Кристианна Брэнд - Не теряй головы Страница 7

Пенрок встал, чтобы поздороваться.

– Мисс Ле Мэй! Я и не знал, что вы здесь. Или вы только сейчас приехали?

– Я приехала вчера вечером, – коротко ответила Пайпа, небрежно помахивая рукой. – Доброе утро, леди Харт! Привет, Венис! Привет, Фрэн! О, привет, Джеймс!

– Привет, Пайпа, – ответили все, растерянно глядя на нее.

Пенрок предложил ей сесть.

– Спасибо, – ответила она, хладнокровно усаживаясь за стол. – А можно мне кофе? Слушайте, вот ведь какая петрушка с бедолагой Грейс, правда?

– Ужасно, – ответил Пенрок, вновь разволновавшись.

– Когда я вчера приехала, она была какая-то взвинченная. Я подумала, это от неожиданности. Вы же знаете, она любила разводить панику из-за всякой ерунды. Ее нужно было за два месяца предупреждать, что приедешь, но я сама только вчера вдруг решила и собралась. Не тратить же девять пенсов на телеграмму! Цены военного времени – это кошмар какой-то.

– Вы могли позвонить сюда, мы бы с удовольствием ей передали, – сказал Пенрок.

В Пиджинсфорд-коттедже не было телефона.

– Ага, междугородний звонок ненамного дешевле телеграммы обойдется. Да и мне просто в голову не пришло.

– Так вы говорите, она казалась расстроенной?

– Лицо зареванное, и нервы на взводе. Около восьми вечера дело было.

– Когда вы ее в последний раз видели? – раздалось сразу несколько голосов.

– Боже мой, вы прямо как старина Кокрилл! Он сегодня явился ни свет ни заря, вытащил нас из постели и задавал самые невероятные вопросы. В конце концов мы выяснили, что в последний раз видели ее в начале двенадцатого, когда спать ложились. Тротти дала мне горячего молока с печеньем каким-то и понесла то же самое Грейс, а когда вернулась, сказала, что Грейс сама не своя, бегает по комнате кругами, как курица с отрезанной головой… Ах, господи! – Пайпа прижала ко рту ладонь, округлив глаза в комическом испуге. – Какое неудачное сравнение!

– Пожалуйста, продолжайте, дорогая, – сказала леди Харт, хотя Пайпа вовсе не была ей дорога.

– В общем, она там хлопала крыльями и повторяла, что кого-то теперь держит в кулаке, или что-то вроде этого.

– Что это может значить? – изумилась Фрэн.

– Бог ее знает… Она сказала «кое-кто у меня в кулаке» – довольно-таки неопределенно, да еще в пересказе Тротти. А что за история со шляпкой? – вдруг спросила Пайпа.

Все утро о шляпке никто и слова не промолвил, словно ее значение было слишком глубоким и опасным, чтобы поминать о нем всуе. От бесцеремонного вопроса Пайпы все разом застыли.

Пенрок спросил:

– Разве инспектор вам не рассказывал?

– Он мне задал кучу дурацких вопросов. Откуда мне что-то знать о какой-то шляпке Фрэн?

А может, она и знала, подумала Венис, и черная туча в ее душе мигом развеялась. Вот спасение от ужасных мыслей, приходящих в предрассветный час, когда жизненная энергия идет на убыль и чувство юмора изменяет. Грейс вполне могла все рассказать своей кузине Пайпе, да и старой служанке Тротти. А уж Тротти могла насплетничать половине деревни. Десятки людей, наверное, знали о словах Грейс Морланд насчет шляпки. В милой, такой привычной столовой с белыми стенами и льющимся в высокие окна бледным светом зимнего солнца Венис вдруг стало совершенно ясно, что случилось всего лишь простое совпадение. Мисс Морланд забрала шляпку для каких-то своих целей – может быть, назло Фрэн. А по дороге через сад на нее напали, убили и бросили в канаву. И совсем нет места ужасным, темным подозрениям, о которых даже Генри рассказать невозможно. Никто из дорогих ей людей не замешан, все легко, и ясно, и вполне объяснимо.

Венис с живостью повернулась к Пайпе Ле Мэй:

– Мисс Морланд говорила вам или Тротти про шляпку Фрэн? Ей эта шляпка не понравилась. Мисс Морланд ее назвала глупой и легкомысленной, и даже когда с Пеном прощалась у своего дома, что-то ему говорила в том же духе… Должно быть, она и Тротти сразу рассказала…

– Не знаю, меня при этом не было, – равнодушно ответила Пайпа. – Мне она ничего не говорила, а Тротти уверяет, что и ей тоже. А что, разве это важно?

Леди Харт видела, что Фрэн расстроилась. Ужасно, что ее смешную шляпку использовали для такой чудовищной цели. Выходило, будто сама Фрэн каким-то образом виновата в том, что бедную бестолковую Грейс Морланд не просто убили, а еще и надсмеялись над ней.

Чтобы сменить тему, леди Харт сказала:

– Пайпа, а зачем вы приехали? Я думала, вы сейчас выступаете в ревю?

– Случилось несколько выходных, – беспечно ответила Пайпа. – У нас новая система – играем по очереди, так, чтобы два раза подряд не было одинакового состава. Это привлекает публику: зрители знают, что увидят и знакомых артистов, и новых тоже, как и новые номера. А главное, всегда можно урвать свободный день-два, если понадобится.

