Лесли Чартерс - Вендетта для Святого. Тихо как тень. Этрусская сеть Страница 8

Не обращая внимания на собравшуюся толпу, которая, жестикулируя и подталкивая друг друга, держалась все же на безопасном расстоянии, Симон поднял лежавший на мостовой стилет. Он был отлично уравновешен и остер как бритва — смертоносное оружие в руках специалиста. Святой без тени сожаления подумал о том, что один из таких виртуозов теперь на время обезврежен.

Когда, наконец, протиснувшись через толпу, появился полицейский с рукой на кобуре, Симон холодно обратил его внимание на оригинальную рукоять.

— На меня тут напали, — сказал он, стараясь не демонстрировать уверенность в себе, — все эти люди видели, как я обезоружил вон того типа. Я с удовольствием помогу вам доставить его в участок и дам соответствующие показания.

3

Полицейский обвел холодным профессиональным взглядом толпу, которая тут же пришла в движение, так как зеваки, стоявшие впереди, вдруг захотели оказаться сзади.

Симон наблюдал, как его свидетели стремительно исчезают, но, прежде чем исчезли последние, испуганные присутствием представители власти, полицейский, привыкший к обращению с беглецами, перепуганными его мундиром, сделал шаг вперед и ухватил за воротники двоих — конопатого подростка с острым заиканием и солидную матрону, увешанную браслетами, как передвижная выставка.

Единственное, что их объединяло, — они оба видели нападение и оба не собирались признаваться в этом полиции. Тем не менее полицейский добился от них вынужденного признания в том, что произошло, хотя дефект зрения младшего свидетеля ставил под сомнение весомость его показаний. Потом забрал у них удостоверения личности, которые они могли вернуть, только явившись в участок для дачи показаний. Свидетели облегченно удалились, а полицейский продолжал свое дело, обратившись к Святому.

— Зачем вы его убили? — спросил он, перенося сонный взгляд с рукоятки ножа, который держал в руке, на фигуру, лежавшую на тротуаре.

— Я его не убивал, — терпеливо возразил Симон. — Он пытался убить меня, но я ему этого не позволил. Отобрал нож и обезвредил. Нож, который вы держите, — его, а не мой.

Полицейский осмотрел оружие, еще раз приведя в действие механизм. Закрыл нож одной рукой и нажал кнопку предохранителя отработанным движением, говорившим о его давнем знакомстве с такого рода снаряжением.

Показались еще двое полицейских, и поредевшая толпа окончательно утратила интерес к дальнейшему развитию событий. Тот, который первым прибыл на место происшествия, отдал честь старшему по чину из вновь прибывших и пробормотал что-то на местном диалекте. Его начальник недовольно взглянул на Святого, но не проявил интереса к дальнейшей дискуссии на тему поведения в общественных местах. Святой отнесся к кислым минам полицейских с величественным безразличием и даже позволил втолкнуть себя на заднее сиденье маленького патрульного автомобиля. Развития событий следовало ожидать в квестуре.

Внутри ее старого здания процедура допроса и составление протокола проходили традиционно нудно. Сопровождалось все бесконечной писаниной и заполнением всяческих формуляров под аккомпанемент непрестанного стука множества печатей, этого символа бюрократии. В тот момент, когда Святой предложил для проверки свой паспорт, единственным нарушением безжалостной рутины было легкое движение бровей и понимающий взгляд, дававший понять, что его имя известно даже здесь.

Когда доставили типа с ножом, Симон заметил, что полицейский врач уже успел оказать ему кое-какую помощь: руку в лубках подвесили на перевязи, а на нос прилепили большой ватный тампон. Из-под тампона налитые кровью глаза с ненавистью уставились на Симона, ответившего широкой улыбкой.

По окончании предварительного допроса распахнулись двери и во всем великолепии своей представительной фигуры в комнату вступил местный сержант. Его мундир и фуражка с роскошными галунами и нашивками не оставляли сомнений в значительности ситуации. Голова благородных римских форм и седеющие виски как нельзя больше соответствовали представлениям о внешности Цезаря, хотя безвольный подбородок заставлял думать скорее о Нероне, чем о Гае Юлие.

Он, не поворачивая головы, холодно взглянул на Симона, потом его зрачки, как черные дула заряженного ружья, нацелились в забинтованного бандита.

— Ну, Тони, — равнодушно произнес он, — недолго ты погулял на этот раз.

