «Остров сокровищ», я узнавал…

— Могу… Правда, пойдемте в кино?!

— Вы лучше сходите с сыном. Гоцман, помрачнев, скрипнул зубами.

— После фильма я до вас зайду?

— Не надо, Давид Маркович, — покачала головой женщина.

Гоцман тяжко вздохнул, взъерошил рукой волосы — сначала себе, потом Мишке.

— Ну-у… давайте подъедем до УГРО, а потом вас отвезут до дома. Идет?..

— Спасибо. Не надо…

— Я ее провожу, — снова вклинился Мишка. — Езжай по делам, батя.

Он решительно отобрал у Норы тощую клеенчатую сумку, проследил, как Гоцман усаживается в автомобиль. Как только «Опель» исчез в облаке пыли, Мишка вернул сумку женщине.

— Я понял, шо вы от бати хотите отвязаться…

— Ты умный мальчик… — с какой-то странной интонацией ответила Нора и грустно улыбнулась Мишке.

— А то. Пока никто не жаловался, — холодно фыркнул Карась и не прощаясь повернул к ожидавшему его в тени каштана Григе.

Глава восемнадцатая

За гоцмановским столом, уронив голову на столешницу, сидя спал Кречетов. В открытое настежь окно доносились лихие выкрики и хохот — там свободные от несения службы постовые и конвойные валяли дурака на турнике, кто-то пинал невесть где добытый волейбольный мяч. Васька Соболь гонял на холостых оборотах мотор «Опеля», придирчиво вслушиваясь и недовольно качая головой.

Гоцман с полминуты смотрел на богатырски храпящего коллегу, потом решительно тряхнул его за плечо.

— Шоты ночью делал, шо храпишь, как той байбак?.. Подъем. Еще шести вечера нету.

— А-а… — промямлил майор вялым от сна голосом. — Здорово…

— Нашел шнурок?

Кречетов отрицательно помотал головой. Тяжело ступая и застегивая на ходу китель, прошел к рукомойнику, сунул голову под струю воды. Пока он фыркал и плескался, Гоцман снял телефонную трубку и набрал номер:

— Дипломатический интернат?.. Ал-ле… Шо?.. Не, девушка, на сироту вы не похожи. С голоса слышно — вы ж красавица, каких не видно. Всего хорошего.

Ошибся. Брякнул трубку на рычаг и снова набрал четыре цифры.

— Селезенка у Охрятина цела, — утираясь вафельным полотенцем, сообщил Кречетов. — Просто болевой шок. Так что можно продолжить допрос…

— Все равно — так больше не надо, — наставительно произнес Гоцман и снова заговорил в трубку: — Дипломатический интернат?.. Это вас с УГРО беспокоят, подполковник милиции Гоцман… И вам здравия желаю. У вас воспитанник есть, Мишка Карась… Да, Карасев Михаил. Нет, ничего не натворил. Он мой сын. Как он может?.. Так вот, передайте ему, шо на кино идем. Только не на «Остров сокровищ», а на «Сестру его дворецкого». Жду без копеек семь у входа… Не, лишнего нема. До свидания.

Кречетов помахал руками, разминая тело.

— Так вот, Давид. Допрос можно продолжать. Но есть информация поинтереснее. Мы нашли те три грузовика, что ночью привезли погромщиков на склад… Их бросили за городом, у свалки. Шеститонный «Мерседес» сильно побит, видимо, именно он, как самый тяжелый, таранил ворота… Остальные два более-менее целы.

— А я думал, ты спал, — одобрительно ухмыльнулся Гоцман.

— Я аж до дачи Ковалевского успел смотаться, — не без гордости заметил майор. — Грузовики, все три — и «Боргвард», и «Мерседес», и «студер» — принадлежат артели мыловаров. Но за рулем сидели совсем другие люди.

— Угнали?

— Если бы!.. Забрали. Притом не силой… Удостоверение показали, уголовного розыска. Мол, для оперативных надобностей… Человека, что совал им корочки, они со страху не запомнили. А вот внешность одного из водителей, что увели машины, запомнили. Коротко стриженный, щербатый, среднего роста… Ничего тебе этот словесный портрет не напоминает?.. Сенька Шалый — знакомое имя?

— Вспоминаю, — отвел глаза Гоцман. — Бежал недавно…

— Два часа назад его нашли у моря. Как говорят у вас, немного неживого… Пять легких огнестрельных ранений в руки и ноги, одно тяжелое — в ногу и одно смертельное — в голову… Системы оружия разные, последний выстрел сделан из «парабеллума»… Теперь сложи. Родю убивают здесь, в стенах УГРО. До этого сбегает Сенька…

— Он не от нас сбежал, а из тюрьмы, — перебил Гоцман.

— Все равно, — досадливо отмахнулся майор. — Машины забирают, размахивая удостоверением…

— Ну, ксиву можно и подделать.

— Хорошо! — упрямо кивнул Кречетов. — Прибавь сюда, что, как ни сунемся мы за Чеканом, а его нет. И еще!.. Если Фиму убил не Родя, так, значит, за ним шли. А кто знал, что Фима занимается расследованием?

Гоцман в задумчивости отошел к окну.

— Знали-то за это многие. Он пол-Одессы поднял…

— И тем не менее сложи все вместе, — настаивал Кречетов.

— Та я уже сложил, — вздохнул Давид. — Всю ночь голову ломаю… Главное, конечно, Родя…

— Нет, Давид, — покачал головой Кречетов. — Главное, что рядом с нами предатель.

В комнате повисла тишина. Ее по-прежнему нарушали только смех и галдеж милиционеров, толпившихся у турника. Ударов волейбольного мяча и рева мотора слышно не было — все, даже Васька Соболь, смотрели, как лихо крутил «солнышко» низкорослый Лужов. «Действительно здорово, — подумал Гоцман, машинально наблюдая за сценой из окна. — Сгруппировался и сделал выход на спину. Это сложно. Молодец… А Сеньку, выходит, раскололи свои же».

— Все ж были на квартире. И Довжик, и Тишак, и Якименко…

— Так это может быть и человек из другого отдела. И Арсенин, и Черноуцану…

Лужов продолжал бешено крутиться на турнике.

— Во дает! — восхищенно выкрикнул кто-то из зрителей.

— Но дверь-то в шкаф была закрыта, — произнес Гоцман, не отводя глаз от турника. — И Охрятин…

В следующий момент он резко повернулся к Кречетову. Глаза Давида блестели.

— Закрыта, закрыта… Ни хрена она не была закрыта! Ах ты!..

— Думаешь? — недоверчиво протянул майор. — Так Охрятин же божился…

— Нет! — перебил Гоцман. — Помнишь, когда мы только подвели Родю, Охрятин просто сильно дернул ее, она и отворилась… Ах ты!