Ричард Пратер - Смерть выберет тебя Страница 13

Я собирался просто-напросто врезать ему по челюсти, но тут он отпустил мою руку. Может, он увидел, что у меня сейчас дым из ушей пойдет. Может, просто передумал. Во всяком случае, он отступил на шаг и сказал:

— Куда это ты так торопишься, приятель?

— А тебе какое дело?

— Я — Флис. Джейсон Флис. — Он повел рукой, состоявшей, казалось, из нескольких сложенных вместе окороков. — Это заведение принадлежит мне.

Так это был сам «Золотой Мальчик»! Его настоящее имя — Джо Йойкс или что-то в этом роде, но в соревновании по бодибилдингу пару лет назад он завоевал титул «Золотого Мальчика Голливуда» — таков уж Голливуд — и поменял свое имя на Джейсон Флис. В этом тоже сказалось влияние Голливуда.

— Черта с два оно принадлежит тебе, — возразил я. — Тебе и Рою Тоби.

Он пожал плечами и ухмыльнулся:

— Положим, мне принадлежат сорок процентов. Тебе-то что за дело до этого?

— Через пару минут тебе, быть может, будут принадлежать опять все сто процентов. — Я сделал шаг к двери.

— Секундочку, приятель. Ты выглядишь слишком возбужденным. Все же кто ты такой?

— Шелл Скотт. Он прищурился:

— Не ты ли продернул Тоби в программе Рэндольфа?

— Я приложил к этому руку. Он усмехнулся:

— Скорее кулак. Я получил большое удовольствие от этой передачи. Не исключено, что мы с тобой в одной команде.

— Ты легко сможешь доказать это. Ответь мне на один вопрос. Я помню то время, когда ты завоевал титул «Золотого Мальчика» и открыл этот спортзал. Это казалось хорошим вариантом для тебя. Так как же ты оказался в одной упряжке с таким подонком, как Тоби?

Он пожал плечами, поколебался с минуту, котом ответил:

— Тоби захотел купить часть бизнеса, пока цена была подходящей. И он обещал убить меня, если цена окажется неподходящей.

— И что же он на самом деле тебе заплатил?

— Ничего. Нет-нет, все законно. Теперь, по крайней мере. — Он помолчал. — Его громилы, однако, заплатили мне… — Он дотронулся до шрамов на левой брови и на носу. — Вот этим. К тому же отпугнули трех мужиков, которых я пригласил работать здесь.

Я оглянулся. Четверо здоровых потных парней обращали на меня несколько преувеличенное внимание.

— В таких обстоятельствах, — сказал я, — вы должны печься о моем здоровье не меньше меня самого. Раз уж я так искренне ненавижу вонючие кишки Тоби.

— Слушаю тебя как прекрасную музыку.

— Значит, Тоби в своем кабинете? — Я кивнул в сторону двери.

— Точно.

— Там есть другой выход?

— Есть дверь, выходящая в проулок за спортзалом.

— Кто-нибудь приходил к Тоби в последние пятнадцать минут? — Флис покачал головой, и я поинтересовался:

— Знаешь его подручного Лемми?

— Конечно. Но сегодня утром его здесь не было.

— Ладно. Я полагаю, в зале торчат несколько парней Тоби, и они, чего доброго, последуют за мной в кабинет. Мне не хотелось бы, чтобы они помешали моей беседе с Тоби.

Он ухмыльнулся:

— Тоби не нравится, когда его беспокоят без особой нужды. Поэтому я просто обязан никого не пускать. — Он опять ухмыльнулся. — Подожди, пока я не отвернусь.

Он повернулся, подошел к своей штанге и нагнулся. Потом выпрямился, подняв штангу, и бугры мышц вздулись на его плечах и спине. Я приблизился к двери, повернул ручку и вошел.

Рой Тоби сидел за обшарпанным письменным столом в правом углу комнаты. На моих глазах он положил большую пачку зелененьких в металлический ящик, стоявший перед ним на столе. Когда я с шумом захлопнул за собой дверь, он поднял глаза и с гневом воскликнул:

— Сколько раз я должен говорить вам, ублюдки, что нужно стучать, прежде…

Тут он увидел меня, и нижняя челюсть у него отвалилась. Потом он медленно закрыл рот и сглотнул. Несмотря на озабоченность, появившуюся на его лице, выражение ярости ничуть не стало слабее.

На жирном лице Тоби постоянно пребывало выражение гнева. Нездоровое, несчастное, неприятное лицо, на котором вечно написана досада; жирное, обвисшее, красное лицо, которое сейчас покраснело больше обычного. У него имелись вдобавок жиденькие рыжеватые волосы, большой угреватый нос, глаза навыкате, полуприкрытые толстыми веками, похожими на капли плоти, оставшиеся от небрежно сделанной операции и свисавшие почти до зрачков. Он был толстым, отвратительно толстым мужчиной.

Тоби замигал и скривился при звуке захлопнувшейся за мной двери, выдвинул ящик письменного стола и сунул туда руку. Но к этому моменту я был уже рядом. Прежде чем он успел вытащить свою руку, я нагнулся и с силой задвинул ящик, зажав его кисть.

Тоби испустил вопль боли, медленно вытянул правую руку из ящика и прижал ее к груди, прикрыв ее пальцами левой. Я залез в ящик и нащупал армейский автоматический кольт 45-го калибра — можно сказать, стандартное оружие профессиональных бандитов.

Сильно сжав рукоятку пистолета, я сделал короткий размах и шарахнул стволом по подбородку Тоби. Он было попытался подняться из своего вращающегося кресла, но тут же рухнул обратно, испустив на этот раз рев не просто боли, но и ярости.

— Тебя удивило, что я жив до сих пор, Тоби? — Я опять замахнулся пистолетом и добавил:

— Мне следовало бы разбить тебе морду.

Он, видимо, решил, что я собираюсь выбить ему зубы, и так сильно откинулся на спинку кресла, что оно перевернулось. Тоби перевернулся вместе с ним и рухнул на пол. Ворча и задыхаясь, он попытался приподнять свою тушу.

— Оставайся на месте, — посоветовал я. — Так и лежи на спине. Спасибо, что схватился за эту пушку, дружок. Поскольку ты освобожден условно-досрочно, пушка плюс покушение на убийство дают полиции достаточно оснований, чтобы надолго засадить тебя.

Он перестал двигаться и наконец заговорил сквозь зубы, но гнев душил его до такой степени, что слова были почти неразличимыми.

— Убирайся отсюда, Скотт. Перестань путаться у меня под ногами, или, клянусь, я велю убить тебя.

— Ага. Я был прав. Людей с таким темпераментом лучше держать в кутузке. Да и я почувствую себя значительно лучше, если ты окажешься не на свободе.

— Даже если полицейские заберут меня, я окажусь на свободе в течение часа! Слышишь, ты, подонок! А еще через полчаса ты будешь валяться мертвым в каком-нибудь переулке, ты, вшивая…

— Заткнись, Тоби. Последи за своим грязным языком, или я раскрою тебе череп. — Однако он был прав. Даже если бы мне удалось засунуть его в кутузку, он будет вскоре освобожден бандой своих ловких адвокатов.

Я решил зайти с другого конца.

— Твои ребята промазали, Тоби, хотя и приложили немалые усилия, чтобы пришить меня. Но ты очень пожалеешь, если и дальше будешь пытаться убить меня.

Казалось, его вот-вот хватит удар. Его лицо краснело все больше, но он лежал тихо, даже не пытаясь заговорить. Но так он выглядел еще более опасным, чем тогда, когда сердито рычал. Я продолжил:

— Вбей себе в жирную башку, что в прошлую субботу Рэндольф процитировал лишь небольшую часть моей информации. Если что-то случится со мной вскоре после той программы, девяносто тысяч человек будут уверены, что в этом виноват ты. Так что ты практически зарезервируешь за собой газовую камеру.

— Чепуха! — бросил Тоби.

— Это станет твоими похоронами, Тоби. Есть еще кое-что, над чем тебе следует подумать. Я работаю на «Мамзель». Одна из моих задач состоит в том, чтобы помешать тебе откусить жирный кусок пирога, как это тебе удалось здесь. Если понадобится, мы наймем для этого целую армию. Но у меня предчувствие, что я смогу тебя остановить, доказав твою вину за убийство Зоу Авилла.

— Кого? — Он даже не моргнул.

— Зоу Авилла. Ты правильно услышал в первый раз.

— Тебя-то я услышал, но зато я никогда не слышал о ней.

— Тогда Сюзанна Редер?

— И о ней ничего не знаю.

— Арк слышал о ней. Скажи еще, что ты не знаешь Арка.

Он хмыкнул, но это не был радостный звук.

— Разумеется, Арк — мой парень. Где он? На это я не ответил и вместо этого спросил:

— Почему ты велел Арку и его дружкам сесть мне на хвост?

— Чтобы быть уверенным в том, что ты, ублюдок, не следишь за мной В этом был определенный смысл. После того как я следил за ним целые сутки и доложил обо всем увиденном Рэндольфу, Тоби вполне естественно позаботился о том, чтобы ни я, ни кто-либо еще не мог сесть ему на хвост. Но чтобы в слежке участвовало сразу трое парней?

Помахав пистолетом, я прицелился в его объемистое брюхо. Тоби конечно же знал, что был только один шанс на тысячу, что я выстрелю, особенно здесь, на его, так сказать, территории. Но даже и так, когда заряженный пистолет 45-го калибра — да хоть бы и 22-го — нацелен на твой живот, этот единственный шанс вдруг кажется больше, чем остальные девятьсот девяносто девять.

— Возможно, Тоби, как говорят хирурги, нам придется заглянуть внутрь, — сказал я и игриво помахал пистолетом как скальпелем.