Худой мужчина. Окружной прокурор действует - Хэммет Дэшилл Страница 15

«Когда я и еще пятеро покинули лагерь Урая, мы посчитали, что провианта нам хватит на предстоящий долгий и трудный путь. Однако запасы быстро таяли, и вскоре мы оказались на грани голода. Мы выкапывали корни из земли и питались ими несколько дней, однако, поскольку они не были питательны и поскольку ужасный холод загнал всех животных и птиц в норы, положение стало отчаянным. В глазах каждого из членов отряда появилось какое-то странное выражение, и все сделались крайне подозрительны друг к другу. Однажды я отправился собирать сучья для костра, а когда вернулся, то увидел, что мистер Суон, старейший из отряда, убит ударом по голове, а остальные заняты расчленением его трупа, готовясь пожрать его. Его деньги, до двух тысяч долларов, мы поделили между собой.

Этой пищи хватило лишь на несколько дней, и я предложил, чтобы следующей жертвой стал Миллер, так как он был самый упитанный. Ему раскроили череп тесаком в тот момент, когда он поднимал полено.

Следующими жертвами были Хамфри и Нун. Тогда Белл и я заключили торжественный договор, что, поскольку нас осталось только двое, мы должны держаться друг друга, что бы ни случилось, и скорее умереть от голода, чем покуситься друг на друга. Однажды Белл сказал: «Я так больше не могу» и бросился на меня, как голодный тигр, стараясь при этом ударить меня своим ружьем. Я парировал удар и убил его тесаком. Затем я разрезал его мясо на полоски, которые унес с собой, продвигаясь дальше. Когда с вершины холма я увидел форт, я выбросил оставшиеся полоски и, должен признаться, сделал это с большой неохотой, ибо уже пристрастился к человечине, особенно к грудинной части».

Закончив свой кошмарный рассказ, Пэкер согласился провести группу во главе с Г. Лаутером к останкам убитых. Он подвел их к высоким неприступным горам, и, поскольку он утверждал, что сбился с пути, было решено прекратить поиск и отправиться обратно на следующий день.

В ту ночь Пэкер и Лаутер спали рядом, и ночью Пэкер напал на Лаутера, намереваясь убить его и бежать. Однако Пэкера удалось одолеть, связать, и по возвращении в форт он был передан шерифу.

В начале июня того же года художник по фамилии Рейнольдс, из Пеории, штат Иллинойс, работая над этюдами на берегах озера Кристобаль, обнаружил останки пяти человек в зарослях болиголова. Четыре тела лежали в один ряд, а пятое, обезглавленное, было обнаружено неподалеку. В головах Белла, Суона, Хамфри и Нуна имелись пулевые отверстия от винтовочных выстрелов в затылок. Обнаруженная же впоследствии голова Миллера была раздроблена, очевидно от удара винтовкой, которая находилась рядом, причем ствол ее был отломан от приклада.

Внешний вид тел ясно указывал, что Пэкер повинен как в убийстве, так и в каннибализме. Он, вероятно, не лгал, говоря, что предпочитает грудинку, так как во всех случаях грудь была обрезана по самые ребра.

Также была обнаружена нахоженная тропа, ведущая от тел к близлежащей хижине, где были найдены одеяла и прочие предметы, принадлежащие убитым. Все указывало на то, что Пэкер проживал в этой хижине в продолжение многих дней после совершения убийств и что он часто подходил к телам с целью пополнить запас человеческого мяса.

По выяснении этих обстоятельств шериф подписал ордер с официальным обвинением Пэкера в пяти предумышленных убийствах, однако, пока шериф ездил оформлять ордер, арестованный бежал.

О нем ничего не было слышно девять лет, до 29 января 1883 года, когда генерал Адамс получил письмо из Чейенна, штат Вайоминг, в котором старатель из Солт-Лейк сообщал, что видел Пэкера лицом к лицу в данной местности. Информант сообщил, что беглец известен ныне как Джон Шварц и подозревается в соучастии в преступлениях некоей банды.

Началось расследование, и 12 марта 1883 года шериф Шарплесс из округа Ларами арестовал Пэкера, а 17-го того же месяца того же года шериф Смит из округа Хинсдейл доставил арестованного в Лейк-Сити, штат Колорадо.

