Дэн Кавана - Даффи влип Страница 20

— Ты о чем?

— Ну, знаешь, как дела в отделении? Как народ? Нервничает? Кто-нибудь готовит передел территории?

— Даффи, — холодно отрезала Кэрол, — ты не хочешь об этом знать. Ты больше не полицейский, — темные глаза на хорошеньком ирландском личике грозно засверкали.

— Мне интересно.

— Даффи, четыре года прошло. Ты меня четыре года не спрашивал. Мы договорились, что ты не будешь интересоваться. Договорились, что для тебя же лучше.

— Что происходит, Кэрол?

— Нет.

— Мне надо знать. Сейчас же.

— Нет, пока не скажешь, зачем. Но, может, и тогда не скажу.

— Если расскажу, у тебя могут возникнуть проблемы на работе.

— Если почувствую, что дело к тому идет, я тебя остановлю.

И Даффи выложил всё, что узнал с момента первого звонка Маккехни, который заставил его вылезти из постели. Рассказал, какие возникли версии, открыл смутные сомнения насчет Маккехни, пересказал то, что поведала Рене. Не стал скрывать тот факт, что интерес к Салливану подогревает его ничуть не меньше, чем желание заработать, помогая Маккехни. В конце Кэрол произнесла:

— По-моему, мне не стоит этого делать, Даффи, по-моему, не стоит.

— Почему?

— Из-за тебя я много потеряла. Четыре года возможного счастья.

— Это не из-за меня, а из-за того, кто меня подставил.

— Все равно, четыре года потеряно. Четыре года. Тот черный мальчишка, может, и был подсадной, но, — она с упреком взглянула на Даффи, впервые за много лет, — ты ведь сам его выбрал, так?

— Но мы же с тобой договорились.

— Уговор бывает разный. Иногда надеешься, что он будет соблюдаться, а иногда — наоборот, — Кэрол произнесла это почти что с горечью; и имела на это право. Она продолжала, стараясь не смотреть на Даффи. — А теперь ты просишь меня шпионить за людьми, с которыми я вместе работаю, чтобы ты мог получать двадцать фунтов в день у человека, который, судя по твоей информации, явный мошенник. И все для того, чтобы отомстить Салливану или кому-то другому из участка, кто тебя подставил. Месть — не лучший выход, Даффи.

— Говорят, месть — блюдо, которое подают холодным.

— Чушь, — горячо возразила Кэрол. — Месть пожирает тебя изнутри. Если хочешь остаться человеком, надо жить дальше. И мне надо жить дальше, — сказала она с неожиданной горячностью. — Последние четыре года особых радостей я не видела. Были приятные события, но, по большей части, я всего лишь функционирую. А делаю я это ради работы. Работу свою я люблю, Даффи, и ты должен это помнить, даже если мы это не обсуждаем. Может, мне в «Уэст-Сентрал» не все нравятся, я даже могу иметь кое на чей счет подозрения, но я не собираюсь оттуда уходить. Даффи, ты умудрился испортить мне жизнь четыре года назад, но больше тебе это не удастся.

— Так ты мне расскажешь, что сейчас творится на участке?

— Нет.

— Кто-нибудь готовит разборку?

— Нет, Даффи.

— Расскажешь, как ведет себя Салливан?

— Нет.

— Посмотришь для меня досье Большого Эдди?

— Нет.

— Тогда можешь сделать хотя бы вот что: будь добра, подожди, пожалуйста, посмотри для меня досье Маккехни, ведь если окажется, что в полиции он фигура известная, получается, что мне лучше завязать с этим заказом, может такое быть?

— Не воспринимай это как обещание, Даффи, а то вдруг придется его нарушить. Скажу только, что если я окажусь рядом с этим досье, и вокруг никого не будет, и никто никогда не узнает, что я его читала, тогда, может, попробую.

— Последняя просьба.

Вид у Кэрол был утомленный.

— Останься на ночь, пожалуйста.

Кэрол кивнула в знак согласия, направилась в ванную и открыла пластиковую коробку с надписью «Часы».

Глава шестая

Утром следующего дня Даффи позвонил старому приятелю, специалисту по суперсовременным средствам слежения. Джеф Белл мог прослушать телефон, только взглянув; мог воссоздать голосовую карту из ничего; мог установить такую систему слежения, которая за три мили сообщала, что полицейская собака помочилась. Джефа нельзя было назвать кристально честным — уровень морали у него явно уступал уровню технической подготовки; хотя в тот единственный раз, когда полицейские подвергли его способности проверке и произвели обыск в квартире, их ждало неприятное потрясение: Белл до того напичкал собственную квартиру жучками и камерами, что через три дня в отделении получили многостраничный отчет с подробным посекундным описанием действий каждого из трех полицейских, побывавших в квартире. Он даже знал, что дюжий полицейский с черными усами одобрил фотографию девушки, висевшую над письменным столом. Через день после отсылки отчета Белл подал иск о нарушении границ частной собственности, нанесении ущерба и незаконном захвате собственности. После чего полиция почему-то потеряла к нему интерес.

— Джеф, это Даффи. Я тут связался с Центром, спрашивают, не мог бы ты закинуть пакет за бачок в средней кабинке, когда будешь выходить из мавзолея на Красной площади. Билеты на самолет будут утром.

— Ладно, Даффи, на этот раз не буду тебя записывать.

— Но ты ведь сейчас записывал?

— Естественно, — у Белла фиксирование любой информации превратилось из работы в манию.

— И ты сотрешь мою первую фразу?

— Да.

— И тогда ее не будет на пленке?

— Нет. Потому что я ее сотру. Ты что-то мух не ловишь.

— Ее правда там не будет?

— Что ты задумал, Даффи?

— У меня есть пленка с пропуском — две с половиной — три секунды.

— Опять секретарша Никсона наступила на автостиратель?[12]

— Что-то в этом духе. Я хотел спросить, ты сможешь из этого что-нибудь выжать?

— Зависит от массы обстоятельств: на какой громкости сделана оригинальная запись, насколько стиравший хотел от нее избавиться — если он стер несколько раз подряд, тогда может и ничего не остаться. Еще зависит от того, насколько быстро тебе это нужно.

— Пары дней хватит?

— Сделаю, что смогу. Хотя чаще всего, если стерли, то уж стерли навсегда.

— Договорились.

Даффи повесил трубку и принялся рыться в ящике с инструментами, нашел пару тупоносых кусачек с короткими ручками и положил в карман. Затем достал кассету Маккехни, нацарапал записку и запечатал все в конверт, чтобы забросить Беллу. Когда он взъерошил Кэрол волосы на прощанье, она произнесла:

— Даффи, я ничего не видела, а если бы увидела, мне бы это наверняка не понравилось.

— Дорогая, это просто новый консервный нож. Сделано в Швейцарии.

— Это откуда все психи, — услышал он в ответ.

Забросив кассету Беллу, Даффи спустился в метро и отправился на Пикадилли. У него появилось ощущение, будто он ездит туда, как на работу.

Даффи прошел по Шафтсбери авеню, свернул налево, напустив на себя вид завсегдатая, подошел к пип-шоу, разменял пару фунтов и устроился в кабинке. День только начинался: салфетки на полу были совсем сухие. Даффи подсчитал, что в пип-шоу должно работать от восьми до десяти девушек. Каждая девушка выходила минут на десять, так что до следующего выступления им приходилось ждать часа полтора. Не станут же они сидеть в гримерке, ноги кверху, и обсуждать достоинства лосьонов для тела. Сохо из тех мест, где время непосредственно превращается в деньги. Те шлюхи, что работали по старинке, действовали по схеме такси. Не закончишь свое дело за десять минут — принимаются ворчать: «Я не могу ждать целый день»; хочешь по второму заходу — плати еще столько же, скидка — только если сумеешь сделать все за пять минут.

Навскидку девочки из пип-шоу могли делать круг по таким же заведениям или по стрип-клубам — Даффи подумал, не исчезнут ли через пару лет все эти клубы — или забегали домой и выполняли почасовую работу. Даффи бросил первые полфунта, и металлическая шторка скользнула вверх. Тощая, недокормленная девица с крошечной грудью танцевала изо всех сил, только на танец это совсем не было похоже, особенно если сравнить с некоторыми другими участницами: движения больше напоминали бег на месте. На шее у нее красовалась бархатная удавка — судя по всему, так она отчаянно пыталась отвлечь внимание от изможденного, как у бездомной собаки, тела. Даже волосы на лобке, как бесстрастно отметил Даффи, росли как-то безжизненно, пучками, безо всякого энтузиазма. Когда дело дошло до прижимания к окошечкам, девица проделала все механически, как на автопилоте, постоянно оглядываясь, чтобы никого не пропустить. Даффи стало интересно, неужели кого-то из анонимных зрителей подобное могло возбуждать. Ему же хотелось только накинуть танцовщице на плечи теплое одеяло и накормить горячим супом.

Шторка закрылась. Даффи выждал до конца выступления и только тогда бросил еще полфунта. Две минуты шторка была открыта, он смотрел, точнее, поглядывал; потом пять минут с закрытой шторкой. Интересно, должны ли клиенты проводить с открытой шторкой определенное время, чтобы не вынуждать персонал стучать в дверь. Возможно, теперь это никого не волновало, ведь они загребали неплохие бабки. Так же было в книжных порномагазинах. Раньше над стопками журналов висело объявление: НЕ ПРОСМАТРИВАТЬ. А если начнешь листать — подходили квадратные дядьки и говорили: «Две минуты», а потом с потугой на вежливость: «Вам помочь?» Теперь всем, похоже, было наплевать, сколько ты торчишь в магазине — хоть до закрытия, даже если ничего не покупаешь. Оборот, очевидно, был достаточно велик, а наезды на покупателей не стимулируют торговлю.