Росс Макдональд - Прощальный взгляд Страница 2

— Он так и сделал. Только в моем агентстве работает всего один человек — я. Других сыщиков я кооптирую по мере надобности.

Она нахмурилась.

— Не слишком солидное заведение, как я вижу. До Пинкертонов[1] вам далеко.

— Если вам нужна крупная фирма, предупреждаю сразу, вы обратились не по адресу.

— Да нет же. Мне нужен хороший сыщик, самый лучший, какой только есть. Вы уже имели дело с такими... — и она рукой указала сначала на себя, потом на холл, — ну, с такими людьми, как я?

— Я слишком мало вас знаю, чтобы ответить на этот вопрос.

— Но ведь речь идет не обо мне, а о вас.

— Очевидно, рекомендуя меня, мистер Тратвелл сказал вам, что я не новичок.

— Выходит, я не имею права и вопроса задать, так что ли?

Несмотря на апломб, в словах ее проскальзывала неуверенность. Очевидно, эта красивая женщина вышла замуж за деньги и положение в обществе и никогда не забывает о том, что в любую минуту может всего лишиться.

— Ну что ж, задавайте ваши вопросы, миссис Чалмерс.

Она перехватила мой взгляд и долго смотрела на меня в упор, словно хотела прочитать мои мысли. Глаза у нее были черные, жгучие и непроницаемые.

— Мне нужно знать одно: если вы найдете флорентийскую шкатулку... Джон Тратвелл, наверное, рассказал вам про золотую шкатулку?

— Он сказал, что у вас пропала такая шкатулка.

Она кивнула.

— Предположим, вы ее найдете и найдете человека, который ее похитил. Так вот, остановитесь ли вы на этом? То есть я хочу сказать, вы не побежите в полицию и не расскажете им обо всем?

— Нет. Разве что они уже в курсе дела.

— Они не в курсе, и никто не собирается вводить их в курс, — сказала она. — Я хочу сохранить все в тайне. Я и Джону Тратвеллу не хотела говорить о шкатулке, но он чуть не клещами вытянул из меня признание. Впрочем, ему, как мне кажется, я доверяю.

— А мне, как вам кажется, вы не доверяете?

Я улыбнулся, она ответила тем же и, потрепав меня по щеке розой, уронила ее на изразцовый пол. Видимо, та отслужила свое.

— Пройдите в кабинет. Там нам не помешают, — она повела меня за собой по короткой лестнице к великолепной двери резного дуба. Прежде чем дверь за нами закрылась, я увидел, как слуга подобрал сначала секатор, потом розу.

Мы очутились в кабинете — строгой комнате со скошенным белым потолком, перерезанным темными балками. Единственное крошечное оконце, забранное снаружи решеткой, придавало кабинету сходство с тюремной камерой. Вдоль одной стены тянулись полки со старинными книгами по юриспруденции; казалось, заточенный здесь узник ищет пути на свободу.

На стене напротив висела большая картина, выполненная в примитивной манере; на ней, по всей видимости, изображался Пасифик-Пойнт в старину. В бухте стоял парусник семнадцатого века, на берегу нежились голые коричневые индейцы, над их головами, прямо по небу, маршировали испанские солдаты.

Миссис Чалмерс предложила мне сесть в обтянутое телячьей кожей старинное кресло рядом с бюро.

— Мебель тут выбивается из общего стиля, — сказала она, будто это имело какое-то значение. — Но за этим бюро работал мой свекор, а кресло, на котором вы сейчас сидите, стояло у него в суде. Он был судьей.

— Мистер Тратвелл мне об этом говорил.

— Да, Джон Тратвелл его знал, а я нет. Свекор умер давным-давно, когда Лоренс был еще ребенком. Но муж по-прежнему боготворит отца.

— Мне бы очень хотелось познакомиться с вашим мужем. Он дома?

— К сожалению, нет. Поехал к доктору. Ограбление выбило его из колеи. Впрочем, — добавила она, — мне ни в коем случае не хотелось бы, чтобы вы с ним встречались.

— Он знает, что я здесь?

Она отошла к столу из мореного дуба — такие некогда украшали монастырские трапезные — и облокотилась на него. Покопавшись в серебряной шкатулке, миссис Чалмерс достала оттуда сигарету, прикурила от настольной зажигалки и задымила так яростно, что между нами легла голубая дымовая завеса.

— Лоренс считал, что не имеет смысла привлекать частных сыщиков. Но меня это не остановило.

— А почему ваш муж против этого возражал?

— Муж — человек замкнутый. Ну, а та шкатулка, которую украли... словом... его мать получила ее в подарок от поклонника. Предполагается, что мне об этом не известно, но тут они ошибаются. — Она криво усмехнулась. — А вдобавок ко всему прочему свекровь хранила в шкатулке его письма.

— Письма поклонника?

— Письма моего мужа. В войну Ларри написал ей кучу писем, и она складывала их во флорентийскую шкатулку. Письма тоже пропали, хотя сами по себе они никакой ценности не представляют, разве что для Ларри.

— Шкатулка ценная?

— Думаю, что да. Она искусной работы и выложена золотом: флорентийская работа времен Ренессанса. — На середине непривычного слова она было споткнулась, но в конце концов все же справилась с ним. — На крышке изображена любовная сцена.

— Шкатулка застрахована?

Она покачала головой и скрестила ноги.

— Мы не считали это необходимым. Шкатулку почти никогда не вынимали из сейфа. Мы никак не думали, что сейф могут взломать.

Я попросил разрешения осмотреть сейф. Миссис Чалмерс сняла со стены примитивную картину с индейцами и испанскими солдатами; под ней оказался большой сейф, вмонтированный в стену. Повернув несколько раз диск, она открыла сейф. Заглянув через ее плечо, я увидел цилиндрическую выемку в стене, напоминающую ствол шестнадцатидюймовой пушки, и такую же пустую.

— Где ваши драгоценности, миссис Чалмерс?

— У меня их не так много, я ими никогда не увлекалась. А те, что есть, я храню в своей комнате в футляре. Футляр я брала с собой в Палм-Спрингс. Мы были там, когда шкатулку похитили.

— Давно вы хватились шкатулки?

— Дайте подумать. Сегодня вторник, я спрятала шкатулку в сейф в четверг, вечером. На следующее утро мы отправились в пустыню[2]. Шкатулку, скорее всего, украли после нашего отъезда. Так что выходит, дня четыре тому назад, а то и меньше. Вчера вечером, когда мы вернулись, я заглянула в сейф — шкатулка исчезла.

— Что побудило вас открыть сейф?

— Не знаю, — сказала она и повторила: — Право же, не знаю, — и тут я ей не поверил.

— А у вас не возникала мысль, что шкатулку могут украсть?

— Нет. Разумеется, нет.

— Ну, а что вы скажете о вашем слуге?

— Эмилио не брал шкатулку. Я ему абсолютно доверяю.

— У вас что-нибудь пропало, кроме шкатулки? Она задумалась.

— Пожалуй, ничего. Кроме писем, конечно, знаменитых писем.

— А они представляют ценность?

— Как я уже говорила, для моего мужа. Ну и разумеется, для его матери. Но она умерла давно, в самом конце войны. Я ее не знала, — сказала миссис Чалмерс расстроенно, словно, не получив в свое время благословения свекрови, она до сих пор чувствовала себя обделенной.

— А зачем грабителю могли понадобиться письма?

— Не спрашивайте меня. Скорее всего, потому что они лежали в шкатулке. — Она скорчила гримаску. — Если вы их найдете, не трудитесь возвращать. Я их все, или почти все, много раз слышала.

— Слышали?

— Муж любил читать их Нику.

— Где ваш сын?

— Зачем он вам?

— Я хотел бы с ним поговорить.

— Это исключено. — Она снова помрачнела.

За прекрасной маской, подумал я, скрывается испорченная девчонка — так некогда в статуях богов прятались обманщики-жрецы.

— Очень жаль, что Джон Тратвелл не прислал мне кого-то другого. Все равно кого.

— Я что-нибудь сделал не так?

— Вы задаете слишком много вопросов. Копаетесь в наших семейных делах, а я и так сказала вам больше, чем надо.

— Вы можете мне доверять, — сказал я и тут же пожалел о своих словах.

— В самом деле могу?

— Доверяли же мне другие. — Увы, в моем голосе звучала рекламная нотка. Мне не хотелось расставаться с этой женщиной и ее не совсем обычным делом: в красоте Айрин Чалмерс было нечто, заставляющее интересоваться ее прошлым.

— Я уверен, что и мистер Тратвелл посоветовал бы вам быть со мной откровенной. Когда я работаю на адвоката, по закону я так же имею право хранить тайны клиентов, как и сам адвокат.

— А что это все-таки значит?

— А то, что меня нельзя заставить говорить о том, что я узнаю в ходе расследования. Даже если присяжные и решат предать меня суду, заставить меня говорить они не вправе.

— Понятно.

Она поймала меня на хвастовстве: я пытался себя рекламировать, и теперь она могла меня купить, причем не обязательно за деньги.

— Если вы пообещаете ничего не говорить даже Джону Тратвеллу, я вам кое-что скажу. Не исключено, что ограбление было не совсем обычным.

— Вы подозреваете кого-то из своих? Не похоже, чтобы сейф был взломан.

— Лоренс тоже так думает. Вот почему он не хотел вас приглашать. Он мне даже Джону Тратвеллу не разрешал сказать о пропаже шкатулки.

— А кто, он считает, украл шкатулку?

— Он не говорит. Но мне кажется, он подозревает Ника.

— У Ника прежде бывали неприятности?