Александр Тамоников - Тридцать сребреников в боекомплекте Страница 7

Кстати, о барышнях. В свои тридцать он так и не был женат и, кажется, не собирался исправлять положение. Во-первых, потому что в поле зрения не попадались достойные кандидатуры. Во-вторых, из-за нехватки времени. Как ни крути, а месяцев семь в году он проводил в командировках.

Девять лет назад Скоробогатов окончил Рязанское десантное училище и всю сознательную жизнь, за исключением моментов ее нетрезвого восприятия, готовил себя к борьбе с врагами Отечества. Воевал, выживал, залечивал раны, подыхал на изнурительных тренировках, убивал, калечил и снова валялся в госпиталях…

На парковке рядом с домом стоял его любимый автомобиль – трехлетний «Opel Astra». Спортивный хэтч с мощным двухлитровым движком и механической шестиступкой. «Астра» была резва и послушна; управлять ею одно удовольствие – не едешь, а плывешь над хорошей дорогой. Досталась она Скоробогатову тяжело: чтобы накопить на автомобиль, пришлось пять лет батрачить по горячим точкам. Более пятнадцати боевых операций, три серьезных ранения… Конечно, денег за свои командировки он получил гораздо больше, чем стоил новый «Опель», но надо было еще и на что-то жить. Подкупал кое-какую мебель в свою однокомнатную квартирку, одежду, обувь; периодически помогал тогда еще живой маме, отправляя денежные переводы.

В любой другой стране за долгое и активное участие в войне, за ранения, за нечеловеческие бытовые условия – он давно стал бы миллионером. Но он никогда не жалел о том «счастье, что могло бы быть, но не случилось». Так или иначе, иногда в его однообразной жизни все-таки случались незабываемые позитивные моменты. К примеру, та же покупка машины, о которой Роман мечтал много лет. Или начало долгожданного отпуска с поездкой на побережье теплого моря…

Недавно майор Скоробогатов справил юбилей, разменяв четвертый десяток.

Многим наверняка знакомо воспоминание из детства: вокруг огромный мир, высокие дома, большие люди, а ты среди всего этого такой маленький, крохотный, беззащитный. Но вот прошли годы – ты стал взрослым, большим. И вдруг ощущение, что тебя становится меньше, снова возвращается. С той разницей, что в детстве было обидно, а сейчас – страшно.

Понимание того, что тебя стало меньше, приходит не сразу. Просто начинают уходить близкие люди. Сначала от рака желудка умер друг, одногодок. Пять месяцев – и друга не стало. И тебя сразу стало меньше – исчезла одна из твоих частичек.

Затем погиб отец. Роман Скоробогатов хорошо помнил, как ехал за несколько тысяч километров на его похороны. Забирал из морга, вез на старом автобусе-катафалке. И как из самых потаенных уголков души стало вылезать это странное, давно позабытое ощущение огромного и страшного мира вокруг.

Частая гибель однокашников и коллег по службе усиливали это жутковатое чувство.

Чуть позже умер еще один друг детства – абсолютно гражданский человек. Лег спать и не проснулся. Что-то случилось с сердцем, и оно остановилось. А Роман продолжал скукоживаться, подобно лоскутку шагреневой кожи. Вроде бы большой и сильный, а отвратительное ощущение беззащитности в огромном мире приходило все чаще.

Как гром среди ясного майского неба пронеслась весть о смерти младшего брата. Оторвался тромб, о наличии которого ни он, ни его близкие даже не знали. Двадцать семь лет. Роман все отчетливее понимал, что уже никогда не прогонит затаившегося в темноте монстра одиночества.

Мир вокруг с каждой потерей становился все огромнее и опустошеннее.

По узким, петлявшим из стороны в сторону тоннелям бойцы группы переходили из одного подземного зала в другой. Залы были разными по объему, но высота потолков почти везде оставалась одинаковой.

Первым, медленно поводя антенной миноискателя, вышагивал Муров.

Неожиданно Олейник остановился. Ткнувшись в его спину, Скоробогатов тихо спросил:

– В чем дело, полковник?

– Чувствуешь слабый сквознячок?

– Есть такое дело.

– Это заваленный выход из тоннеля кто-то разобрал.

– Он точно был завален?

– Точно. Сам руку к этому приложил.

– Думаете, здесь недавно побывали «духи»?

– Побывали. Но не в этом году, иначе кустарник на входе был бы поврежден.

– Согласен.

– Впрочем, сквознячок – это неплохо, – задумчиво сказал Олейник. – В прошлый раз мы с моими парнями здесь чуть не задохнулись.

– Даже так?.. Вячеслав Николаевич, как думаете, для чего боевикам этот тоннель?

Освещая своды лучом фонаря, полковник сказал:

– Они неоднократно пользовались им. Возможно, планируют воспользоваться и в дальнейшем – война-то здесь по-прежнему идет. Так что вашему саперу надо быть предельно внимательным.

– Считаете, что афганские боевики могли заминировать тоннель?

– Запросто. Это раньше, майор, кроме примитивных растяжек и еле прикрытых галькой итальянских наступательных мин, ничего особенного в арсенале духов не было. Сейчас совсем другое время. И другая техника. Вместо проволоки – лазерный луч, вместо гранаты – мина на липучках, замаскированная под камень.

– Вы правы. И кто знает, что у Мирзади на уме.

Вернувшийся сапер доложил:

– Командир, я прошел весь тоннель. Сюрпризов нет. На выходе никакой маскировки, только подземное помещение размером четыре на шесть метров. А в потолке пролом.

– И ни веревки, ни лестницы?

– Ничего.

Скоробогатов вызвал радиоинженера Брагера и капитана Белова.

– Пойдете с сапером по тоннелю. В последнем помещении ты, лейтенант, – майор взглянул на Илью Брагера, – разворачиваешь свою аппаратуру и сканируешь поверхность.

– В каком радиусе, командир?

– До двухсот метров сможешь?

– Постараюсь.

– Отлично. Внимательно послушай поверхность. Твоя задача проверить, есть ли кто в развалинах крепости. Если есть, выясни численность вражеской группы и где конкретно она находится. В общем, ты должен ответить на главный вопрос: обитаема крепость или нет.

– Понял.

– А мне что делать? – спросил Белов.

– Тебе, Коля, после тщательного зондирования объекта нужно найти способ подняться на поверхность. Где-то рядом наверняка должна быть лестница или веревка. Если потребуется, возьми у сапера «кошку».

– Постараюсь, командир. Что я должен сделать наверху?

– Провести визуальный осмотр. Внимательно осмотрись вокруг, оцени обстановку. После спустишься обратно и доложишь результаты.

– Ясно.

Получив указания, подгруппа капитана Белова скрылась в тоннеле.

В последнем помещении действительно не оказалось ни веревки, ни лестницы. Белов вопросительно уставился на старшего лейтенанта Леонида Мурова. Тот, поняв его взгляд, полез в ранец…

Сапер группы Скоробогатова имел удивительно контрастный характер. На службе и в боевых операциях Леня являл собой образец дисциплины, изобретательности, трудолюбия и дотошной внимательности, без которой, как известно, в его профессии долго не прожить. А в мирных городских условиях в одночасье становился разгильдяем, кутилой и рубахой-парнем. Поначалу Романа это здорово раздражало, поскольку за особо шумные выходки Мурова влетало и ему. Однако позже майор понял: «вселенский расслабон» – непременное следствие столь же вселенского напряжения во время близкого общения с детонаторами, взрывными устройствами и прочими опасными штучками, с которыми Ленька постоянно имел дело. Да и что было толку на него сердиться, если вся группа расслаблялась тем же способом. Можно было сколь угодно долго рассуждать о высокой морали российского офицера, о внешнем виде и облике, о совести и долге… Но факт оставался фактом: после череды немыслимых стрессов и нагрузок только изрядная доза алкоголя возвращала нервную систему в нормальное состояние.

Однажды бойцы группы сильно набрались. Так уж совпало: в октябре вернулись из очередной изматывающей командировки, а тут поспел профессиональный праздник – День подразделений специального назначения. Как водится, затарились выпивкой-закуской, собрались на квартире у Паши Басова, уселись за богатый стол, подняли первый тост, второй, третий… Когда батарея припасенных бутылок заметно поредела, между Леней и врачом капитаном Шаповаловым возник какой-то спор. Серега Шаповалов был мужиком грамотным, начитанным и спор выиграл. А Лене пришлось исполнять его желание: спускаться среди ночи во двор восемнадцатиэтажного дома и ровно тридцать минут во все горло орать «Тетя Маша, выходи!».

Время – третий час ночи, он стоит посреди двора и настойчиво зовет мифическую тетю Машу. Толпа на балконе покатывается со смеху…

Ну что взять с больших пьяных детей?

Очень скоро из многих окон посыпались проклятия и отборный мат. Кто-то выглядывал посмотреть на орущего дебила, кто-то грозил звонком в полицию…

Минут через двадцать этой пытки на третьем этаже загорелся свет и из открытого окна выплеснули тазик воды. После чего из этого же окна выглянула девушка и крикнула: