Джеймс Чейз - Запах золота Страница 2

Дорн поморщился. Все что угодно может случиться с такой важной особой, как Шерман. Но что же делать?

И как бы в ответ на этот вопрос звякнул телефон.

– Кому я нужен? – раздраженно спросил Дорн, недовольный, что перебили его мысли.

– Кто-то пытается позвонить вам, сэр, – ответила Мэвис Пол. – Он не назвал своего имени. Он сказал только, что вы вместе учились в Йелле.

Дорн судорожно вздохнул.

– Соедините его со мной.

Короткая пауза, затем мужской голос произнес:

– Это вы, Джон?

– Да. Не называйте себя, мне известно, кто вы. Я полностью к вашим услугам. Чем могу помочь?

– Я хочу вас видеть… Это очень срочно.

Дорн бросил быстрый взгляд на лежащее перед ним расписание. Две встречи назначены на ближайшие два часа, но не настолько важные, чтобы их нельзя было отменить.

– Где вы?

– Отель «Парк». Рю Меслей.

– Я буду у вас через двадцать минут. Пожалуйста, оставайтесь в номере. Мне спросить Джека Кейна?

– Да, но…

– Это моя работа, сами понимаете.

Дорн поднялся, надел пиджак и торопливо вышел из кабинета.

Мэвис Пол, смуглая, прекрасно сложенная и очень уверенная в себе девушка, прекратила печатать и посмотрела на шефа. Она работала с Дорном немногим более года и была весьма довольна им, так же, как и он был доволен тем, что взял себе такую исполнительную секретаршу. Но Мэвис еще никогда не видела Дорна таким встревоженным.

– Я вернусь часа через три, – сказал он. – Объясните посетителям, что у меня появились неотложные дела. Все будет хорошо.

Мэвис проводила начальство удивленным взглядом и уже собралась было продолжить работу, как зазвонил телефон. Это был О'Халлаген. Мэвис сообщила ему, что Дорн только что ракетой промчался мимо нее, пообещав вернуться часа через три.

Дорн подъехал в своем «Ягуаре» к отелю «Парк», маленькому неприметному зданию возле площади Республики. Он удовлетворенно отметил, что Шерман поступил осмотрительно, поселившись здесь. Никому и в голову не может прийти, что будущий президент США мог остановиться в такой дыре. С трудом найдя место для машины, Дорн подошел к грязной, обшарпанной двери отеля, толкнул ее и оказался в вестибюле, пропахшем чесноком и потом.

Толстый лысый мужчина сидел за конторкой и с рассеянным видом листал «Фигаро». Позади него висела доска с ключами, а рядом небольшой телефонный коммутатор.

– Господин Джек Кейн проживает у вас? – спросил Дорн, останавливаясь возле конторки.

Служащий сонно посмотрел на Дорна.

– Как вы сказали?

Дорн снова назвал имя.

Служащий неохотно пододвинул к себе журнал регистрации жильцов, некоторое время листал его, потом буркнул:

– Номер 66, третий этаж, – и вновь погрузился в чтение газеты.

Дорн поднялся по ступенькам, покрытым выцветшим зеленым ковром, зажимая нос, так как вонь стала непереносимой. На третьем этаже он прошел по коридору и остановился перед номером 66. Он не спешил стучать, пытаясь унять бешено колотившееся сердце. Непонятно было, от чего оно так расшалилось – то ли от быстрого подъема, то ли от чрезмерного волнения.

Он осторожно постучал, и после короткой паузы дверь отворилась.

– Входите, Джон.

Дорн прошел мимо Шермана в маленькую убогую комнату, а Генри тотчас же запер дверь ключом.

Мужчины молча посмотрели друг на друга.

Шерман был весьма импозантным мужчиной высокого роста, с широкими плечами. У него было загорелое лицо, проницательные глаза и тонкий жесткий рот. Несомненно, образец красивого мужчины, в котором к тому же чувствовалась сильная личность. Но за те пять лет, что они не виделись, Шерман заметно сдал. Вид у Шермана был усталый, под глазами набрякли мешки. Слишком много неприятностей, похоже, в последнее время свалилось на его плечи.

– Рад вас видеть снова, Джон, – сказал Шерман. – Спасибо, что приехали так быстро. – Он помолчал, глядя на Дорна, потом продолжил: – Как вы узнали, что я приехал под именем Джека Кейна?

Дорн снял пальто. Так как Шерман сел на кровать, он устроился в единственном кресле.

– Вас засекли, едва вы прилетели в аэропорт Орли, – спокойно ответил Дорн. – И тут же проверили вашу регистрационную карточку. О'Халлаген сразу же позвонил мне, но я велел ему пока ничего не предпринимать.

Шерман провел рукой по лицу. Его массивные плечи поникли.

– Но каким образом меня смогли узнать? – спросил он, глядя на Дорна в упор.

