Ричард Пратер - Троянский катафалк Страница 3

Мы с Сильвией поговорили еще несколько минут, но ничего существенного это мне не дало. Во всяком случае, она больше не плакала, что было уже хорошо. Наконец она поднялась, чтобы уходить, и я вновь пообещал сделать все, что в моих силах. Сказал, что сразу же стану наводить справки, а завтра позвоню ей утром. Она жила с матерью и отчимом в Санта Эйце, но временно остановилась в Голливуде в отеле «Хэллер».

— Я вам очень благодарна, мистер Скотт, — сказала она.

— За что?

Я даже ей подмигнул.

— Это моя работа, понятно?

Она улыбнулась.

— Если это будет дорого стоить…

— Перестаньте об этом беспокоиться. Во всяком случае, хотя бы сейчас. Посмотрим, что мне удастся сегодня выяснить.

Я почти не сомневался, что знаю, что Чарли Вайт, вообразив себя орлом или другой птицей, полетел со своего балкона на восьмом этаже, размахивая руками вместо крыльев. Но, когда Сильвия уже стояла у двери, она протянула мне скомканные пятьдесят долларов. Я взял их, что означало, независимо от того, какие мысли мелькали у меня в голове, что я не успокоюсь до тех пор, пока не выясню решительно все о гибели Чарли Вайта. Как я считал, за день я успею со всем управиться. Ничего сложного. Одно из тех неинтересных заданий, которые не требуют ничего, кроме терпеливой проверки.

Глава 3

Ну что ж, пусть это дело не будет таким уж захватывающим, но я был рад получить работу. На протяжении двух недель ничего особенно интересного не случалось, и потому, что я был увлечен, как все остальные, исходом выборов, до которых оставалось всего три дня, я как бы перенасытился предвыборной кампанией, обвинениями и контробвинениями и контрконтробвинениями, так что мне было полезно хотя бы временно отвлечься и заняться чем-то другим, если удастся. Кампания достигла такого уровня, когда на каждом шагу тебя подкарауливали имена кандидатов: Хэмбл — Эмерсон, Эмерсон — Хэмбл. В результате человек был готов отдать свой голос и той, и другой стороне, только чтобы они заткнулись и дали возможность тебе отдохнуть от их настойчивых воплей. Но, к сожалению, ты мог выбрать лишь одного, обидев таким образом другого. Более того, в воздухе чувствовалось электричество, напряжение и беспокойное недовольство, передававшееся от одного к другому. Кампания была на редкость жаркой и упорной, на этот раз люди были возбуждены до неистовства, болезненно отстаивая свое мнение. Возможно, все дело было в том, что кандидаты на пост Президента являлись представителями двух противоборствующих философий. Хорейн М. Хэмбл был речистым, красивым, искренним сторонником федерального решения всех проблем, а его противник, Дэвид Эмерсон, был не менее искренним, хотя не таким красивым и речистым, и который, похоже, не мог согласиться ни с чем, что Хэмбл заявлял после достижения совершеннолетия.

Это было настоящее сражение, охватившее средства массовой информации. Неофициально, конечно, считалось, что Хэмбл одержит победу без особого труда, но не исключалась возможность того, что именно избиратели Калифорнии в последнюю минуту спутают ему все карты. В результате оба кандидата наметили ряд митингов в самые последние дни перед выборами в Лос-Анджелесе вечером в воскресенье и днем в понедельник, накануне дня выборов.

Оба кандидата имели широкий круг разногласий. Практически в их платформах не было ничего общего. Но проблемой, которая стала символизировать их неодинаковый подход к решению любого вопроса, как ни странно, была задача флюоридации водопроводной воды. Хэмбл стоял за обязательную флюоридацию. Эмерсон отвергал всю концепцию. В итоге обе группировки осыпали друг друга оскорблениями, обвиняли их во всех смертных грехах и лишь накаляли предвыборную обстановку. Я пришел к печальному выводу, что мир утратил чувство реальности. Хотя, возможно, я ошибался: все дело было в горсточке людей, которое поднимали немыслимый шум по любому пустяку. Так или иначе, такова была напряженная обстановка, в которой я пустился в плавание, с целью задать кое-кому несколько самых простых вопросов о Чарли Вайте. Я заставил себя полностью позабыть об избирательной кампании, заняться своими прямыми обязанностями и таким образом спастись от массового психоза. После того как я ознакомился с информацией в полицейском и газетном архиве, я возвратился к себе и сел к телефону. Что касается полиции, то, по их мнению, это был несомненно несчастный случай: Чарли Вайт перегнулся через перила балкона, упал вниз и разбился. Они не предполагали, что он проделал это намеренно, во всяком случае, ничего не было сказано о диком смехе.

Версия убийства официально не рассматривалась.

