Лео Мале - Туман на мосту Тольбиак Страница 3

– Простите,– остановил я ее. Я хотел бы повидать одного вашего больного. Его зовут…

Она с неудовольствием воззрилась на потухшую трубку, которую я держал во рту, и отрезала:

– Здесь запрещено курить.

– Она не горит.

– Ах вот как? Очень хорошо. Так что вы сказали?

– Я хотел бы повидать больного Абеля Бенуа.

Она стянула свои тонкие, бесцветные губы в куриную гузку.

– Абеля Бенуа?

– Пятнадцатая или четвертая койка, точно не знаю.

– Пятнадцатая или четвертая? Абель Бенуа? Сейчас…– Вид у нее был такой, словно она сомневается, так ли уж это будет сейчас.– Подождите минуточку.

Она кивнула мне на металлический стул, крашенный бурой краской, и, скрывшись в застекленной клетушке, затворила за собой дверь. Я сел и стал ждать, задумчиво посасывая трубку. Из соседней палаты доносился невнятный шум: это посетители, сидящие у постелей, беседовали с больными. Мимо, сгорбившись, едва волоча ноги, проплелась сухонькая старушка; она вытирала глаза скомканным носовым платком. Сквозь матовые стекла я не видел, что происходит в каморке, проглотившей медсестру, точно таблетку аспирина. Время от времени на молочном стекле появлялся расплывчатый силуэт кого-то из обитателей этой клетушки. Я терпеливо ждал. Прошла уже целая вечность, но наконец дверь все-таки открылась, и появилась медсестра. Надо сказать, в самую пору. Тошнотный больничный запах, смесь эфира, йодоформа, лекарств и человеческих испарений, уже начал щипать мне ноздри.

– Вы сказали, Абель Бенуа? – обратилась ко мне эта милейшая особа.– Вы его родственник?

Я встал.

– Друг.

– Он умер,– объявила она равнодушным, бесцветным голосом, таким бесцветным, словно его только что прополоскали в хлорке.

«Умер». Это слово для нее было так же привычно, как для меня. Оно наш старый верный друг. Я нежно улыбнулся.

– Вам пришлось справляться в картотеке или куда-нибудь звонить, чтобы это узнать?

Она нахмурилась. А я-то думал, что она уже дошла до предела хмурости и дальше уже некуда.

– Он умер утром. А мое дежурство началось только в двенадцать.

– Ну-ну, не надрывайтесь,– сказал я и почесал ухо.– Похоже, это принимает забавный оборот.

– Что?

– Ничего. Где находится тело?

– В морге. Хотите взглянуть?

Предложение полюбоваться трупом было сделано таким зазывным тоном, каким она, вероятно, пригласила бы меня «справить удовольствие». Что-то вроде: «Не хочешь ли пойти ко мне, красавчик? У меня найдется фенольчик».

– Если можно.

Живой или мертвый, но этот тип, который был знаком со мной, но которого я не знал, заинтересовал меня. И быть может, заинтересовал еще больше, оттого что отдал концы. Как заядлый любитель мутной воды и специалист по темным делам, я верхним чутьем, как выражаются некоторые, унюхал, что тут не все так просто.

– Идите за мной,– уже чуть любезнее, словно я облегчил ей задачу, произнесла медсестра.

Проходя через вестибюль, она прихватила форменный темно-синий плащ, какие они напяливают, когда бегают между корпусами, и мы вышли.

Мы пересекли двор, прошли мимо часовни и вступили в посыпанную гравием аллею, по обе стороны которой на небольшом расстоянии друг от друга торчали бюсты знаменитых врачей, исцелявших в этом заведении.

Аллея была пуста.

Если на выходе нам встречалось довольно много народу, тут не было ни души.

Под моросящим дождем медсестра шла скорым шагом и ни разу не открыла рта.

Когда мы уже почти добрались до морга, я увидел, как навстречу нам с наигранно беспечным видом выходит, точно любезный хозяин, который встречает гостей на дороге и провожает их к дому, статный мужчина в зеленоватом плаще и безнадежно заурядной фетровой шляпе. Он двигался к нам с насмешливой улыбкой на губах и уже заранее протягивал руку. Надо сказать, я был не слишком удивлен. Чего-то примерно в этом роде я ждал. Этот гражданин при исполнении служебных обязанностей был не кто иной, как инспектор Фабр, один из подручных комиссара Флоримона Фару, начальника отдела убийств уголовной полиции.

– Поди ж ты! – иронически воскликнул он.– А вот и товарищ Бюрма! Привет и братство, товарищ Бюрма!

Глава II

Покойник

Я пожал ему руку и усмехнулся:

– Ваше счастье, что я не служу в полиции. Иначе я стукнул бы вашему начальству. Что означает этот ваш словарь? Вы что, вступили в ячейку компартии?

Он ответил мне тоже с усмешкой:

– Это вам я должен задать такой вопрос.