– Алек Хаммер ведет наблюдение за аэропортом Орли. Вы помните его? Он узнал вашу походку.

Шерман пожал плечами, и его лицо прояснилось.

– На вас работают прекрасные люди, Джон.

– Да. Когда вы собираетесь возвращаться, сэр?

– Я уже заказал билеты на следующий рейс, через три часа. Но почему вы не интересуетесь, зачем я прилетел сюда?

Дорн покачал головой.

– Мне это ни к чему. Но, уверен, это очень важное и не терпящее отлагательств дело, раз вы приехали сюда. Вы очень рискуете… Впрочем, нет нужды напоминать вам об этом.

Шерман снова утомленно улыбнулся.

– Я знаю это, но Мэри и Кейн сговорились. Иначе я никогда бы не смог приехать сюда. – Он наклонился вперед, и его толстый палец едва не уперся в грудь Дорна. – Я здесь, потому что вы единственный человек, на которого я здесь могу положиться, если надеюсь удержаться в гонке за президентское кресло… Я прекрасно знаю это.

Дорн сменил позу в кресле, но его лицо осталось непроницаемым.

– Для меня будет большим удовольствием, сэр, помочь вам наилучшим образом. Что я должен сделать?

Шерман внимательно посмотрел ему прямо в глаза.

– Вы серьезно говорите это?

– Да… Самым серьезным образом.

– Я знал, что могу положиться на вас, Джон. Боже мой! Вы и я – старые друзья. Когда выплыла на свет эта грязная история, я сказал Мэри, что вы единственный человек, к которому я смогу обратиться за помощью и кому могу полностью доверять. Мэри согласилась со мной. Без нее я никогда бы не смог появиться здесь. – После некоторого молчания Шерман сказал: – У меня слишком мало времени, Джон. Я хочу показать вам кое-что, а потом мы продолжим разговор.

Он поднялся, открыл свой чемодан и извлек восьмимиллиметровый проектор в чехле из голубой кожи. Он быстро установил аппарат, заправил в него пленку и направил объектив на стенку. Затем зажег ночник и опустил шторы на окнах.

Дорн наблюдал за ним с некоторой тревогой. Шерман настроил проектор на резкость и сказал:

– Я уже видел это и не имею ни малейшего желания смотреть повторно.

Шерман пересек комнату, на мгновение его тело закрыло освещенное пятно на стене, но в последний момент он, видимо, передумал уходить, уселся на кровать, обхватив голову руками и уставясь взглядом в пол.

Дорн смотрел фильм. Один из тех, которые так популярны в Америке на холостяцких вечеринках: непристойный, грубый, без малейшего намека на сюжет. Дорн смотрел его с отвращением. У партнера-мужчины на голове была черная сетка, полностью скрывавшая лицо. Лицо девушки было открыто. На вид ей было около двадцати двух лет, брюнетка, загорелая, прекрасно сложенная, обладающая какой-то чувственной красотой. Фильм длился около пяти минут, и Дорн с облегчением вздохнул, когда пленка кончилась. Он довольно часто слышал, что существуют порнографические фильмы, но до сего времени никогда их не смотрел. Он был шокирован тем, что мужчина и женщина могут вести себя столь отвратительным образом, и не понимал, чего ради Шерман показал ему эту гадость.

Едва фильм закончился, Шерман встал, поднял шторы и выключил проектор. Затем повернулся в сторону Дорна. Джон снял очки и отвел глаза в сторону.

Голосом, полным нескрываемого волнения, Шерман проговорил:

– Девушка в этом фильме – моя дочь!

Если капитан Тим О'Халлаген был доволен наблюдательностью своего агента Алека Хаммера, так четко вычислившего Шермана, то и Серж Ковски, руководитель парижского отделения КГБ, мог быть доволен своим агентом Борисом Дриной, также опознавшим Генри Шермана.

Дрина – толстый, вечно потный, безликий мужчина лет сорока – большую часть своего времени проводил в аэропорту Орли. Ковски поставил его на это место, так как хорошо знал, что Дрина труслив, ленив и совершеннейший дурак. Но у него было одно замечательное качество – феноменальная фотографическая память на лица. Ему было достаточно раз увидеть человека, чтобы его черты, походка, даже голос навсегда запечатлевались в памяти – сколько бы времени ни прошло.

Четыре года тому назад Генри Шерман со своей женой прилетал в Орли, чтобы присутствовать на приеме у президента Франции. Дрина как раз был в аэропорту и видел этого веселого массивного человека, а камера в его голове сфотографировала жесты, мелкое подергивание головы и другие характерные особенности облика американца. Они оставались в виде негатива в памяти до того момента, пока Шерман, но теперь уже с усами и в черных очках, не прошел мимо него за барьером таможни, быстро направившись к стоянке такси.