Рэймонд Чандлер - Окно в вышине Страница 26

— Но ведь это, — сказала она, на мой взгляд, все тем же холодным тоном, — подрыв моего доверия к вам. Я убеждена, что вы не станете этого делать.

С каким-то рассеянно-удивленным видом она отодвинула от себя стакан дюймов на пять.

— Этот самый Филипс, — сказал я, — получил разрешение на частное расследование. Как я уже говорил им, после того, как я обнаружил за собой слежку, я прямо обратился к нему, и он попросил меня приехать к нему на квартиру. Когда я приехал, он был уже мертв. Все это полиции хорошо известно, и они мне верят. Но они не хотят верить тому, что моя связь с Филипсом случайна, они подозревают какие-то более тесные отношения между мной и Филипсом и настаивают на том, чтобы я рассказал, чем я занимаюсь и на кого работаю. Неужели это не ясно?

— Вы как-нибудь из этого выпутаетесь, — сказала она. — Вероятно, мне придется еще раскошелиться.

У меня вдруг появилось такое чувство, будто мне прищемили нос. У меня захватило дух, во рту пересохло. Я перевел дыхание и сделал последнюю попытку исколоть эту бочку с салом, сидевшую напротив меня в шезлонге из тростника с таким невозмутимым видом, словно она президент банка, отказывающий мне в кредите.

— Поймите, — сказал я, — я работаю на вас только в данный момент, сегодня, на этой неделе. На следующей неделе я, надеюсь, буду работать уже на другого. А еще через неделю на кого-нибудь третьего. В таких условиях мне необходимы хорошие отношения с полицией. Речь идет не о том, чтобы они любили меня, речь идет о том, чтобы они были уверены, что я их не обманываю, не дурачу. Предположим, что Филипс ничего не знал о дублоне Брашера. Предположим, наконец, что он знал о нем, но что его смерть вызвана какими-то другими причинами. Я должен рассказать копам все, что я знаю о нем. И они имеют право задавать вопросы каждому, кого они захотят расспросить. Неужели это непонятно?

— А разве закон не дает вам право защищать клиента, — отрезала она. — Если бы это было не так, то какая была бы польза от частного детектива?

Я встал и сделал несколько шагов, потом опять сел в кресло. Обхватив ладонями колени, я так сильно сжал их, что пальцам стало больно.

— Закон, миссис Мердок, всегда работает по принципу: ты мне, я тебе. Впрочем, как и многое другое. Даже если бы я имел законное право молчать, набрав в рот воды, то с моей карьерой частного детектива был бы покончено. Так или иначе, обо мне разошелся бы слух, что этот парень доставляет одни неприятности. Я очень вас уважаю, миссис Мердок, но не могу же я ради вас сделать себе харакири.

Она потянулась за стаканом и осушила его.

— Ну и кашу вы заварили, — сказала она. — Не найдя ни моей невестки, ни монеты, вы нашли пару трупов и как-то так повели дело, что мне надо рассказать полиции о моем личном, чисто семейном деле. И я должна это сделать, чтобы защитить вас. И все только потому, что вы оказались совершенно некомпетентны. Вот как я представляю себе дело. Разве не так? Если не так, то, ради бога, поправьте меня.

Она опять налила вина в стакан, и вдруг, сделала слишком большой глоток, захлебнулась — у нее начался сильный приступ кашля. Она наклонилась вперед, лицо у нее стало малиновым, рука, державшая стакан, судорожно дергалась. Вино лилось из стакана на пол.

Соскочив с кресла, я шагнул к ней и ударил ее по мощной, жирной спине. Боюсь, что я перестарался.

Из ее груди вырвался сдавленный вопль, дыхание стало прерывистым, но кашель прекратился. Нажав на одну из клавиш стоявшего рядом диктофона и услышав чей-то ответ, я сказал в микрофон: «Миссис Мердок стакан воды, быстро!» и отключил микрофон.

Я сел опять в свое кресло и смотрел, как она постепенно приходит в себя. Когда, наконец, ее дыхание стало ровным и спокойным, я сказал:

— Запугав всех кругом, вы создали себе среди домашних авторитет сильной, несокрушимой женщины. Но вам это только кажется. Подождите немного, скоро вам предстоит встреча с представителями закона. Эти парни — профессионалы. А вы, несмотря на весь ваш грозный вид, жалкий любитель.

Отворилась дверь, и в комнату вошла служанка, неся кувшин холодной воды и стакан. Поставив кувшин и стакан на столик, она вышла.

Я подал ей стакан воды.

— Выпейте, пожалуйста, маленькими глотками. Вы, наверное, уже забыли вкус простой воды, но вам она не повредит.

Послушавшись, она выпила полстакана, потом поставила стакан на столик.

— Подумать только, — проворчала она, — среди всех шпионящих проныр я выбрала такого, который побил меня в собственном доме.

— Бросьте-ка вы это, — сказал я, — у нас не так много времени. Нам надо еще придумать историю для полиции, не так ли?

— Не хочу я ничего слышать о полиции — это абсолютно исключено. Если вы только сообщите им мое имя, я немедленно стану это рассматривать как подрыв доверия.

Итак, мы вернулись к тому, с чего, начали.

— Поймите пожалуйста, миссис Мердок, убийство — не шуточное дело, здесь нельзя притворяться глухонемым. Вас заставят рассказать, почему вы меня наняли, с какой целью. Если они поверят вам, то в газетах ничего не появится. Но предупреждаю, они ни за что не поверят, если вы скажете, что наняли меня, чтобы проверить Илайшу Морнингстара, поскольку он звонил вам и хотел купить дублон. Вероятно, они не догадаются, что в любом случае вы не могли продать монету. Но даже если будет именно так, они не поверят вам, что вы наняли частного детектива, желая собрать сведения о предполагаемом покупателе. К чему это?

— Уж это мое дело.

— Ну нет, копов вам все равно не провести. И потом вполне достаточно, уверить их, что вы ничего не утаиваете. Но уж если только им покажется, что от них что-то скрывают, то отвязаться от них будет невозможно. От вас требуется продуманная, правдоподобная история. Если они получат такую, уверяю вас, они с радостью оставят вас в покое. А наилучшей продуманной и правдоподобной историей является сама правда. Какие у вас возражения против этого?

— Возражений довольно много, — сказала она, — но я не вижу разницы. Может быть, сказать им, что я подозревала в краже монеты свою невестку, но ошиблась?

— Пожалуй.

— Или что мне вернули монету, и как ее вернули.

— Пожалуй.

— Все это так унизительно для меня.

Я пожал плечами.

— Вы — холодная рыба, — сказала она, — вы бессердечное животное. Как вы мне противны, как я раскаиваюсь, что связалась с вами!

— А вот это взаимно, — сказал я.

Она потыкала своими толстыми пальцами в клавиши и буркнула в микрофон:

— Мерль, попросите сына зайти ко мне, да и вы пожалуй тоже зайдите.

Она отняла руку от клавишей, потом, хлопнув себя по бедрам, мрачно посмотрела в потолок.

Вдруг она проговорила тихо и печально:

— Монету украл, мистер Марло, мой сын. Да, да, — мой собственный сын.

Мне нечего было сказать. Мы молча сидели несколько минут, уставясь друг на друга, пока не вошли мистер Мердок и следом за ним Мерль.

19

На Лесли Мердоке был свободный зеленоватый костюм. Волосы мокрые, словно он только что принял душ. Сев на стул, он весь сгорбился и стал рассматривать свои белые щегольские туфли, поворачивая кольцо на пальце. Без своего длинного черного мундштука он выглядел как-то одиноко и потерянно. Даже кончики усов, казалось, опустились ниже, чем вчера утром.

Мерль Дэвис была все та же, вероятно, она вообще не менялась. Ее рыжеватые волосы все так же туго были стянуты на затылке, сквозь большие в легкой оправе очки рассеянно смотрели голубые глаза. И платье на ней было все то же — льняное платье из цельного куска с короткими рукавами, и никаких украшений.

Странное чувство возвращения в прошлое охватило меня.

Миссис Мердок, отхлебнув портвейна, тихо проговорила:

— Все в порядке, сын. Расскажи мистеру Марло о дублоне. Боюсь, что это необходимо.

Он, быстро взглянув на меня, опустил глаза. Рот его скривился. Он заговорил усталым, бесстрастным, монотонным голосом человека, который ведет изнурительную борьбу со своей совестью.

— Как я уже говорил вам вчера, я задолжал Морни большую сумму. Двенадцать, тысяч долларов. Я не хотел, чтобы об этом узнала мать, а он стал давить на меня, требуя, чтобы я вернул долг. С самого начала я знал, что я все равно расскажу об этом матери, но я был слишком слаб, чтобы сразу все выложить. Поэтому я взял дублон, воспользовавшись ее ключами, когда она отдыхала после обеда, а Мерль не было дома. Я отдал монету Морни, и он согласился взять ее как залог, когда я объяснил ему, что за нее можно получить больше 12 тысяч, если только рассказать ее историю и иметь на нее законное право собственности.

Он остановился и взглянул на меня, чтобы убедиться, как я воспринимаю сказанное. Миссис Мердок не сводила с меня глаз. Бедная девочка, полуоткрыв рот, смотрела на Мердока, и на ее лице появилось страдальческое выражение.