– Да нет, я не коммунист.

– Вы были анархистом. А может быть, до сих пор остаетесь им. Для меня это один черт.

– Давненько я уже не бросал бомб,– вздохнул я.

– Проклятый анарх! – хохотнул инспектор.

Похоже, он вовсю веселился.

– Черт побери, мистер Маккарти[5]! Вам, случайно, не доводилось слышать о Жорже Клемансо[6]? – осведомился я.

– О Тигре?

– Да, о Тигре. Или, если угодно, о Первом Легавом Франции, как он сам себя называл. Так вот, чтобы вы отстали от меня, я повторю вам то, что однажды Тигр то ли сказал, то ли написал, цитирую по памяти: «Тот, кто в шестнадцать лет не был анархистом,– глупец».

– Да? Тигр действительно так сказал?

– Да, старина. А вы не знали этого?

– Нет, откуда же.

Он вздохнул:

– Тигр! – и машинально бросил взгляд в сторону Ботанического сада.

Затем обернулся ко мне и заметил:

– Ваша цитата мне кажется неполной. Разве он не добавил: «Но вдвойне глупец тот, кто остается анархистом в сорок лет», или что-то в этом роде?

– Совершенно верно. Что-то в этом роде он добавил.

– И каков же вывод?

Я улыбнулся.

Среди изречений Клемансо можно выбирать. Мой выбор не так уж плох.

Он тоже улыбнулся.

– Но вы-то отнюдь не глупец.

Я пожал плечами.

– Спасибо, я это знаю. Но судя по вашему поведению, вы жаждете доказать мне обратное.

Медсестра, чтобы напомнить нам о себе, кашлянула.

Инспектор тоже кашлянул.

Этот парень был прямо-таки ходячее эхо. Я усмехнулся, он усмехнулся; я улыбнулся, он улыбнулся; я вздохнул, он вздохнул; теперь эта достойнейшая женщина кашлянула, и он тут же повторил ее. Интересно, а если бы я сейчас полез на дерево…

– М-да… Благодарю вас, сударыня. Вы можете быть свободны.

Она попрощалась с нами коротким кивком и отвалила.

– Ну вот,– пробурчал Фабр, глядя ей вслед,– из-за вас она примет нас за чокнутых.

– Из-за вас тоже,– заметил я.– Признайтесь, мы с вами достойная парочка. Да и плевать ей на это. Она к таким привыкла. Когда-то здесь других и не держали. Только сдвинутых. Если мы предстанем перед судом присяжных, она с чистой совестью сможет дать показания о нашей умственной неполноценности. А это всегда большое преимущество. Ну а теперь, когда мы вволю попаясничали, может, снова станем серьезными? В чем дело?

– Поди ж ты! После Клемансо Фош[7], да?

– Поздравляю. Вы начитанны. Вас на фу-фу не возьмешь.

– Хватит,– отрезал он.– Не стоит снова начинать изгаляться. Вы пришли повидать Абеля Бенуа?

Да. И если я правильно понимаю, вы, так сказать, на это рассчитывали?

– Более или менее. Идемте.

Он взял меня под руку и повел к небольшому кирпичному зданию.

Ну. кто расколется первым? поинтересовался я.– Судя по вашему жизнерадостному поведению, дело, вероятно, достаточно сложное, но не слишком серьезное. Если, конечно, не принимать во внимание того, кто умер.

– Да нет, и не серьезное, и не сложное,– ответил инспектор Фабр.– По крайней мере сейчас. Вы никому не разболтаете то, что я вам скажу? Сейчас вы являетесь свидетелем, как я трачу деньги налогоплательщиков на ерунду. Я развлекаюсь. Но один раз не в счет. Я тут провожу проверку, которую совершенно спокойно мог бы ировести любой рядовой полицейский из комиссариата квартала, но… Господи, не знаю, что себе думают нынешние убийцы, но поверьте мне, это просто лодыри и бездельники. Если они и дальше будут продолжать в том же духе, мы все в управлении станем безработными. Вот мы и проводим время, как умеем. Мы же должны оправдывать наше жалованье и потому влезаем Бог знает во что, занимаемся делом о простом грабеже. Произошел грабеж. Элементарнейший грабеж. Нет, конечно, подвергшийся нападению был ранен, но все равно это элементарный грабеж. И даже то, что вы знаете жертву, ничуть не усложнит дело. Но то, что вы ее знаете, очень позабавило нас с комиссаром Фару.

– И это подвигнуло вас познакомиться с этим делом поближе. И устроить около жмурика мышеловку, да?

– Нормальная рутина, старина. Можете мне верить или нет, но я тут совершенно случайно. Тем не менее я очень рад нашей встрече. Ведь в жизни так мало поводов посмеяться.

– Есть и еще один, куда уморительней. Я не знаю этого Абеля Бенуа.

– А почему же вы тогда заинтересовались им?

– Он написал мне и попросил прийти к нему. Но я его не знал.