Суд по обвинению Пэкера в преднамеренном убийстве Израэла Суона, совершенном в округе Хинсдейл 1 марта 1874 года, начался 3 апреля 1883 года. Было доказано, что каждый член отряда, за исключением Пэкера, располагал значительной суммой денег. Обвиняемый повторил свое первоначальное заявление, в котором утверждал, что убил только Белла, и только в порядке самообороны.

13 апреля суд присяжных признал обвиняемого виновным и приговорил к смертной казни. Пэкеру была предоставлена отсрочка приговора, и он незамедлительно подал апелляцию в Верховный суд. Тогда же его перевели в ганнисонскую тюрьму, чтобы он не погиб от рук разъяренной толпы.

В октябре 1885 года Верховный суд потребовал пересмотра дела, и было принято решение выдвинуть против Пэкера обвинение в непредумышленном убийстве пяти человек. Он был признан виновным по каждому пункту и приговорен к восьми годам лишения свободы за каждое преступление, что в сумме составило сорок лет.

Он был помилован и выпущен на свободу 1 января 1901 года и умер на ранчо близ Денвера 24 апреля 1907 года».

Пока Гилберт все это читал, я налил себе. Дороти бросила танцевать и присоединилась ко мне.

— Он вам нравится? — спросила она, кивком указывая на Квинна.

— Он приличный человек.

— Может быть, только иногда он такой ужасно глупый. Вы меня не спросили, где я ночь провела. Вам безразлично?

— Это не мое дело.

— Но я кое-что для вас узнала.

— Что же?

— Я была у тети Алисы. У нее не все дома, но она ужасно милая. Она мне сказала, что получила от отца письмо и он предостерегает ее от мамы.

— Предостерегает как? Что именно он пишет?

— Я не видела. Тетя Алиса зла на него уже несколько лет, и письмо она порвала. Она говорит, что он сделался коммунистом, а она точно знает, что Джулию Вулф убили коммунисты, и что они в конце концов и его убьют. Все дело в том, что они выдали какие-то секреты.

— О Боже! — сказал я.

— Ну я-то не виновата. Я вам просто передаю то, что сказали мне. Я же говорила, у нее с головой не в порядке.

— Она что, сказала тебе, что вся эта чушь была в письме?

Дороти покачала головой:

— Нет. Она только сказала, что там было предостережение. Насколько я помню, он будто бы написал ей, чтобы не верила маме ни при каких обстоятельствах и чтобы не верила никому, кто с нею связан, то есть никому из нас, я так понимаю.

— Постарайся вспомнить еще что-нибудь.

— А это все. Она мне больше ничего не сказала.

— Откуда пришло письмо? — спросил я.

— Она не знает, помнит только, что пришло авиапочтой. Говорит, что это ее нисколько не интересует.

— А что она об этом думает? То есть всерьез ли восприняла предостережение?

— Она сказала, что он опасный радикал, именно так и сказала, что ее не интересует его мнение.

— А по-твоему, это серьезно?

Она долго смотрела на меня, потом облизнула губы и сказала:

— Я думаю, что он…

Подошел Гилберт с книгой в руке. Он, казалось, был разочарован тем рассказом, который я для него нашел.

— Это очень интересно, — сказал он, — но, понимаете, я хочу сказать, это ведь не патология. — Он обнял сестру за талию. — Тут скорее вопрос стоял так: или это, или смерть.

— Конечно — если верить ему.

Дороти спросила:

— Вы о чем?

— Да вот, в книге написано, — ответил Гилберт.

— Расскажи ему про письмо, которое тетя получила, — сказал я Дороти.

Она рассказала.

Выслушав все, он раздраженно поморщился.

— Это же глупо. Мама нисколько не опасна. Просто у нее заторможенное развитие. Большинство из нас уже переросло и мораль, и этику, и все такое, а мама до них просто не доросла. — Он нахмурился и с глубокомысленным видом внес поправку: — То есть она может быть опасной, но это все равно что ребенок, играющий со спичками.

Нора танцевала с Квинном.

— А об отце ты что думаешь? — спросил я.

Гилберт пожал плечами: