Картер Браун - Поклонник Страница 2

Учитель поднял одну руку и стал говорить низким и звучным голосом:

— Мой народ! — Его глаза расширились. — Поклонники Бога солнца! Сегодня мы снова были свидетелями его ухода. Он вновь оставил нас во власти сил тьмы и зла. Но на рассвете он вернется и укроет нас покровом света и тепла, чтобы мы оказались под его защитой…

И дальше в том же духе. С трудом сдерживая зевоту, я подумал: а как Бог солнца относится к курению?

Примерно через десять минут Учитель подошел к кульминации своего выступления.

— Но мало просто следовать обряду, — провозгласил он своим гулким голосом. — Бог солнца требует от нас больше, чем обычное поклонение, если мы хотим, чтобы он не отвернулся от нас, не покинул нас во власти тьмы. Бог солнца требует от нас жертвенности.

Его правая рука поднималась, медленно сжимаясь в кулак.

— Принесением жертвы! Только так мы можем убедить Бога солнца в нашей преданности. Мы построили алтарь, который достоин его, теперь во им него мы должны пойти на более серьезную жертву!

Его правая рука была уже заведена назад, и ее указательный палец смотрел в сторону вершины скалы, пик которой устремлялся в небо у него за спиной. Это была высшая точка Лысой горы. Восемьсот футов свободного пространства простиралось до подножия горы и лежащей внизу долины.

Я посмотрел на скалу и заметил то, чего не замечал раньше, — алтарь. Он отстоял на высоте около четырех футов над землей и производил впечатление изящества и стерильной чистоты, — столь откровенной, будто все его прямоугольные линии были обработаны антисептическими средствами.

— Более серьезную жертву, — повторил Учитель, растягивая слова. — Мы все должны внести свою лепту в строительство нового святилища. — Голос его стал глубже и спокойней. — Время уходит. Осталось всего два дня.

Затем его голос снова перешел на крещендо.

— Через два дня Бог солнца призовет меня к себе! Когда это знаменательное событие свершится и я один войду в вечное царство света и тепла, тогда вы, мои сподвижники, должны построить величественный храм, чтобы увековечить это славное событие. Еще одно предсказание есть у меня для вас. Я уйду в царство Бога солнца на закате в воскресенье. В течение этих двух суток великая жертва должна быть принесена Богу солнца!

Установилась томительная тишина.

— Я все сказал, — закончил свою речь Учитель.

Брюнетка повернулась лицом к толпе.

— Завтра суббота, — объявила она звонким певучим голосом. — Завтра на рассвете поклонения не будет, но на закате Бог солнца снова призывает вас прийти для исполнения обряда.

Она наклонила голову и застыла, как бы погрузившись в размышления. Возможно, она прикидывала в уме, удастся ли ей с этим номером подработать еще и в пародийном шоу Мински в Вегасе. По-моему, так оно и было.

Толпа начала медленно рассыпаться. Я закурил, глубоко затянулся и стал озираться по сторонам в поисках места, где можно было бы выпить. Тут кто-то нежно похлопал меня по плечу. Я повернулся и увидел человека среднего роста в дорогом костюме с голубым отливом. У него были приятные вьющиеся каштановые волосы и изящные усики.

— Лейтенант Уилер? — вежливо осведомился он.

— Так точно, — сказал я.

— Позвольте мне представиться, лейтенант. Меня зовут Ральф Беннет. Я здесь управляющий делами.

— Вы хотите сказать, что вы тот самый человек, который подсчитывает учительскую прибыль? Мои слова его не задели.

— Можно выразиться и так, если вам нравится, — сказал он ровным тоном. — Я подумал: раз уж вы здесь, то, может быть, захотите заодно все осмотреть. Ведь вы за этим и приехали, не так ли?

— А говорил «свидание»! — громко воскликнула Аннабел. — Лейтенант, вот такие случаи вы и называете «совмещать полезное с приятным»?

— Я уверен, что это не отнимет у лейтенанта много времени, — сказал Беннет, стараясь сгладить неловкость ситуации. — Я попрошу Элоизу показать вам здешние места, чтобы вы не скучали, мисс?..

— Джексон, — подсказал я. — Очень надеюсь, что Элоиза не принадлежит к этим проклятым янки?..

— Я из Бостона, если вы это хотите знать, — пропел голос за моей спиной. Это была та самая брюнетка.

Оказавшись в непосредственной близости от нее, я нашел эту особу еще более обворожительной. Особенно мне понравилось то, что ее платье вблизи выглядело еще более эфемерным.

Беннет представил нас друг другу, и Аннабел с неохотой покинула нас в сопровождении Элоизы.

— Итак, лейтенант, — Беннет доверительным жестом взял меня под руку, — что бы вы хотели увидеть для начала?

— Бокал, — сказал я. — А в нем виски со льдом и немного содовой. Он тихо засмеялся.

— Я думаю, это можно устроить. Почему бы нам не пройти в мою контору?

Через две минуты мы пришли в его офис. Он был обставлен в современной смешанной манере «простенько, но со вкусом», с которой можно легко познакомиться, если подойти к первой попавшейся «юбке», стоящей на углу Голливуд-энд-Вайн.

— Пожалуйста, присаживайтесь, лейтенант, — сказал Беннет.

Я сел и взглянул на свою грудь, не вспыхивают ли там периодически в неоновом свете буквы — «лей-те-нант». Не вспыхивали. И я задал ему вертевшийся на языке вопрос: как он меня узнал?

— Безусловно, вы не похожи на полицейского, — любезно отметил Беннет. — Я видел ваши фотографии в газете несколько месяцев назад.

— У вас прямо-таки фотографическая память, — заметил я ему. — Расскажите-ка мне об Учителе.

— Хорошо, — сказал он, — я…

Тут дверь широко распахнулась, и в кабинет, шатаясь, ввалился какой-то человек. Некоторое время он покачивался на своих кривых ножках — низенький, толстенький и розовощекий херувим. Пустая бутылка из-под ржаного виски, раскачиваясь, висела на его указательном пальце.

— Не сейчас, Чарли, — раздраженно бросил Беннет. — Проваливай!

— У меня кончилась огненная вода, — пробормотал толстяк. — Богу солнца это бы не понравилось, правда?

— Проваливай, — повторил Беннет. Чарли вытянулся во весь свой рост, который составлял около пяти футов с мелочью, и посмотрел на меня.

— Вот как он относится к друзьям, — с трудом выговорил толстяк. — Теперь, когда он стал зарабатывать большие деньги, у него уже нет времени для старых приятелей. Теперь он делает бабки на этой афере, теперь он…

— Вы уж, пожалуйста, извините Чарли, лейтенант, — строгим тоном прервал его Беннет. — Чарли — пропойца.

— Мне не нравится, когда меня называют пропойцей! — с негодованием воскликнул Чарли. — Это звучит как-то затасканно. В то же время я не против, если меня будут звать алкоголиком. В этом слове чувствуется некая стерильная чистота, и все такое. Если хотите, зовите меня бродягой.

Беннет беспомощно пожал плечами.

— Чарли у нас бродяга. — Он открыл ящик стола и достал бутылку в три четверти литра ржаного виски. — На. — Он протянул бутылку Чарли.

Маленький толстый человечек с жадностью схватил бутылку, бросив пустую на пол.

— Нет, ты в порядке, — сказал он с теплотой. — Мне кажется, что ты все-таки не из тех типов, которые забывают приятелей-забулдыг. Вот что мне в тебе нравится. — Он развернулся, открыл дверь и, покачиваясь, снова поплелся в ночь.

— Простите великодушно, — извинился Беннет. — Как выразился Чарли, он — местный бродяга.

— Я рад, что вы дали ему эту бутылку, — сказал я. — Ваш поступок отчасти возродил в моей душе веру в человечество. Мне было бы неприятно видеть, как вы оставляете в беде вашего приятеля… тем более теперь, когда вы «делаете столько бабок на этой афере».

На этот раз мои слова задели Беннета, и он поморщился.

— Чарли смотрит на все со своей колокольни. Само собой, как управляющему делами Учителя, мне полагается небольшой процент от пожертвований, вот, собственно, и все… По моему разумению, все это нисколько не противоречит закону, ведь так, лейтенант?

— Ну, уж если кому-то позволено наживаться на телерекламе, не вижу причины, почему вам нельзя наживаться на Учителе, — милостиво разрешил я. — Расскажите-ка мне еще немного о нем.

— Конечно же, — сказал Беннет. — Но я думаю, сначала надо приготовить обещанную выпивку.

— Передовая идея, — согласился я.

Он нажал кнопку, и секция стены отъехала назад, открывая небольшой бар. Он приготовил напитки и передал мне мой бокал, затем уселся на свое место. Про себя я с удовольствием отметил, что бар снова не исчез в стене.

— Учитель — замечательный человек, — неторопливо начал Беннет. — Человек неслыханной веры.

— Вот именно, что неслыханной, — согласился я. — Он родился на десять тысяч лет позже, чем надо. И почему ему до сих пор никто не разъяснил, что обряд поклонения солнцу хорош только для производителей мази, предохраняющей кожу от солнечных ожогов, или для простофиль?

— Он — очень искренний человек, — сказал Беннет с укоризной. — Человек со страстной убежденностью в правоте своей миссии пророка по воле Бога солнца на земле. Вы слышали, как он говорил на закате, лейтенант. И вы могли усомниться в его искренности?