Ричард Пратер - Двойные неприятности Страница 35

— Успокойтесь. Вы знаете, чем он был занят, когда вы отправились встречать меня в аэропорт?

— Он... он занимался этим делом, связанным с профсоюзом грузоперевозчиков. Он говорил, что и вы тоже...

— Сенатор Хартселл сказал мне, что Дэн наткнулся на нечто грандиозное.

— Возможно. Я не знаю. Дэн — человек осторожный, но... он не слишком разговорчив. — Улыбка ее была такой же холодной, как зимнее солнце в Лабрадоре. — Полагаю, что я разговариваю за нас обоих.

Кора взяла сигарету, и я щелкнул зажигалкой.

— Речь идет о Рексе Маркере, — сказала она.

— Маркер?

— Он связан с Джоном Рейгеном и профсоюзом. Дэн говорил, что он намерен расследовать это дело для комиссии. С помощью Маркера.

Мы услышали, как по улице проехал автомобиль. Кора Моуди вздохнула и подошла к окну. Машина проехала мимо не останавливаясь. Когда Кора повернулась ко мне, ее лицо сделалось мертвенно-бледным. Чтобы выглянуть в окно, она приподняла жалюзи, и теперь оно с треском снова опустилось.

— Он позвонил бы. Я знаю. С ним что-то случилось.

— У вас есть телефонный справочник?

Справочник был, но номера Рекса Маркера в нем не значилось. Я отыскал номер местного отделения «Братства грузоперевозчиков» и набрал его. Никто не ответил.

— В любом случае вам не дали бы номер Маркера, — сказала Кора. — Такие парни не любят, когда их беспокоят, не важно кто.

— Его беспокоит ваш муж.

— Вот почему я и боюсь.

Через некоторое время я спросил:

— Вам что-нибудь говорит имя Шелл Скотт?

— Скотт? Нет, а что?

— Понятия не имею!

Я снова взял телефонный справочник. Если не считать профсоюза и пропавшего доктора Фроста, единственное знакомое мне имя в городе — Скотт. А Моуди говорил сенатору Хартселлу, что, похоже, Скотт по уши завяз в убийстве Брауна Торна.

В справочнике был указан номер конторы Шелдона Скотта в Лос-Анджелесе и еще один — в отеле «Спартан-Апартмент» в Голливуде. Я набрал первый, и телефонистка сообщила мне, что Скотта не будет весь день. Тогда я позвонил в «Спартан-Апартмент». Телефон прозвонил восемь раз, ответа не последовало, и я повесил трубку.

Показав адрес Коре Моуди, я спросил:

— Это далеко отсюда?

— В получасе езды на автомобиле. Вы намерены поехать туда?

— Это единственная зацепка, которая у меня есть.

— Значит, и вы беспокоитесь за Дэна, — подвела итог Кора Моуди.

— Нет. В любом случае мне хочется навести справки о Скотте. Могу я воспользоваться вашей машиной?

Пока она искала ключи, я принес сумку и достал из нее наплечную кобуру. Оставив «магнум» 44-го калибра у Линдсея во Фронт-Ройале, я вынужден был снова пользоваться своим триста пятьдесят седьмым. Пока я пристегивал кобуру, вернулась Кора Моуди с ключами от автомобиля.

— Нет, — сказала она с легким сарказмом, — вы ничуть не обеспокоены.

— Это всего лишь привычка. С Дэном все будет в порядке, поверьте мне.

Кора проводила меня до двери и объяснила, как добраться до «Спартан-Апартмент» в Голливуде.

— Не беспокойтесь, — сказал я, садясь в «форд». — Я вам позвоню.

Когда я задним ходом выезжал из-под навеса, Кора стояла, обхватив плечи руками, ее била легкая дрожь, хотя было совсем не холодно.

Через полчаса я уже разговаривал с портье за конторкой в отеле «Спартан-Апартмент». Это был низенький пухлячок с блестящими глазками, которые заблестели еще сильнее, когда я упомянул имя Скотта.

— Он замечательный жилец, — сообщил пухлячок мне, закатывая свои поблескивающие глазки. — И, братец, он умеет обращаться с дамами.

— Мне хотелось бы взглянуть на его апартаменты.

Блеск исчез.

— Нельзя, — запротестовал он.

— Вот разрешение. — Я показал ему свое удостоверение уполномоченного по чрезвычайным поручениям при Хартселльской комиссии. — Я веду расследование по поручению сената.

— И не пытайтесь меня убеждать, что мистер Скотт не в ладах с властями.

— Ладно, не буду. Только дайте мне ключ.

Радости это ему не доставило, но ключ он мне дал. Я поднялся в лифте, отыскал апартаменты Скотта и открыл дверь ключом. Нашарил на стене выключатель и зажег свет.

