Агата Кристи - Детективные романы и повести Страница 64

— Согласен, — сказал Фурнье. — Продолжайте.

— Теперь рассмотрим кресло под номером 17.

— Вначале это место было мое, — сказал Пуаро. — Но потом я уступил его одной даме, потому что ей захотелось сесть рядом со своей приятельницей.

— Это была достопочтенная Венеция Керр. Что можно сказать о ней? Знатна, богата и в силу этого могла взять у Жизель деньги под проценты. Правда, пока у нас нет никаких сведений о ее пороках, но можно допустить, что она вдруг поставила, как это у них говорится, не на ту лошадку в большой игре. Нам все же придется обратить на нее внимание. Позиция у нее была удобной. Стоило Жизель чуть повернуть голову и посмотреть в окно, и достопочтенная Венеция могла легко попасть ей в шею, послав «игрушку» через салон по диагонали. Хотя это, конечно, было бы счастливой случайностью. Конечно, для этого она должна была бы встать. Она из числа тех женщин, что любят осенней порой побродить с ружьем по лесу. Хотя я не уверен, что стрельба из ружья может помочь научиться меткой стрельбе из туземной трубки. Для этого нужен совсем другой опыт. У нее, наверняка, найдутся и приятели-мужчины, увлекающиеся щекочущей нервы охотой в каких-нибудь далеких уголках земли. От них она и могла наслушаться рассказов о туземцах и их обычаях. И все же, это какая-то бессмыслица!

— Да, это действительно не очень-то правдоподобно, — согласился Фурнье. — Мадемуазель Керр я видел сегодня в суде. — Он покачал головой. — Я как-то не могу себе представить ее в роли преступницы.

— Место номер 13,— сказал Джэпп. — Леди Хорбери. Вот кто действительно темная лошадка. Я бы не удивился, узнав, что ее совесть обременена по крайней мере парочкой преступлений. Я вам о ней кое-что расскажу.

— Мне довелось узнать, — сказал Фурнье, — что эта леди проигрывала изрядные суммы в Ле Пине.

— Очень на нее похоже. Да, она из тех, кто вполне мог быть связан с Жизелью.

— Совершенно с вами согласен.

— Что ж, прекрасно. Пока все идет хорошо. Но весь вопрос в том, как она это сделала? Она не поднималась со своего места, помните? Чтобы пустить стрелу, ей пришлось бы встать коленями на кресло и перегнуться через спинку, на виду у десяти пар глаз. О, черт возьми. Давайте дальше.

— Места 9 и 10,— сказал Фурнье, проведя пальцем по плану.

— Мосье Эркюль Пуаро и доктор Брайант, — сказал Джвпп. — Что вы можете сказать нам о себе, мосье Пуаро?

Пуаро покачал головой.

— Я чувствовал себя неважно, меня чуть было не укачало, — печально признался он.

— Со мною тоже так бывает, — сочувственно произнес Фурнье. — В воздухе я себя плохо чувствую.

Он закрыл глаза и выразительно качнул головой.

— Теперь о докторе Брайанте. Что о нем можно сказать? Занимает большой пост на Харли-стрит. Вряд ли обратился бы к ростовщице-француженке за деньгами. Но ведь как знать! А если с доктором случится какая-нибудь неприятность и она всплывет наружу, то это зачеркивает всю его карьеру! Вот в этом случае может пригодиться моя мысль о категории ученых преступников. Такой человек, как Брайант, вращающийся в самых верхах, конечно, на короткой ноге со всеми научными работниками медицины. Он вполне мог раздобыть пробирку со змеиным ядом где-нибудь в лаборатории.

— Ну, уж нет, друг мой, такие препараты находятся на строгом учете, — запротестовал Пуаро.

— Даже если это и так, то ловкий человек всегда сможет произвести подмену и остаться вне подозрений.

— В ваших словах, несомненно, есть истина, — согласился Фурнье.

— Но тогда становится непонятным, почему он сам привлек внимание к отравленной колючке? Почему бы ему просто не объявить о естественной смерти женщины, ну, скажем, от разрыва сердца?

Пуаро кашлянул. Собеседники в недоумении взглянули на него.

— Я не уверен, — сказал он, — что доктор первым высказал такое… как бы это сказать… предположение об убийстве. Вообще-то говоря, все выглядело так, будто она действительно умерла естественной смертью или же от укуса осы. Помните? Там ведь еще была и оса.

— Где уж тут забыть об этой осе! — вставил Джэпп. — Вы только о ней и говорите.

— И все же, — продолжал Пуаро, — эту колючку заметил и поднял с пола я. И как только я ее нашел, всплыл вопрос об убийстве.

— Во всех случаях эта колючка была бы обнаружена.

Пуаро покачал головой.

— Но ведь и сам убийца мог бы незаметно поднять ее.

— Сам Брайант?

— Брайант или кто-то другой.

— Хм… Довольно рискованно..

Фурнье возразил:

— Легко так говорить теперь, когда вы знаете о преступлении. Но представьте себе, леди вдруг умирает якобы от сердечного приступа, а какой-то человек роняет в этот момент носовой платок и, нагнувшись, поднимает его. Кому придет в голову обращать внимание на этот факт? О нем тут же забудут.

— Да, вы правы, — согласился Джэпп. — Придется оставить Брайанта в списке возможных преступников. Он мог повернуть голову и через спинку кресла пустить стрелу по диагонали. Но почему же опять никто этого не заметил?.. Но хватит, не хочу больше об этом думать. Кто бы ни совершил это убийство, оно осталось незамеченным.

— Этому, как мне кажется, должно быть свое объяснение, — сказал Фурнье. — И его может нам подсказать, как я понял, — он улыбнулся, — лишь мосье Пуаро. Я хочу сказать, мы снова столкнулись с психологической стороной дела.

— Продолжайте, друг мой, — сказал Пуаро. — Меня очень заинтересовала ваша мысль.

— Предположим, — сказал Фурнье, — вы едете на поезде, проезжаете мимо дома, объятого пламенем. Все взоры мгновенно устремляются к окну. Внимание всех приковано к определенному объекту. В такой момент преступник может спокойно вынуть кинжал и зарезать человека, никто этого не заметит.

— Верно, — сказал Пуаро. — Я вспоминаю одно дело, которое мне пришлось разбирать, дело об отравлении. Там тоже всплыл именно такой момент. Как вы изволили назвать, «психологический». Если во время полета «Прометея» случилось нечто подобное, то…

— Это мы должны выяснить у стюардов и пассажиров, — сказал Джэпп.

— Правильно. Но если такой психологический момент имел место, то логично предположить, что он мог быть создан самим преступником. Он должен был суметь сделать что-то особенное, чтобы произвести эффект.

— Совершенно верно, — сказал француз.

— Хорошо, мы возьмем это на заметку и будем наводить справки, — сказал Джэпп. — А теперь я перехожу к пассажиру, занимающему место под номером 8. Это — Даниэль Мишель Гленей.

Джэпп произнес это имя с заметным удовольствием.

— С моей точки зрения, этот Гленей наиболее подозрительный из всех. Нетрудно себе представить, что автор запутанных детективов мог проявлять интерес к змеиному яду и уговорить какого-нибудь ничего не подозревающего ученого-химика дать ему немного этого яда! Не забывайте, он был единственным из всех пассажиров, проходившим мимо кресла Жизель!

— Уверяю вас, друг мой, — сказал Пуаро, — я этого не забыл.

— И он мог пустить в ход эту трубку с довольно близкого расстояния, — продолжал Джэпп, — ему ни к чему были «психологические моменты», как вы их назвали. У него имелись весьма хорошие шансы остаться незамеченным. Заметьте, он сам сказал, что знает все об этих трубках.

— И, видимо, привел всех в замешательство своим заявлением.

— Это — самый обыкновенный трюк, — сказал Джэпп. — А что касается той трубки, которую он нам показал сегодня, то никто не может утверждать, что именно ее он купил два года тому назад. Мне все это представляется весьма подозрительным. Я думаю, для психики человека очень вредно, когда его мысли без конца заняты одними преступлениями и детективными историями. Если он без конца читает обо всех подобных случаях, это подбрасывает в его голову всякие мысли.

— Писателю совершенно необходимо иметь в голове мысли, — сказал Пуаро.

Джэпп, не обращая внимания на его реплику, снова обратился к схеме салона.

— Номер 4 занимал Райдер. Это место находится как раз впереди кресла убитой. Я не склонен его особенно подозревать. Но все же исключать его из числа вероятных убийц мы не можем. Он выходил в туалет и мог выстрелить, возвращаясь на место. И с довольно близкого расстояния. Но тогда он должен был оказаться как раз напротив археологов, и они заметили бы его. Иначе быть не могло.

Пуаро с сомнением покачал головой.

— Вы, видимо, плохо знаете этих археологов. Если они действительно увлеклись спором, то реальность для них уже больше не существовала. В этот момент они жили в отдаленных веках, за пять тысяч лет до нашей эры.

Джэпп отнесся скептически к такому суждению.

— Ладно, к нему мы еще вернемся. Что вы можете нам рассказать, Фурнье, об этих Дюпонах?

— Мосье Арманд Дюпон один из самых выдающихся археологов Франции.