— Я ничего не сделал, сержант, ничего! Клянусь могилой моей матери. Это все он, вон тот псих, — Тони здоровой рукой махнул в сторону Симона, — он во всем виноват. Он точно псих. Хватает меня на улице, бьет, хватается за нож! Я ничего не сделал!

Сержант просмотрел заполненные бумаги, после чего перенес свой властный взгляд на Симона.

— Что вы можете на это сказать?

— Ничего, кроме того, что Тони не слишком уважает могилу своей матери, — спокойно ответил Святой. — Когда он напал на меня с ножом, вокруг стояло множество людей. Все видели, как я его разоружил. Некоторые из них могли видеть и сообщника, который ждал поблизости в машине и сразу смылся, когда Тони арестовали. Если этого недостаточно, прошу спросить, каким образом оказался распорот мой пиджак, если это я пытался его убить.

Сержант слушал его, поджав губы, лицо его оставалось равнодушной маской. Ткнул в паспорт Симона, лежавший на столе перед ним.

— Мы тут не любим всяких международных аферистов, — сказал он, — которые приезжают под видом обычных туристов и нападают на наших граждан.

Глаза Симона Темплера на миг расширились от удивления, потом тут же сузились в две полоски голубого льда, столь же холодные, как и резкий тон его голоса.

— Вы хотите сказать, что в словах этого ублюдка есть хоть капля правды?

Перед столь явным вызовом царственные манеры сержанта несколько поблекли. Он поежился под своим великолепным мундиром и, казалось, почувствовал облегчение, переключившись на Тони.

— Не о том речь. Это следствие, и мы должны рассмотреть любую возможность. Среди свидетелей есть расхождения в оценке происшествия. А вы должны признать, синьор Темплер, что ваша репутация не безупречна.

Симон обвел взглядом карабинеров, равнодушно пялившихся на своего начальника, и по его спине пробежал холодок при мысли, что такая бесстрастная ненависть может оказаться опаснее любого бандита с ножом.

Вошел еще один человек, одетый в штатское, но его значимость непонятным образом настолько превосходила расшитого галунами сержанта, что нараставшее напряжение каким-то чудом разрядилось.

Он был среднего роста, худой, сероглазый, с курчавыми светлыми волосами, какие бывают только у жителей Северной Италии. Его смуглое лицо на первый взгляд производило впечатление мальчишеского, пока не становилась заметна сетка мелких морщин, которые сразу добавляли лет двадцать.

Он задержался перед Тони, внимательно всмотрелся в него и сказал:

— Я счастлив, что кто-то, наконец, разукрасил твою паскудную рожу, крыса! — Добавил еще несколько очень живописных определений, которые в любой таверне на Сицилии вызвали бы поединок не на жизнь, а на смерть, но в глазах раненого Тони только вспыхнуло пламя, а губы еще крепче сжались.

Остальные молчали, а вновь прибывший повернулся в сторону сержанта и взглянул на лежащие бумаги.

— Симон Темплер! — прочитал он вслух, поднимая взгляд и смеясь. — Кажется, на этот раз вы поймали крупную рыбу!

Подошел к Симону и протянул ему руку.

— Позвольте представиться. Я — Марко Понти. Здешний полицейский детектив. Теперь вы знаете обо мне все. Но и я о вас кое-что знаю. И, поскольку уж вы здесь, обязан спросить, что привело вас на Сицилию.

— Исключительно те же удовольствия, что привлекают сюда тысячи других туристов, — отрезал Святой, позволив себе чуть-чуть расслабиться. — Разумеется, в их число не входят попытки вашей местной шпаны проткнуть меня ножом.

— Ах, бедная Италия, несчастная Сицилия! Люди здесь просто мрут от голода и потому идут на преступления, чтобы набить желудок. Хотя это их, конечно, не оправдывает. Но не сомневайтесь, справедливость восторжествует.

Прошу только поддерживать с нами контакт, чтобы при необходимости подтвердить свои обвинения.

— С удовольствием. Но мне кажется, с этим могут возникнуть некоторые проблемы.

— Проблемы? — Понти удивленно поднял брови. Повернулся к столу и снова просмотрел бумаги. — Если речь обо мне; то, по-моему, все в порядке — или нет, сержант?

Тот пожал плечами.

— Никаких проблем. Я только задал пару вопросов.

— Вот я и предлагаю, синьор Темплер, дать нам название своего отеля — да вы это уже сделали, я видел ваши показания. Это все, что сейчас нам от вас надо. Мы вам сообщим, когда дело поступит в суд первой инстанции. Разве что сержант хочет еще о чем-нибудь спросить.