Первое, что бросилось мне в глаза, был написанный маслом портрет обнаженной красотки, одаривавшей меня влюбленным взглядом с противоположной стены. Я ответил ей таким же влюбленным взглядом. Не знаю, что я ожидал там найти, но у Скотта оказалось чертовски любопытное для холостяка жилище с этой голой барышней, современной мебелью и аквариумами с тропическими рыбками. Я некоторое время рыскал по квартире, смутно представляя себе, что же я на самом деле ищу.

В спальне имелся большой встроенный шкаф, в котором аккуратно была развешана одежда Скотта. Единственный вывод, который я мог сделать в результате обследования шкафа, — это что Скотт вряд ли был франтом. Между прочим, я и сам не покупаю новый твидовый костюм или летний из синтетических тканей на исходе сезона.

Один пиджак висел не в шкафу, а на вешалке возле кровати — произведение из верблюжьей шерсти с косыми прорезными карманами и узкими лацканами. «Скотт должен быть примерно моей комплекции», — подумал я. Большой, паскудник!

Я посмотрел на этикетку. Я оказался прав: рост мой. Осмотрел карманы. Мои пальцы наткнулись на бумажную салфетку, и я ее вытащил.

На салфетке был изображен синий минарет и серая фигурка араба с надписью «Номера с балконом, выходящим в сад, — отель „Сады Аллаха“ — Ресторан». Под синим минаретом, совершенно не вписываясь в дизайн салфетки, красовался отпечаток женских губ. Помада на нем еще не успела высохнуть и отсвечивала блеском. «Сады Аллаха», — подумал я. — А почему бы и нет?"

Я воспользовался телефоном Скотта, чтобы позвонить Коре Моуди. Дэн еще не приходил, и она продолжала волноваться.

Я пообещал позвонить ей снова.

«Сады Аллаха» оказались нагромождением построек в испанском стиле с красными черепичными крышами на бульваре Сансет. Вдоль фасада «Садов» росли пальмы. Пальмы росли и по всему периметру бассейна, повсюду слышалась музыка. Я направился в контору и предъявил свое солидное удостоверение хилому парню в очках, сидевшему за столом администратора.

— Шелдон Скотт сейчас здесь? — спросил я.

— Нет, сэр. Он был здесь вчера. Снял один из домиков у бассейна. Для дамы. Она здесь. Полагаю, человек вашего положения не станет проявлять нескромность.

Я сообщил ему, что скромность — моя вторая натура. Парень назвал мне номер домика.

— Эй, кто там?

— Мое имя Драм, мисс. Я провожу расследование по поручению Хартселльской комиссии в Вашингтоне.

И тут девушка сказала удивительную вещь:

— Я о вас уже слышала. И знаю, на кого вы в самом деле работаете.

Под дверью оказалась достаточно широкая щель, чтобы я смог просунуть туда свое удостоверение. И это было непросто.

— Правда, мистер Драм, мне нечего вам сказать.

— Но ведь я не успел задать вам ни одного вопроса...

— Простите. — Девушка, несомненно, волновалась, к тому же говорила с явным ирландским акцентом.

— Я только что прилетел из Вашингтона, — сказал я. — Вчера вечером я разговаривал со Скоттом по телефону, и он сказал, что хотел бы со мной встретиться.

И это было отчасти правдой. Если не считать того, о чем я умолчал. А умолчал я о том, что собирался сделать со мной Скотт при встрече.

— Я...

— Он скоро вернется? Я могу подождать.

Девушка засмеялась в ответ, но смех тоже был нервозным.

— Уж конечно, а я тем временем буду показывать вам его семейные фотографии. Полагаю, вам лучше уйти, мистер Драм. Я не собираюсь вас впускать.

— У меня еще целая ночь в запасе, — сказал я. — И я никуда не уйду, пока не поговорю с вами.

Девушка возмущенно фыркнула.

Я подождал несколько секунд. Она не отходила от двери. Я снова постучал:

— У меня суставы пальцев железные. Я могу вот так простучать всю ночь.

Послышалось какое-то движение. Сначала я подумал, что она отходит от двери, но потом услышал, как повернулся замок. Дверь открылась.

— Возможно, стоит проверить, все ли у меня в порядке с головой, — сказала девушка.

Она оказалась молоденькой, с гривой рыжих волос, собранных сзади в «конский хвост» и завязанных белой ленточкой. Ее длинные волосы были необычайно красивого оттенка, таких мне еще никогда не доводилось видеть. А изящное зеленое трикотажное платье плотно облегало фигуру девушки, подчеркивая все ее достоинства. На переносице и щеках щедро рассыпаны веснушки, скрыть которые не могла даже пудра. Что касается сексапильноcти, барышня казалась полной противоположностью Хоуп Дерлет, хотя, к моему удивлению, воздействовала на меня точно так же, Хоуп скрывала свою притягательную женственность под очками с толстой оправой и под костюмами строгого покроя, словно вопиющего: «Руками не трогать!» А эта девица простодушно выставляла свои щедрые формы для всеобщего обозрения, как девочка-подросток, которая вдруг созрела за одну ночь и пока не знала, как обращаться со всеми своими сокровищами.