Сергей Зверев - Жулик: грабеж средь бела дня Страница 79

Сегодня утром Ермошину позвонила та самая нерусская баба, не выговаривавшая букву «р». Начисто игнорируя все законы конспирации, она вежливо, но властно предложила встретиться и поговорить. Несложно было догадаться, что предстоящая беседа напрямую коснется неудачного покушения на Голенкова. Была у «каналы» мысль: послать эту бабу куда подальше, тем более что бывший мусорок ему и самому нужен. Но здоровое любопытство взяло верх – Кадру не терпелось узнать, чей же заказ он выполняет. Да и сумма заказа могла переиграться в сторону увеличения.

Оставалось только догадываться, почему заказчица – тетя, видимо, очень небедная – жила в этом голимом районе…

В полуподвальной бухаловке «Хайфон» было сумрачно и немноголюдно. За барной стойкой возвышался хозяин – невзрачный азиат с болезненным лицом и дрессированной полуулыбкой. За спиной бармена колыхалась бамбуковая портьера с изображением пагод и лотосов. Двое подвыпивших мужиков переругивались ленивым матерком, явно склоняясь к последующему выяснению отношений. Высокий худой бомж в рваном свитере смотрел на граненый стакан с водкой столь сосредоточенно, будто от этого мог увеличиться градус спиртного. В какой-то момент Кадру показалось, что лицо этого бомжа ему откуда-то знакомо…

Неожиданно зашуршала бамбуковая портьера позади бармена, и тот, на секунду заглянув за дверь, вышел из-за стойки.

– Доблое утло… Миса Елмосин – это вы? – спросил он, подойдя к столу.

– Ну, я…

– С вами говолисть хотят. Там кабинета, плосу… – с приклеенной полуулыбкой пригласил азиат.

Кабинет за бамбуковой шторой выглядел куда более презентабельно, чем общий зал бухаловки. Видимо, бармен принимал тут лишь самых почетных гостей – естественно, из числа земляков. Ковры с изображением драконов, деревянные маски, азиатская фарфоровая посуда – все это навевало невольные воспоминания о боевиках про сингапурскую мафию и Брюсе Ли.

За низким столиком, застеленным роскошной скатертью, сидела толстая сдобная азиатка с очень узкими глазами и круглым желтым лицом. Стильное платье, дорогие туфли на шпильках, масса золотых украшений на пальцах и шее – все это не вписывалось в картину нищей Гондоновки.

– Здлавствуй, Миса, – вежливо улыбнулась она.

Ермошин сразу узнал этот голос, хотя и слышал его лишь по телефону. Несомненно, это и была заказчица…

– Привет, – буркнул Кадр.

– Выпиця хоцеся?

– Не откажусь…

На столе немедленно появилась бутылка какой-то странной водки – явно не местного розлива. Стекло было матовым, пескоструйным, и это не позволяло рассмотреть ни цвет, ни количество напитка. Однако на дне, как показалось Мише, темнело нечто продолговатое, напоминающее стебель какого-то растения.

Азиатское гостеприимство не велит гнать обороты. Да и говорить о делах с ходу не принято. Заказчица перешла к делу лишь после третьей рюмки.

Конечно, она уже знала о неудачном покушении на Голенкова. Знала она и о том, что директор «Золотого дракона» почти перестал выходить на работу. И лишь теперешнее местонахождение бывшего мусора было для нее неизвестным.

– Ты авансу полуцил, да? Тысяца баксов полуцил, да? Ты обесьцял, да? Надо сделаця… – с ласковой назидательностью напомнила азиатка.

– Постараюсь, – лениво хмыкнул «канала», прикидывая, что ему выгодней: послать эту бабу прямо сейчас или все-таки попытаться переиграть сумму гонорара.

– Надо сделаця в близайсие дни… – очень вежливо втолковывала узкоглазая. – За тли дня – смозеся?

– Ты че – смеешься? Он же бывший мент, и все прокладки у него мусорские. Так, бля, зашифровался, что с миноискателем не найдешь. За такой срок, да еще за такое бабло… Стремно.

Кадр говорил долго и нудно, явно набивая себе цену. Вновь напомнил о милицейском прошлом заказанного. Посетовал на здоровье, подорванное тюрьмами, пересылками, этапами и зонами. Намекнул, что этот заказ у него далеко не единственный.

– Вон, и в одной умной книжке написано: «Каждый имеет право на справедливые и благоприятные условия работы»! – по памяти процитировал блатной киллер. – А какие у меня условия работы? Не успел с зоны откинуться, а уже менты наехали…

Наконец, собеседнице это надоело. Скинув с себя заскорузлую робу заученной приятности, как пожарник свой комбинезон после ложной тревоги, она произнесла очень жестко:

– Если не сделаеся, мы цебе устлоим неплиятность. Плосто в милиция ласказем, как ты того музцину с ладиозавода убиль, Бекетова. Я во Вьетнаму все лавно уеду, а улики у нас на тебя есьтя.

– Ты это мне-е-е такое говоришь? – не поверил Ермошин.

– Тебе, тебе, – подтвердила заказчица и, сузив глаза до допустимых природой пределов, неожиданно улыбнулась. – А если сделаеся, я тебе не пять тысяца баксов дам, а десятя. Согласен?

Это в корне меняло дело – «канала» склонился к рюмке, чтобы нечаянным взглядом не выдать внезапную радость.

– Согласен, – согласился Кадр. – Только за три дня не успею. Мне еще надо пробить, где он обитает… Дней десять пойдет?

– Холосо. Но не больсе, – кивнула круглолицая, разливая остатки водки по рюмочкам.

И тут произошло нечто такое, что заставило в ужасе сжаться и затрепетать даже черствое и безжалостное сердце блатного киллера… Перевернув бутылку, азиатка постучала ладонью по донышку. На стол с вполне деревянным стуком выпал тот самый темный продолговатый предмет, который сперва показался Кадру толстым стеблем какого-то растения.

Это была заспиртованная змея. Маленькая пасть с острыми зубками, причудливый узор на спине, нежное желтое брюшко… И хотя Мише приходилось пить и политуру, и денатурат, и даже жидкость для разжигания примусов, он с трудом удержался, чтобы не сблевать.

Скусив змее голову, азиатка сладко улыбнулась и щедрым жестом протянула мумифицированного гада собеседнику:

– Хоцеся?

– Убери… – брезгливо отстранился Миша, невольно прислушиваясь к желудку.

Желудок ответил конвульсивной попыткой вывернуть себя через пищевод. А узкоглазая как ни в чем не бывало с хрустом разжевала голову заспиртованного аспида и запила водкой.

Глядя на варварскую трапезу, Кадр вдруг с пронзительной ясностью осознал: от этой страшной женщины можно ожидать всякого. В случае невыполнения заказа она точно так же откусит и его голову.

– Миса, цебе плохо, да? – спросила круглолицая, и в ее интонациях Ермошину послышались издевательские нотки.

– Это… я бухнул натощак, – нашелся Кадр. – Не пошло.

– Давай я цебе такси вызову. Оплацю, оплацю, у нас во Вьетнаме все люди гостеплиимные. А ты – моя гостя сегодня…

Проходя на выход через общий зал «Хайфона», Миша невольно скосил взгляд на того самого бомжа в драном свитере, который показался ему неуловимо знакомым. Бомж по-прежнему медитировал над стаканом, не обращая внимания на проходящих. Ермошин хотел было задержаться, чтобы получше рассмотреть странного типа. Но такси уже стояло у фасада, и впечатлительный «канала», заботливо поддерживаемый спутницей, поспешил поскорей покинуть жутковатое заведение…

…Проводив дикую парочку долгим цепким взглядом, бомж допил водку и вышел из забегаловки. Зайдя за угол, он достал мобильник и деловито защелкал кнопками.

– Леха? Ну, привет. Да, на кладбище была, все пробила, то, что ты хочешь, своруем элементарно. Я теперь с Гондоновки звоню, на автобазе тоже была. Знаешь, напротив завода общага для узкоглазых есть, с грязной бухаловкой в полуподвале? Так вот: захожу я сейчас в этот гадюшник, а там…

К удивлению Пили, информация о блатном «канале», увиденном в обществе неряшливой толстой вьетнамки, совершенно не впечатлила Жулика. Казалось, он даже предвидел такой оборот событий.

– «Хайфон», говоришь? – вежливо уточнил Сазонов. – Знаю, знаю… Рита, не в службу, а в дружбу: пробей-ка телефончик бармена…

– Девушка, можно вас на минутку?

Склонившись к окошечку регистратуры родильного отделения, Эдик Голенков натянуто улыбался. Миловидная молоденькая регистраторша, не старше его дочери, оторвалась от журнала записей и с нарочитой строгостью взглянула на визитера.

– Слушаю вас.

Эдуард Иванович был краток и деловит. Мол – к вам недавно поступила роженица, некто Лидия Михайловна Ермошина, моя племянница. К сожалению, девочка очень подвержена чужому влиянию, и даже в роддоме ею могут интересоваться разные темные личности. Так не могли бы вы информировать…

Закончив, Голенков выложил на регистрационную стойку стодолларовую банкноту, прижав ее флаконом дорогих духов. Девушка поправила колпак с красным крестиком, застенчиво улыбнулась и, подумав, с благосклонностью приняла презент.

– Что я могу для вас сделать?

– Если Лидой Ермошиной кто-нибудь будет интересоваться, спрашивайте, кто, и сразу звоните мне вот по этому телефону, – черкнув в блокноте, Эдик вырвал листок и протянул регистраторше.