Черноглазая блондинка - Бенджамин Блэк Страница 36

сомнений, что это действительно так. Потому что мне действительно было жаль. И я мог бы откусить себе язык. Она была, пожалуй, самым прекрасным событием в моей жизни, даже более прекрасным, чем Линда Лоринг, и вот я, с моим большим ртом, сомневаюсь в её надёжности и шучу, как дешёвый клоун. Вот тебе и Марлоу, индеец, который выбрасывает жемчужину, намного более ценную, чем всё, что есть у его племени.

— Послушай, — сказал я, — сегодня кое-что произошло.

Она снова повернулась ко мне, внезапно встревоженная и настороженная.

— О? — сказала она. — Что?

Я рассказал ей, как отправился к Питерсону, как пришла Линн, пока я обыскивал дом, как появились мексиканцы и всё остальное. Мой рассказ кратким и по делу. Пока я говорил, она не сводила глаз с моего рта, словно читала по губам.

Когда я закончил, она стояла совершенно неподвижно, медленно моргая.

— Но почему, — сказала она мёртвым голосом. — Почему ты не рассказал мне всё это раньше?

— Были другие дела.

— Боже мой! — Она помолчала, качая головой. — Я тебя не понимаю. Весь этот вечер, когда… — она беспомощно махнула рукой, — спальня, всё это… как ты мог не рассказать мне… как ты мог от меня это скрыть?

— Я не «скрыл это от тебя», — сказал я. — То, что происходило между тобой и мной, казалось более важным.

Она снова сердито покачала головой, не веря своим ушам.

— Кто были, эти мексиканцы?

— Они охотились за Нико. У меня сложилось впечатление, что у него есть что-то, принадлежащее им, или он им что-то должен — наверное, деньги. Ты что-нибудь об этом знаешь?

Она сделала ещё один жест рукой, на этот раз нетерпеливо пренебрежительный.

— Конечно, нет. — Она в отчаянии оглядела комнату, потом снова посмотрела на меня. — Это поэтому у тебя такое лицо? — спросила она. — Это сделали мексиканцы?

Я кивнул. Она думала об этом, пытаясь сложить картину и понять её.

— А теперь у них есть Линн. Они могут причинить ей вред?

— Они пара довольно жестоких ребят, — сказал я.

Она поднесла руку ко рту.

— Боже мой, — повторила она едва слышным шепотом. Всё это было слишком для неё; ей было трудно даже поверить в происходящее.

— А полиция, — сказала она, — полиция знает?

— Да. Один мой знакомый, из конторы шерифа. Это он уезжал, когда ты приехала.

— Он был здесь? Ты рассказала ему обо мне?

— Конечно, нет. Он понятия не имеет, кто ты и на кого я работаю. И он никогда этого не узнает, если только не поставит меня перед Большим жюри,[72] а этого он делать не собирается.

Она снова заморгала, ещё медленнее, чем раньше.

— Я боюсь, — пробормотала она. Но помимо страха в её голосе слышалось удивление, удивление человека, который не может понять, как он смог попасть в такую передрягу.

— Тебе нечего бояться, — сказал я. Я попытался дотронуться до ее руки, но она быстро отстранилась, как будто мои пальцы могли испачкать рукав её пальто.

— Мне пора домой, — холодно сказала она и отвернулась.

Я спустился вслед за ней по ступенькам из красного дерева. Холодный порыв ветра, исходящий от неё, должен был бы повиснуть сосульками у меня на бровях. Она забралась в машину и едва успела захлопнуть дверцу, как завела мотор. Она уехала в облаке выхлопного дыма, который попал мне в рот и обжёг ноздри. Я снова откашлялся и поднялся по ступенькам. Отличная работа, Фил, сказал я себе с отвращением, отличная работа.

Оставалось несколько шагов, чтобы оказаться в доме, когда зазвонил телефон. Кто бы это ни был, в такое время ночи он вряд ли будет звонить сообщить радостную весть. Я добрался до телефона как раз в тот момент, когда он перестал звонить. Я выругался. Я часто ругаюсь, когда остаюсь дома один. Это как-то облагораживает это место, уж не знаю как.

Я допил свой бокал, отнёс его на кухню вместе с бокалом Клэр, вымыл в раковине и поставил сушиться вверх дном. Я устал. У меня болело лицо, а в затылке снова заиграли тамтамы.

Я всё ещё с горечью хвалил себя за отличную работу, которую проделал сегодня с Клэр, когда телефон зазвонил снова. Это был Берни Олс. Каким-то образом я знал, что это будет Берни.

— Где тебя черти носили? — рявкнул он. — Я уже подумал, что ты умер.

— Я выходил на минутку пообщаться со звёздами в небе.

— Очень романтично. — Он сделал паузу, вероятно, для пущего эффекта. — Мы нашли даму.

— Линн Питерсон?

— Нет — Лану Тёрнер.[73]

— Рассказывай.

— Поднимайся сюда и посмотри сам. Водохранилище Энсино. Езжай по Энсино-авеню, поверни направо, когда увидишь знак «Вход воспрещен». И прихвати нюхательную соль — зрелище не из приятных.

Я ехал с открытым окном. Прохладный ночной воздух мягко касался моей распухшей щеки, но не так мягко, как пальцы Клэр Кавендиш до того момента, как я всё испортил и отправил её в ночь, напуганную и злую. Я не мог выбросить её из головы. Это было даже хорошо, так как мысли о ней означали, что мне не нужно было думать о сестре Нико Питерсона и о том, что, вероятно, ждет меня на водохранилище. Мне также не хотелось зацикливаться на том, что я совершил ужасную ошибку, выведя из себя этих двух мексиканцев. Если бы я этого не сделал, если бы сохранил хладнокровие и подобрал к ним ключик, возможно, я смог бы помешать им забрать женщину. Маловероятно, но не невозможно. Это тоже могло бы заставить меня чувствовать себя виноватым, но уже по другому поводу.

До Энсино было не так уж долго ехать, но, несмотря на то, что улицы были пусты, я ехал медленно, вовсе не стремясь попасть туда раньше, чем придётся. Терри Леннокс жил в Энсино, в большом «английском» особняке на двух акрах элитной земли. Это было в те времена, когда его жена была ещё жива, и он повторно на ней женился — у них это случилось дважды, что должно стать, своего рода, определением двойного несчастья.

Я всё ещё скучал по Терри. Он вовлекал в неприятности всех, кто его окружал, но он был моим другом, а в этом мире, в моём мире, это редкость — я не так легко завожу друзей. Интересно, где он сейчас и чем занимается? Последнее, что я слышал о нём, что он был где-то в Мексике и тратил деньги своей покойной жены. Наверное, теперь от них осталось не так уж много, подумал я, ведь Терри был таким транжирой. Я сказал себе,