Борис Седов - Убить босса! Страница 3

Выйдя из лифта в просторный холл на тридцать третьем этаже, где располагался кабинет Стива Малкольма, и где обычно сидела за огромным, как озеро, дубовым столом, его секретарша «на доверии» Сондра, Мартынов осмотрелся и быстро оценил обстановку.

Вместо Сондры в кресле точила ногти другая, не менее соблазнительная красотка. Значит, Сондры на работе нынче нет. Из охраны Мартынова встретили у лифта двое в форме, и в лицо он знал только одного. За время его отсутствия в Нью-Йорке, изменилось многое. Малкольм не состоял в обществе любителей менять штат без видимых причин, и это тоже подразумевало кое-какие перемены. Андрей готов был поклясться в том, что Малкольма нет в офисе, по ряду признаков. Во-первых, двери на этаже закрыты, чего никогда не было, когда босс находился в офисе. Во-вторых, заперта и его дверь. А ведь Малькольм являлся сторонником американских традиций демократичных отношений между боссом и подчиненными, при которых вторые могут называть первого на «ты» и закидывать ноги на его стол. Мартынов же все это презирал и считал лживыми ценностями. Идея распахивания всех дверей в рабочее время, когда подчиненный и начальник могут прийти друг к другу и что-то сказать без препятствий, Андрея забавляла. Он всегда с иронией наблюдал за тем, как вся эта компания, стараясь походить на настоящее американское общество, играет в игру «Мы – самые лучшие в мире». Сначала Андрей полагал, что это, и в самом деле, игра. Есть и в России такие коммерческие структуры, где шефом устанавливаются правила, и эти правила неукоснительно соблюдаются средним и низшим звеном. Например, утренние сборы, при которых вся кодла поет гимны в честь процветания компании и хлопает друг другу в ладоши. Но потом он сообразил, что ошибался. Американцы не играют. Это их ритм жизни, их правила.

Но сегодня что-то в этих правилах сломалось, они дезактивировались, и Мартенсон понимал, почему.

Малкольма нет. Нет и Флеммера, зятя его блядовитого. Нет никого, кто мог бы вести с ним разговор, при котором обе стороны будут понимать, о чем говорят. Сейчас в офисе находятся люди либо незнакомые ему, либо известные, но не могущие по существу сказать ни слова. Как, например, этот охранник Кеннет, который улыбается ему, и делает это искренне. Он даже не знает, что сейчас с Мартенсоном опасно не только обмениваться улыбками, но и просто смотреть в его сторону.

– Привет, Эндрю, как дела?

Вот ещё одно правило американской игры, которое Андрея сначала забавляло, а потом стало раздражать. Кеннет, придурок ты искренний и добрый, разве я скажу тебе, как у меня дела? Дела, прямо можно сказать, херовые, но зачем об этом спрашивать? Американцу на этот вопрос нужно отвечать сразу и с ослепительной улыбкой:

– Excellent!

Кеннет согласно кивнул и кивнул напарнику, который только сейчас сообразил, что прибыл «свой».

Идя по мраморному полу холла к озеру, в котором тонула секретарша, Мартынов гонял во рту спичку – настоящую, русскую, деревянную! – и размышлял, как правильно задать вопрос. Клон Сондры был, по-видимому, настолько же туп, насколько изощрен в сексе. Другой на берегу этого озера не могло оказаться априори. Малкольм набирал сотрудников, четко формулируя их обязательные черты характера и уровень IQ применительно к каждой должности. Охрана: спортсмены без царя в голове и вредных привычек. Секретари: без царя в голове, склонность к проституции, знание ПК, хроническое тупоумие, масса вредных привычек.

– Здравствуй, – Мартынов посмотрел на бейдж, который должен был крепиться к одежде на груди, но по причине отсутствия оной на этом участке женского тела, был прикреплен к выдвинутому в сторону посетителей абажуру настольной лампы. – Чёрт побери… Сандра.

Для Мартынова открылся ещё один принцип подбора секретарей в офис «Хэммет Старс».

Несмотря на то, что ругательство было произнесено на русском, секретарше это не понравилось. Она оторвалась от процесса заточки ногтей и посмотрела на посетителя так, как смотрят путаны 10-й авеню на вернувшихся из Персидского залива боцманов 9-го флота США, требующих минета бесплатно и прямо посреди улицы.

– Мистера Малкольма нет, – сказала она, опустив презрительный взгляд.

– А я разве говорил, что прибыл к Стиву? – усмехнулся Мартынов.

Через пару секунд Сандра (почти Сондра), соизволила оторвать взгляд от кутикулы на указательном пальце. Мартынов не удивился бы, если бы узнал, что сейчас перед ним именно Сондра. Уже после второй пластической операции, по капризу Малкольма изменившей форму носа, цвет глаз и размер подбородка, он ни в чем не был уверен относительно внешности секретарши этого офиса. Первой операцией, на которую Сондра пошла без колебаний, было введение имплантантов в грудь и увеличение размера губ, то есть, использование тех же имплантантов. Барби гигантских размеров. Оглянувшись, Андрей увидел лицо улыбающегося Кеннета. У всех американцев вдоль носа складки от постоянных улыбок по любому случаю.

– Крошка, – с улыбкой имбецила Мартынов постучал пальцами по другому берегу озера, сейчас ты оторвешь свою восхитительную задницу от кресла и проводишь меня в мой кабинет.

В глазах секретарши появилась тревога, но реле соображения включено ещё не было.

Обойдя стол, Мартынов выкатил уже не на шутку испуганную Сандру из-за стола, упер в сиденье её кресла ногу и с силой толкнул вдоль бесконечного коридора. Сандра взвизгнула. Каждый раз, когда её вращающееся кресло оборачивалось в сторону Кеннета и его напарника, её безумные глаза спрашивали: «Быть может, вы мне объясните?..» Но кресло стремительно укатывалось все дальше, и вскоре лиц было не разобрать.

Напарник Кеннета понимающе кивнул, когда Кеннет остановил его за рукав и с бледным лицом что-то прошептал на ухо. Наверное, он говорил: «Я могу рассказать тебе случай, когда этот сумасшедший русский избил троих охранников на входе, отказавшихся его узнать».

Сандру пришлось прокатывать ещё два раза: кабинет Эндрю Мартенсона, советника мистера Малкольма по вопросам внешних связей, находился в конце коридора. Пребывающая в состоянии делириума красотка даже не пыталась встать с кресла, она была шокирована новым для неё обращением и сидела, вцепившись ногтями в подлокотники кресла.

– Девочка, я потерял ключ, – сказал Мартынов. – У тебя, случайно, нет ключа от моего кабинета? Нет?.. Не успела взять? Кеннет! – не глядя в сторону холла, прокричал Мартынов: – Ключ!

Сандра с ужасом наблюдала, как доселе степенный и важный Кеннет несется по коридору с подобострастной улыбкой на устах.

– Кажется, ты должен позвонить Малкольму и сообщить, что я прибыл, – напомнил, ковыряясь в замочной скважине, Андрей. – Только не говори, что я ошибся, я никогда не ошибаюсь. Тебе было велено сообщить сразу, как только Мартенсон появится на 10-й авеню.

Кеннет замялся. Утвердительный ответ подразумевал, что он знает номер телефона, по которому следует звонить. Раз так, Мартенсон вытрясет его в обязательном порядке. Угроза увольнения нависла над охранником, и Мартынов решил прийти ему на помощь.

– Мне не нужно знать, какой номер ты наберешь. Просто позвони. А мы с девочкой тем временем займемся приятными делами.

О том, что такое «приятные дела», Сандра имела достаточно ясное представление, поэтому её ужас сменился изумлением, когда кошмарный тип, о существовании которого она не была поставлена в известность, вдруг приказал ей принести ведро воды и тряпку. Пытаясь сообразить, зачем извращенцу при этом нужны ведро с водой и тряпка, секретарша выскочила из его кабинета и помчалась в хозблок. Через несколько минут она вернулась со страхом в глазах и дрожью в коленях. Он, наверное, хочет иметь секс с уборщицей, пронеслось в её голове. Он хочет, чтобы я начала мыть пол, а в это время он приблизится сзади… Боже мой, мистер Малкольм должен мне за это доплатить…

– Приступай, – услышала она подтверждение и, макнув тряпку в ведро, наклонилась.

Кажется, этот кабинет никто не убирал с того момента, как Андрей покинул его два месяца назад. Цветы он не любил, поэтому горшков в его помещении не было, и определить, заходил ли кто к нему хотя бы под предлогом полить фикус не представлялось возможным. На полках и стеллажах – мохнатая пыль, такая же – на полу, окна заперты и шторы задернуты. Раздвинув их, он впустил в кабинет слабый шум проезжающих по 10-й авеню машин, доносящийся снизу, и выдвинул ящики стола.

– Сэр, – услышал он откуда-то сбоку, – вы кто?..

– Мой, красавица, мой. Как закончишь с полом, сбегаешь за тряпкой и вытрешь пыль с мебели. И ещё меня раздражает этот аквариум… Неужели нельзя было кормить скалярий? А если они сдохли от голода, то неужели нельзя было их выбросить? Мои скалярии… Здесь все дохнет. Здесь нет ничего, что поддерживало бы жизнь… Что ты стоишь?

Смутные сомнения стали закрадываться в душу секретарши. Образ извращенца стал меняться на образ сумасшедшего.