Димитр Пеев - Джентльмен Страница 7

Доктор взял набрякшую руку покойного и принялся рассматривать ее, словно хиромант. Рядом примостился Минчо с лупой наготове.

– Изрядно размок, – сказал, сощурившись, Брымбаров. – Кто знает, сколько дней он пробыл в воде.

– Кто знает, тот знает, – вздохнул трассолог. – Материала для идентификации – с лихвой. Как обнаружили тело – плавало на поверхности?

– Да нет, – ответил полковник Пепеланов. – Там, где он упал, было не очень глубоко. Камень лежал на дне, а тело плавало в вертикальном положении. Одни ноги торчали над водой – по колени…

– Руки, ноги, – бормотал между тем бай Минчо. – Тут мне, пожалуй, больше всего туфли его помогут.

Склонившись над туфлями, он сосредоточенно разглядывал их в сильную лупу. Все подошли к трассологу ближе. Туфли были черные, блестевшие, точно лаковые, с высокими каблуками. Обыкновенно такие носят низкорослые мужчины.

– Что ты обнаружил там, бай Минчо? – спросил Шатев.

Тот продолжал, посапывая, исследовать каждый квадратный сантиметр кожи. Затем развязал шнурки и как фокусник, вроде бы и не дотрагиваясь, ухитрился снять туфли.

– Та-ак… – проговорил наконец трассолог с нескрываемым азартом. – Та-ак, мои миленькие!..

– Ну что ты, бай Минчо, резину тянешь! – не выдержал Шатев. – Интересным хочешь прослыть, да? Загадочным?

– И зачем мне быть интересным, а тем паче загадочным? – невозмутимо ответствовал тот. – Известно, что здесь можно найти. Уж не сокровища царя Соломона. Отпечатки пальцев, чего же еще. Очень отчетливые… Вот, гляди – последние!

– Его отпечатки?

– Да не его. Гляди по их расположению: кто-то держал его за ноги. За туфли, если точней. Но не спешите! Для верности надо и с его отпечатками сравнить. – Он обернулся к Пепеланову. – Извините, товарищ полковник, никто из ваших к туфлям не прикасался?

– Нет-нет! – ответил полковник. – При мне его вытаскивали. За ноги и под мышки. А к обуви – ни-ни.

– Будем надеяться. – И бай Минчо снял со стола туфли – осторожно, как величайшую ценность.

Все, кроме Брымбарова, потянулись к автобусу. Надо было попасть в село Петровско, поговорить со спелеологами, затем и в пещере побывать.

Пепеланов любезно предложил их сопровождать, что было весьма кстати: полковник был в униформе и его погоны отворят любые ворота и уста. Наверняка и ему интересно было поработать с коллегами из Софии.

Откуда-то вынырнул Лилков – и сразу посыпались как горох всевозможные байки из его перенасыщенной информацией журналистской жизни. Шофер и Тодорчев слушали, раскрыв рты, хотя кое-какие из этих историй попахивали выдумкой, но рассказчик Пухи был отменный.

Когда он ненадолго примолк, Бурский представил его полковнику. Тот был ошарашен: не нравилось ему присутствие постороннего человека в оперативной группе, ко всему прочему журналиста.

– Ну вы и промахнулись, не взяв меня в морг! – заливался Лилков. – Я б вам таких снимочков нащелкал – закачаешься. «Кодак» – это вам не фунт изюма! – Он похлопал по футляру.

– И без «Кодака» как-нибудь управимся, – пробормотал, насупившись, Пепеланов. Он наклонился к Бурскому и спросил шепотом: – Кто этот гражданин, чего он тут потерял?

Лилков был крупный мужчина ростом около двух метров, да к тому же склонный к полноте. Рядом с таким громилой низенький и худенький Пепеланов не очень-то смотрелся. Даже сам этот контраст мог стать причиной нерасположенности их друг к другу. Поскольку перчатка была брошена, Пухи изготовился достойно ответить на вызов – в таких ситуациях он чувствовал себя как рыба в воде. Бурский поспешил пресечь назревающую ссору – все-таки он руководил важной операцией, он представитель центрального руководства.

– Я пригласил товарища Лилкова нас сопровождать… Он мой старый друг и сокурсник, тоже юрист.

– А если растрезвонит?

– Не беспокойтесь. Ни строки не опубликует без нашего ведома.

До самого Петровского слушали об охотничьих подвигах Пепеланова. Бурский отмалчивался – он всю жизнь питал отвращение к убийству беззащитных животных. Лилков со стажером негромко переговаривались на заднем сиденье, и беседу с полковником поддерживал в основном бай Минчо да изредка вступал Шатев.

В Петровском прежде всего разыскали председателя местного клуба спелеологов Станачко Станачкова (он работал в общинном совете), который рассказал следующее.

Когда они вошли в пещеру, уже вечерело. Впрочем, там и днем темно, и потому спелеологи всегда ходят в пещеру с фонарями… На этот раз думали исследовать левый рукав Подлой. Особой цели не преследовали, просто решили нанести на карту кое-какие мелкие детали. Шли всемером – четверо мужчин, три женщины. Были среди них новички. Пещера не из трудных, карстовая, даже без сталактитов. Разве что пропасть в самом ее начале, из-за которой пещеру и прозвали так некрасиво. Но какой спелеолог не знает о ней, об этой пропасти?

Часа два-три побродили в левом рукаве, осмотрели зал в самом его низу и уже ближе к выходу, в том месте, где сильнее всего выдается карниз над озером, обнаружили утопленника.

– Слышу вдруг визг, – рассказывал Станачко. – Кричала вроде бы Шинка, она была последней в связке. Ох и перепугался я: подумал, сорвалась она, не дай бог… Однако ни шума падения, ни всплеска внизу – тишина. Кричу: «Шинка, что случилось?» А она: «Ой, мамочка родная! Ой, мамочка!..» Навожу фонарь, видно плохо, но замечаю: стоит как одеревенелая. Карниз довольно узкий, скомандовал я всем не двигаться с места и пробрался к Шинке. Она фонарь погасила и всхлипывает, как ребенок. А девица внушительная, почти метр восемьдесят. «Ну чего ты разнюнилась?» – говорю ей строго. Она фонарь опять включила и направляет его луч в озеро. Гляжу: торчат над водою ноги в черных носках и черных лаковых туфлях. Тут и я перетрусил. А Шинка все светит туда и ревет. «Хватит вопить!» – прикрикнул я и, заставив ее стронуться с места, придерживая, повел впереди себя. Все до одного, в целости-сохранности, вылезли мы из пещеры, и впрямь, оказывается, подлой. Быстро спустились в село, оттуда я сразу позвонил в окружное управление милиции. А вскоре снова пришлось карабкаться наверх, уже вместе с милиционерами.

– Боюсь, товарищ Станачков, придется вам и в третий раз туда карабкаться, – сказал Бурский. – Но сначала нельзя ли поговорить с девушкой?

– С Шинкой-то? Чего проще. Через два дома отсюда. Сейчас позову, если, конечно, застану.

Вторую половину истории (о том, как тело перенесли в Смолян) поведал полковник Пепеланов. Причем с таким множеством ненужных подробностей, что Бурский вынужден был остановить его.

– А следы? – спросил он. – Следы на песке, в том месте, откуда он упал в пропасть?

– Ну, о следах мы подумали в первую очередь! – воскликнул Пепеланов. – Возле входа в пещеру земля была ужасно вытоптана, да и как иначе… Спелеологи жались как-то вправо. А левее входа, метрах в десяти, обнаружились четкие следы. Судя по форме подошв, это ботинки… Понимаете?

– Хорошо, очень хорошо! – перебил майор. – Сделали слепки?

– Ничего себе! За кого вы нас…

– Извините, – спохватился Бурский.

– Слепки в управлении. Мы их вам передадим. Но могу сказать заранее: они не от тех туфель, понимаете? Не от тех, которые мы только что видели в морге.

– Откуда такая уверенность?

– Я абсолютно уверен, – отрезал Пепеланов. – Во-первых, обувь гораздо большего размера. Понимаете? А во-вторых… – Пепеланов сделал выразительную паузу, глядя этак особенно, будто хотел сказать: и мы, дескать, кое-что смыслим в нашей работенке, не хуже гостей столичных. – А во-вторых… следы сперва ведут к пропасти, а затем – обратно! Понимаете? Один остался в озере. Обратно вернулся другой – тот, кто отнес его в пещеру. Так что яснее ясного – это убийство!

Бурскому не нравились эта категоричность и начальственный тон. Даже полковник Цветанов не позволял себе ничего подобного. Как известно, лавры общего успеха первым пожинает начальство, но Цветанов, не в пример здешнему полковнику, понимал, что прежде всего успех зависит от способных, трудолюбивых, добросовестных сотрудников.

Появился Станачков. Облик пришедшей с ним девицы не оставлял сомнений: вот оно, истинное дитя гор, родопчанка! Высоченная, с длинными руками и ногами, мускулистая и вместе с тем плоская. У девушки были яркие зеленые глаза, но лицо, слишком крупное, с резкими чертами, напоминало мужское. И все же что-то привлекало в ее облике – наверное, глаза и буйные светло-русые волосы, свободно падающие на плечи. Вот с кого впору лепить богиню Нику, подумалось Бурскому. Кажется, подобная мысль посетила и Шатева, ибо он, заглядевшись на девушку, приосанился.

Полковник предложил Шинке проводить их к пещере (поскольку Станачков отказался, сославшись на занятость), и прекрасная родопчанка согласилась – вероятно, сильное желание реабилитироваться в глазах окружающих толкнуло ее на это. Во всяком случае, видно было, что теперь она не трусит.