Ричард Старк - Афера с редкими монетами Страница 22

Для Майка Карлоу автомобиль воплощал собой некий способ в мгновение ока перемещаться из пункта А в пункт Б вне зависимости от реальной удаленности этих двух точек друг от друга. Это был тот самый идеал, воплотить в жизнь который еще не смогли ни в Детройте, ни в Европе. В сравнении со своим несбыточным идеалом Карлоу оценивал все объекты, снабженные колесами и каким-никаким мотором. А тут выходило, что грузовик, предоставленный в его распоряжение Паркером, находится в самой нижней части табели о рангах и отстоит от идеала настолько далеко, что в этом смысле проигрывать ему может лишь газонокосилка.

Гонки были страстью Карлоу. Еще посещая муниципальную школу, ему удавалось приводить в движение немало разного самодвижущегося хлама, на котором он ухитрялся обгонять современные заводские модели. В юности он создал проект гоночной машины собственной конструкции, причем количество бензина, залитого в топливный бак, никоим образом не отражалось на центре тяжести машины, так как никакого топливного бака у нее не было и в помине. В основе конструкции лежала полая алюминиевая труба, непосредственно в которую и планировалось заливать топливо. Когда же кто-то из тех, кого Карлоу ознакомил со своей выдумкой, заметил, что крайне опасно создавать автомобиль, предполагающий погружение водителя в бензин, он лишь недоуменно пожал плечами: «А что тут такого?» Таков был его взгляд на жизнь.

Если бы на разработку, изготовление и содержание гоночных машин не требовалось такой уймы денег, то Майк Карлоу ни за что на свете не стал бы время от времени унижаться до того, чтобы садиться за руль вот таких недоделок, как этот вонючий грузовик. За подобную работу он брался не чаше одного раза в год, а иногда и реже, если позволяли средства, и лишь с той целью, чтобы получить достаточно наличных для содержания собственных автомобилей. Разумеется, он мог бы запросто наняться в какую-нибудь большую компанию и стать обыкновенным испытателем, апробируя блестящие идеи тамошних инженеров, предлагаемые ими для новых гоночных машин, выстроенных на деньги хозяев и этим же самым хозяевам принадлежащих. Но это противоречило его представлениям об автогонках. Любая из машин, за руль которой он садился, должна была принадлежать только ему, и его проекты по-прежнему оставались самыми смелыми из всех, какие только могли быть разрешены устроителями гонок. Именно поэтому, а еще потому, что Карлоу считался одним из самых неистовых гонщиков, в аварии он попадал тоже гораздо чаще остальных. В результате на его теле образовалась целая коллекция шрамов на память о любимом занятии. Но куда более прискорбным, по его мнению, был тот факт, что время от времени автомобиль стоимостью в несколько тысяч долларов в один момент вдруг становился грудой железа, за которую не дали бы и сотни. Каждый раз, когда такое случалось, ему приходилось запускать руку в заначку, а если таковой не оказывалось, то снова наниматься к таким, как Паркер с Лемке, чтобы быстро и благополучно увезти их с места преступления. Или же чтобы крутить баранку какой-нибудь развалюхи типа вот этого невероятного грузовика.

Что же касается Отто Майнзера, то ублюдок он и есть ублюдок, этим все сказано. До тех пор, пока этот скотина Майнзер будет держаться в рамках приличия, Карлоу тоже станет сдерживать себя, но если только после завершения операции этому типу захочется снова продемонстрировать свое остроумие, то тогда он, Карлоу, с превеликим удовольствием самолично засандалит ему ломом промеж глаз.

Ему уже неоднократно приходилось ставить на место амбала, убежденного в своем превосходстве и считающего, что разница в габаритах решает все.

Его роль во всей операции была не слишком сложной. Сначала главной его задачей было следить за тем, как подружка Паркера сидит, закинув нога на ногу. Вскоре ночь пошла на убыль. Все, что от него требовалось теперь, так это стоять позади грузовика, заглядывая в открытый люк и изображая из себя рабочего электрической компании. Когда внизу объявлялся Майнзер, сгибавшийся под тяжестью своей поклажи, ему полагалось лезть в кузов и складывать там товар.

Лишь однажды за последний час он видел патрульную полицейскую машину, которая, впрочем, без задержки проехала мимо. В столь поздний час количество машин на улицах было очень невелико, а прохожие, спешившие по тротуарам, казались такой же редкостью, как яйца экзотической птицы додо. Иногда Майнзеру приходилось задерживаться в тени проема, пережидая, когда разрозненные группки припозднившихся и изрядно нагрузившихся алкоголем участников монетных торгов благополучно минуют его и войдут в отель, но эти задержки не были слишком долгими. Карлоу методически выполнял свою работу. В перерывах он принимался обдумывать проект своей новой машины, которую только-только собирался сконструировать. Когда без десяти три к нему подошел человек в плаще и шляпе, Карлоу поначалу даже не заметил пистолета в его в руке.

— В чем дело, приятель? — поинтересовался он, полагая, что парень просто собирается спросить у него, как пройти или еще что-нибудь в том же роде.

Но вопреки его ожиданиям ночной прохожий взмахнул пистолетом и сказал:

— Дело в тебе. Пойдем пройдемся. — Только теперь Карлоу увидел наведенный на себя ствол, и у него по спине пробежал холодок. Он снова взглянул на незнакомца. На полицейского он как будто не похож.

— Все путем. Незачем так волноваться, — ответил Карлоу, разводя руки в стороны, показывая тем самым, что он безоружен.

— Давно бы так, — одобрил собеседник. — Давай зайдем в дом.

— Давай.

Незнакомец указал на здание с офисами. Карлоу оставил свой пост у грузовика и, перейдя через тротуар, распахнул входную дверь. Человек с пистолетом шел неотступно за ним.

В подъезде Карлоу заметил неясный силуэт Майнзера, лежавшего на полу у лестничного пролета. «Со мной будет то же самое», — только и успел подумать он, когда острая, ослепляющая боль вдруг внезапно пронзила виски, и весь мир погрузился во тьму.

Глава 6

Билли Лабатард чувствовал себя библейским Иудой Искариотом. Он стоял посреди ярко освещенного зала монетных торгов, укладывая металлические кружочки в очередной кейс. Хотя он переживал подобающие моменту волнение и трепет, его одолевало отвращение, презрение и ненависть к самому себе.

На этот раз все было гораздо хуже, чем раньше, когда раза два или три в погоне за легкими деньгами он помогал профессиональным ворам грабить нумизматов, торгующих монетами. Вообще-то «помогал» — это слишком громко сказано. Просто в каждом случае он указывал на объект и сообщал грабителям, что тем было необходимо знать о действиях, предпринимаемых их жертвой. После окончания дела краденые монеты доставались ему меньше чем за половину их реальной стоимости.

Конечно, с какой стороны ни посмотри, но и тогда, и сейчас он совершал один и тот же весьма неблаговидный поступок. Но только на этот раз ему было еще противнее. По большей части, наверное, из-за того, что в те, другие, разы жертвами оказывались отдельные торговцы, с которыми он был практически незнаком, люди, с которым он встречался всего-то несколько раз в жизни во время торгов. Теперь же участь жертв уготована членам «Ассоциации нумизматов Индианаполиса» — клуба, чьими усилиями и было организовано это мероприятие. Большинство этих людей являлись давнишними знакомыми Билли, многие считали его своим приятелем, приглашали его в гости, привечали и не сомневались в его дружеских намерениях.

Билли Лабатард хорошо знал цену дружбы. В свое время он был одиноким и застенчивым ребенком, и, когда стало казаться, что всю свою жизнь он будет обречен на одиночество, Билли увлекся коллекционированием монет, и это увлечение здорово выручило его. Коллекционерам приходится иметь дело с теми вещами, которые вне их круга зачастую считаются лишенными смысла и значимости. В какой-то мере всех коллекционеров в той или иной степени можно назвать изгоями общества. Поэтому настоящий изгой менее заметен в их среде.

Билли был младшим из двух сыновей аптекаря, содержавшего небольшой собственный магазинчик на Гроув-Бич. Старший из братьев. Дик, по молодости лет связавшийся с битломанами, в отличие от Билли рано покинул родительский дом. Никто в семье не сомневался в том, что Билли обязательно будет учиться дальше и поступит в колледж. Но вышло иначе. Два месяца спустя после окончания школы Билли в одночасье остался круглым сиротой после того, как автобус, в котором мать и отец возвращались с конференции аптекарей, попал в автокатастрофу. Неожиданно для себя он понял, что вообще-то ему совсем не хочется ни поступать в колледж, ни вообще заниматься чем бы то ни было другим. Он унаследовал дом в Марс-Хилл, аптечный магазинчик отца и еще двадцать две тысячи долларов. Тогда ему исполнилось восемнадцать лет, и у него не было никаких особых амбиций. Продав магазинчик, он разделил наследство с Диком, остался жить в родительском доме и мало-помалу пристрастился к нумизматике.