Картер Браун - Мечта о смерти Страница 2

Харлингфорд усмехнулся.

– Вы отлично подойдете моей администраторше, – пробормотал он. – Только вовремя выставляйте ее по утрам, чтобы она не опаздывала в контору.

– Я подумаю об этом, – обещал я.

– Ирен Манделл, – сказал он, возвращаясь к теме нашего разговора, – играла вторую роль в течение почти трех месяцев. Потом она покинула труппу. Из-за нездоровья, как писали в газетах. Роль слишком многого требовала от нее: она играла женщину, которая мало-помалу по ходу пьесы теряла рассудок. В течение шести вечеров и двух утренников в неделю. Об этом прямо не говорилось, но можно было понять, что у нее нервная депрессия и она нуждается в длительном отдыхе. Через два дня газеты сообщили, что мисс Манделл тайно отправилась в деревню, но через месяц снова вернется к своей роли.

– Она так и не вернулась?

– Это было два года назад, Бойд. После этого ее никто не видел. Никто не знает, где она находится, что с ней случилось, жива ли она.

– Это след, который можно назвать несколько прохладным, – немного озадаченно сказал я.

– Писатель, занимавшийся этим делом, разговаривал с людьми, которые ее хорошо знали: товарищи по сцене, друзья, импресарио, режиссер, бывший любовник, лучшая подруга, и у всех была одна и та же реакция. – Его темные глаза засверкали. – Никто из них не интересовался судьбой Ирен Манделл. Им было наплевать на то, что с ней могло случиться, они не хотели этого знать, и у них нет ни малейшего желания помочь кому бы то ни было узнать об этом… Как будто она вообще и не существовала!

– Вы полагаете, что я достигну больших результатов, используя метод Бойда, то есть разговорю их при помощи ласкового тона и постукиваний по лицу?

– Меня не интересует, каким методом вы сможете достичь результата, Бойд, – холодно заметил он. – Просто получите результат. Дальше: из всей родни у нее осталась только сестра – Ева Манделл. О ней тоже никто не знает, где она находится. Думают, что она живет в Нью-Йорке или была там проездом. Я хочу вам сказать, Бойд… У меня есть нюх в отношении репортажей. Я просто чувствую, что есть нечто очень поразительное в этом непонятном исчезновении Ирен Манделл.

– Браво, – сказал я без всякого энтузиазма.

– Разве у вас нет такого предчувствия, старина? – Голос его задрожал от волнения. – Ирен Манделл была известной актрисой, пусть не звездой, но все-таки актрисой талантливой и человеком у всех на виду. А теперь вот уже два года, как она исчезла, и всем совершенно наплевать на нее! Но если такое могло случиться с ней, то может случиться с каждым из нас. Кто станет беспокоиться о мистере Дюпоне или его жене, когда они исчезнут? Вы понимаете? Никто не находится в безопасности!

– Мне нужно будет заказать новую вывеску с указанием моей профессии, – сказал я. – Прежняя, похоже, устарела.

– У мисс Сунь есть полное досье. Вы можете забрать его. – Его голос внезапно снова стал совершенно нормальным, и я почувствовал себя мужланом. – Как только найдете малейший след, немедленно рапортуйте об этом мне, каким бы ничтожным он вам ни показался. В досье имеются все сведения, которые позволят вам связаться со мной днем и ночью. Я рассчитываю, что вы будете постоянно держать меня в курсе дела. Это все, Бойд.

– Спасибо, – сказал я, вставая. – Никаких рукопожатий или пожеланий доброй удачи, прежде чем я отправлюсь в бой?

– Досье у мисс Сунь, – ледяным тоном повторил Харлингфорд.

Я закрыл за собой дверь и направился к столу личной секретарши. Через вырез платья можно было видеть заметный кусок ее ляжки. При моем появлении мисс Сунь оторвалась от бумаг.

– Как прошла беседа, мистер Бойд? – Ее улыбка была очаровательной.

– Отлично, – ответил я. – Он ест вместо бифштекса маленьких детей?

– У мистера Харлингфорда есть манера иногда выказывать себя немного суровым, – доверительно произнесла она. – Но ведь на нем висят огромные суммы.

– Это вы о костюме? Стоимость должна быть потрясающей…

– Я приготовила вам досье, мистер Бойд, – оборвала она меня, вкладывая папку в большой конверт. – Здесь все сведения об Ирен Манделл, которые нам удалось получить.

– В том числе и номер вашего телефона?

– Простите?

– Мистер Харлингфорд, – сказал я торжественным тоном, – потребовал, чтобы я общался лишь с ним или с его личной секретаршей. Не только днем, но и ночью. Если, например, он отправится покататься на автомобиле, где я смогу найти вас ночью?

При улыбке на ее щеках образовались очаровательные ямочки.

– Понимаю, мистер Бойд. Я напишу вам номер моего телефона.

– Будет неплохо, если вы также запишете и мой номер, – сказал я, полный надежды. – Как знать, вдруг в один из вечеров вы можете вспомнить какую-то подробность, которую срочно надо будет…

– Это маловероятно, мистер Бойд. Если что-нибудь подобное случится, я сразу же уведомлю мистера Харлингфорда, и он найдет способ, как с вами связаться.

– Не сомневаюсь. Он из тех людей, которые знают, что доллар – это доллар.

– У него тираническая внешность, – заметила она, – но он рычит больше, чем кусает…

– Вы говорите со знанием дела. Он упражняется на вас?

– Если вы почувствовали себя униженным от этой беседы, мистер Бойд, – холодно произнесла она, – то советую поговорить с администраторшей, а не со мной.

– Прямо настоящий заговор, чтобы бросить меня в объятия администраторши! – сказал я. – Неужели у меня такой же глупый вид, как у нее?

– Мне кажется, вы составите идеальную пару, – добродушно заметила она.

– А может, мы с вами составим идеальную пару? Я на этом настаиваю. Как насчет того, чтобы пообедать сегодня вместе?

– Невозможно! – сказала она. – Вам следует приступить к работе. До свидания, мистер Бойд. И не нужно стараться продемонстрировать мне ваш профиль, когда будете уходить. Я уже рассмотрела его под разными углами.

2

Он сидел, откинувшись на стуле и положив ноги на письменный стол, с сигарой в углу рта и в шляпе, сдвинутой на затылок.

– …послушай, моя дорогая, – говорил он в трубку умоляющим голосом, хриплым и царапающим. – Я говорю тебе, что это тебе не подходит, это не звучит. Этот, с позволения сказать, продюсер, этот проходимец… Он не хорош для тебя, моя крошечка, и он платит гроши! Так что брось этого прохвоста и предоставь действовать старому Барни. Хорошо? Я перезвоню тебе не позже чем завтра.

Он повесил трубку и медленным движением нижней части челюсти переместил горящую сигару из одного угла рта в другой, пристально глядя на меня.

– Итак, вы частный детектив? – с неприязнью проворчал он. – Для чего пришли сюда? Я работаю над реальными вещами, и меня уже тошнит от сыщиков, которых столько развелось на телевидении.

– У вас такой вид, будто вы сами выскочили из фильма, – убежденно сказал я. – Урожая тысяча девятьсот двадцать восьмого года. И ваши носки плохо подобраны.

– Ну и что же? – Он энергично пожал плечами. – Вы пришли, чтобы критиковать меня?

– Я ищу одну актрису, – сказал я. – Она…

– Вы – продюсер? Продюсер, который нуждается в актрисе? – резко оборвал он меня. – Или хотите сделать несколько мерзких фотографий своим маленьким гадким аппаратом?..

Я схватил его за обе лодыжки, приподнял их над письменным столом и сразу выпустил. Его ноги ударили о пол с такой силой, что сигара выпала изо рта.

– Я – всего лишь жалкий частный детектив, который старается заработать себе на жизнь, – терпеливо сказал я. – И если вы не дадите мне наконец объяснить цель своего прихода, я вобью ваши зубы в глотку так далеко, что вам понадобится телескопическая щетка, чтобы их чистить!

– Вижу, что мы оба цивилизованные люди, – заявил он торжествующим тоном. – Вам нужна актриса?

– Да. Ирен Манделл. Я хочу найти ее.

Он пожал плечами.

– Я тоже хотел бы отыскать Ирен. В течение двух лет ни одного слова. Ни одного! Даже ни одной открыточки!

Я подумал, что торжественность его тона, видимо, – хроническая болезнь. У меня не было иного выхода, и я располагал лишь двумя тысячами долларов, так что, оценив ситуацию, я вкратце пересказал ему все, что знал о причине ее ухода со сцены.

– Так оно и было, – сказал он и мрачно кивнул. – Все вечера подряд она должна была слетать с катушек. В третьем акте она находилась на сцене с начала до конца. А начинала с таких тирад: «Боже мой, как мне плохо!» Она находилась в беспрестанной депрессии! Даже собаке такого не пожелаешь.

– Десять против ста, что вас это не беспокоило, а? – спросил я.

– Вы считаете, что я работаю ради удовольствия, да? – Его голос задрожал. – Но у Барни Миккерса есть сердце. «Ты сенсационна, – сказал я ей, – действительно сенсационна. Но восемь недель! Сделай перерыв, а потом я подберу тебе хорошенькую пьесу, которую можно будет играть каждый вечер». Но Ирен даже не захотела слушать милого Барни, а потом…

– Вы знаете, куда она поехала?