Все невольно подумали о том, что для Пайпы не было никакой необходимости урывать пару свободных дней ради поездки к кузине Грейс. Она и так еще со школы приезжала сюда каждое лето. Деревушка Пиджинсфорд расположена поблизости от моря, у Грейс имелась машина, хоть и крошечная, и погостить месяц у кузины ничего Пайпе не стоило. А среди зимы здесь не бывает никаких развлечений, кроме заседаний женского клуба в Тенфолде да чаепитий у священника.

Джеймс Николл знал Пайпу лучше других – когда-то она охотно каталась с ним на парусной лодке «Зеленые рукава» и оставалась выпить вместе пива, когда компания из Пиджинсфорда чинно отправлялась домой.

Быть может, по праву такого давнего приятельства он вдруг спросил:

– Послушай, э-э… Пайпа. А что ты делала вчера вечером, от половины десятого до одиннадцати?

Кофейная чашечка Пайпы резко звякнула о блюдце. Но замешательство продлилось не дольше секунды. Пайпа ответила спокойно:

– Мне стало скучно с Грейс и Тротти. Я вышла прогуляться по саду. При луне там красиво – заснеженные холмы и все прочее. Вы уж простите, мистер Пенрок: я, кажется, забрела на вашу территорию. Вечно путаюсь, что относится к вашей усадьбе, а что к коттеджу. Сад принадлежит вам, правильно?

– Здесь все принадлежит мне, – коротко ответил Пенрок. – А коттедж мисс Морланд у меня арендовала.

– Ты кого-нибудь видела в саду? – спросил Джеймс.

Имущественные вопросы его, судя по всему, не интересовали.

– По-моему, там прогуливался еще один человек, – с готовностью ответила Пайпа. – Хотя, может, мне и показалось. Я его толком не разглядела, просто видела, что кто-то ходит. Конечно, я рассказала об этом полиции.

В половине одиннадцатого, подумала леди Харт, все они в гостиной играли в карты – то есть все, кроме Джеймса. Он сказал, что у него болит голова, и пошел подышать воздухом. Правда, к одиннадцати вернулся и лег спать. Так сказала Фрэн. Крикнула сверху, перегнувшись через перила: «Говорит, он уже лег! Спать хочет, голова так и не прошла». В одиннадцать Грейс Морланд была еще жива.

Джеймс сказал:

– Должно быть, это меня ты видела в саду. Я там… гулял. Странно, что мы разминулись. Конечно, все это ничего не значит, но полицейские наверняка будут расспрашивать.

– Уже расспрашивали, – весело подмигнув, ответила Пайпа.

Полицейские продолжали расспрашивать. Инспектор Кокрилл с темными от бессонницы кругами возле блестящих птичьих глаз повесил фетровую шляпу в прихожей – туда уже вновь открыли доступ всем желающим – и обосновался в библиотеке, вызывая к себе по очереди обитателей дома. Покончив с этой частью расследования, он созвал всех вместе и произнес небольшую речь:

– Итак, леди и джентльмены, я не задержу вас надолго. Дело это ужасное, и я вам очень благодарен за помощь. Насколько мы смогли установить, убийство было совершено между одиннадцатью вечера, когда горничная мисс Морланд в последний раз видела свою хозяйку, и полуночью, когда дворецкий обнаружил тело. За это время из прихожей забрали шляпку, позднее найденную вместе с телом. Имеются сведения… – тут он почти незаметно подмигнул Фрэн, – что в одиннадцать часов шляпная картонка, по всей видимости нетронутая, находилась здесь, на столике. Начиная с этого времени все двери и окна дома были заперты изнутри на замки и засовы. После преступления я обнаружил их также запертыми изнутри.

Инспектор сделал многозначительную паузу и скрутил себе сигаретку.

– Это же невозможно, Коки! – сказала Фрэнсис. – И потом, о шляпке никто не знал.

– Очень многие знали, – сурово поправил Коки. – Вы сами знали. Знала леди Харт, знали Венис, мистер Голд и капитан Николл. И дворецкий.

– И все остальные слуги, без сомнения, – прибавила леди Харт.

– А! Слуги! – живо откликнулся инспектор. – Я как раз собирался к ним перейти. Леди и джентльмены, позвольте вам сообщить, что прислуга Пиджинсфорд-хауса никак не связана с преступлением. Еще до одиннадцати у кухарки разболелись зубы и болели долго после полуночи. Что оказалось весьма удачным, поскольку все суетились вокруг нее с гвоздичным маслом, горячими полотенцами и, надо думать, стаканчиками бренди. Во всяком случае, постоянно были друг у друга на виду, почти не отлучаясь, так что об убийстве никто даже подумать не успел бы. Дворецкий, конечно, знал о шляпке, но минут в двадцать – двадцать пять двенадцатого он только-только выехал из Тенфолда на велосипеде. И если он за тридцать пять минут одолел четыре мили по холмам, где еще снег лежит, выманил бедную леди из коттеджа, убил, принес шляпку, нахлобучил ей на голову и добежал через сад к дому звать на помощь – что ж, одно могу сказать: для своего возраста он в прекрасной спортивной форме. Мне, например, такие подвиги не по силам.