Я договорился о встрече с доктором Витерсом, знаменитым специалистом по психическим заболеваниям, который, если верить Сильвии, взялся врачевать дурь Чарли. Я добился этого свидания, настаивая на том, что оно имеет колоссальное значение, что это вопрос жизни и смерти, что в конечном счете было правдой. Себя я назвал просто «мистером Скоттом», не упомянув о том, что я детектив. Потом я позвонил в агентство Юлисса Себастьяна и нарвался на болтуна, который, как мне удалось не слишком быстро понять, был секретарем секретаря. Переговоры были долгими и упорными, но все же мне было обещано интервью на час тридцать после того, как я сообщил свое полное имя, род занятий, наиболее примечательные факты из своей карьеры, описание внешности, которому он не поверил, и объяснил, что мой визит связан со смертью Чарли Вайта. Добраться до Джонни Троя мне не удалось ни по телефону, ни иными путями.

Так что в самом начале второго я отправился в агентство Себастьяна.

Прежде всего это было высокопоставленное место. Нужно признать, что Себастьян относился к самым известным и влиятельным людям в Соединенных Штатах не только потому, что некоторые из самых крупных величин в области искусства и эстрады были его клиентами, но и потому, что он сам был необычайной птицей. У него были друзья в шоу-бизнесе, политике, среди издателей, педагогов, людей высшего света, на Уолл-стрит — практически повсюду. Агентство Себастьяна было уникальным, оно не являлось просто литературным, актерским или художественным, оно было всеобщим, комбинированным. Агентство представляло любого человека с выдающимися способностями. Себастьян организовал его в 1955 году, когда у него было с десяток клиентов, но половина из них уже тогда была хорошо известна в соответствующей области: два прозаика, один драматург, политический обозреватель и журналист, написавший несколько бестселлеров серьезного содержания, актриса, получившая премию Академии, и художник, занимающий верхнюю строчку в списке представителей «необъективного» искусства. Сегодня, через тринадцать лет, агентство представляло десятки писателей, поэтов, художников, ораторов, скульпторов, танцоров и так далее. Став клиентом Себастьяна, вы как бы получали гарантию успеха в недалеком будущем… Как только договор с Себастьяном был подписан, барабаны начинали бить, имя склонялось и спрягалось повсюду, попадало на радио и в телепрограммы, в печать, публика его «признавала» до того, как с ним знакомилась. Классическим примером такой «себастьянизации» была карьера Джонни Троя. Агентство Себастьяна размещалось в шестиэтажном здании на Сансет-бульваре в Голливуде, примерно в полумиле восточнее Стрипа. Весь пятый этаж занимало агентство, а также «троянские предприятия», которые занимались фотографиями Троя, письмами почитателей и тому подобными делами.

Я вывернул с Сансет на Огден Драйв, припарковал свой «кадиллак» и вернулся пешком на бульвар. Справа, через Огден, находился не слишком новый кирпичный дом Себастьяна. Он там начинал, тогда этот дом называли «белым зданием», теперь же он владел им и все еще находился в нем, хотя к этому времени, возможно, приобрел здоровенный ломоть бульвара Сансет.

До недавнего времени здесь же стояло старое десятиэтажное здание Государственного банка, но сейчас его сносили вместе со всем кварталом старых построек. Возле него орудовал подвижной кран. С конца стальной стрелы на толстенном канате свисала огромная чугунная груша, которую в народе называют «болиголовом» или же «череподробилкой». Оператор на кране нажал на какие-то рычаги, груша качнулась назад, затем вперед — и обрушилась на остатки кирпичной стены, после чего их стало заметно меньше. Парень в кабине работал лихо, и, хотя было плохо видно, мне показалось, что я его знаю. Если это действительно Джек Джексон, то сейчас он мой добрый приятель. Правда, так было не всегда. Но часы показывали 13.26, а эти секретари, как правило, такие же холодные, как морозильная камера в мясном магазине. Поэтому я прибавил шагу и прошел по Сансет к зданию Себастьяна. Большая часть первого этажа была занята местным штабом «Хэмбл на пост президента». Я обогнул его, вошел в центральный вход и поднялся на пятый этаж. Выйдя из лифта, я посмотрел вдоль длинного коридора, устланного ковром, окаймленного рядами одинаковых дверей с матовыми стеклами. Двери поминутно открывались и закрывались. Где-то вдали звонили телефоны. Я подавил в себе изумление и шагнул к ближайшей двери с надписью «Агентство Себастьяна», под которой имелась вторая — «Офис Президента». Я даже не стал стучать, легонько подергал ручку и вошел. Это был маленький кабинетик, в котором единолично властвовала потрясающая брюнетка за письменным столом розового дерева. Стол был достаточно низким, чтобы продемонстрировать в полном объеме ее узкую талию, умопомрачительный бюст, красивое высокомерное лицо. Если мужчина вынужден был ждать приема, он не стал бы возражать посидеть в этой маленькой приемной. Но брюнетка сразу же проводила меня в настоящую приемную. Там было двое секретарей и девушка у коммутатора. У одной из секретарш был весьма квалифицированный вид, вторая же была смазливой куколкой. Я шагнул к куколке, первая тут же спросила: