Худой мужчина. Окружной прокурор действует - Хэммет Дэшилл Страница 38

— Он тебе об этом говорил?

— Толку бы в этом не было.

— Как по-твоему, может быть, лучше с ней поговорить?

— Нет.

— Почему? Ты считаешь, что она в него влюблена?

— Нет.

— Что с тобой? — раздраженно спросила она.

— Нет. Я не из дома.

— Что? А, ты хочешь сказать, что звонишь из такого места, где нельзя говорить?

— Вот именно.

— Ты… ты в ее доме?

— Да.

— Она там?

— Нет.

— Думаешь, она с ним?

— Не знаю. Вряд ли.

— Позвони мне, когда сможешь говорить спокойно, а еще лучше заходи, хорошо?

— Разумеется, — сказал я и повесил трубку.

Мими смотрела на меня изумленными голубыми глазами:

— Кто-то принимает похождения моей дурехи всерьез? — Когда я не ответил ей, она засмеялась и спросила: — Дорри все еще являет собой страдающую деву?

— По-видимому, да.

— И будет, пока находятся простачки, которые ей верят. И надо же, чтобы вас, именно вас, одурачила, а вы-то даже боитесь поверить, что… например, что я вообще способна хоть когда-нибудь сказать правду!

— Мысль интересная, — сказал я, но не успел продолжить, как в дверь позвонили.

В сопровождении Мими появился врач — пожилой, сутулый, смуглый коротышка с походкой вразвалочку. Мими провела его к Гилберту.

Я еще раз выдвинул ящик стола и посмотрел на облигации. Какие-то неведомые фирмы — «Сан-Паулу», «Токио», какая-то электрическая, водопроводная… Все они были примерно в одну цену. Я прикинул, что всего их было тысяч на шестьдесят по номиналу, но на рынке они не потянули бы больше четверти, на худой конец, трети этой суммы.

Когда в дверь еще раз позвонили, я задвинул ящик и открыл дверь Маколею.

Вид у него был усталый. Он уселся, не снимая пальто, и сказал:

— Ну, говори самое худшее. Чего он тут измыслил?

— Пока не знаю. Помимо того, что он передал Мими какие-то облигации и чек.

— Это мне известно. — Он порылся в кармане и вручил мне письмо.

«Дорогой Герберт!

Сегодня я вручаю миссис Мими Йоргенсен нижеперечисленные ценные бумаги и чек на десять тысяч долларов в трастовую компанию «Парк-авеню». Переведите, пожалуйста, сумму, необходимую для его покрытия. Я предложил бы продать еще несколько акций предприятий коммунальных служб, но поступайте, как сочтете нужным. Как выясняется, в настоящее время я не могу более оставаться в Нью-Йорке и, по всей видимости, не смогу сюда вернуться, но буду периодически поддерживать с вами связь. Прошу извинения, что не имел возможности дождаться встречи с вами и Чарльзом сегодня.

Искренне ваш Клайд Миллер Винант».

Под размашистой подписью расположился список облигаций.

— Как письмо попало к тебе? — спросил я.

— С нарочным. За что, по-твоему, он ей заплатил?

Я покачал головой:

— Я пытался выяснить. Она заявила, что он материально поддерживает ее и своих детей.

— Это вполне возможно. То есть настолько, насколько от нее вообще можно дождаться правды.

— Насчет этих облигаций, — поинтересовался я. — Мне-то казалось, что все его имущество в твоих руках.

— Да и мне так казалось, но этих бумаг у меня не было. Я понятия не имел, что они у него. — Он уперся локтями в колени, обхватил голову руками: — Если бы все, чего я не знаю, сложить в один ряд…

XXX

Мими вошла вместе с врачом, несколько чопорно сказала Маколею:

— О, здравствуйте! — и протянула ему руку. — Это доктор Грант. Мистер Маколей — мистер Чарльз.

— Как наш больной? — спросил я.

Доктор Грант откашлялся и сказал, что, насколько он может судить, у Гилберта ничего серьезного нет, остаточные явления от побоев, небольшое кровотечение, хотя, конечно, необходим покой. Он снова откашлялся и сообщил, что рад был с нами познакомиться. Мими проводила его до дверей.

— Что с мальчишкой случилось? — спросил Маколей.

— Винант послал его на квартиру Джулии Вулф привидения ловить, а там он нарвался на невоспитанного фараона.

Вернулась Мими:

— Мистер Чарльз сказал вам про облигации и чек?

— Я получил от мистера Винанта записку. Он извещает, что передает их вам.

— Значит, не будет никаких…

— Затруднений? Нет, насколько мне известно.

Она несколько расслабилась, и в глазах поубавилось холода.

— Я тоже не понимаю, откуда бы взяться затруднениям, но вот он, — она указала на меня, — любит меня пугать.

Маколей вежливо улыбнулся:

— Могу ли я осведомиться, говорил ли мистер Винант что-либо о своих планах?

— Он говорил что-то об отъезде, но я, честно говоря, не очень вслушивалась. Не помню, сказал ли он, куда едет и когда.

Я хмыкнул, выразив тем самым свое недоверие. Маколей же сделал вид, будто поверил ей:

— Он не говорил что-нибудь, что вы могли бы повторить мне? О Джулии Вулф, о своих проблемах или вообще о чем-либо, связанном с убийством?

Она решительно покачала головой:

— Я не могла бы ни повторить, ни не повторить ни слова об этом, он ничего не сказал. Я спрашивала его, но вы же знаете, каким он может быть противным, когда захочет. Как я ни старалась, насчет всего этого он даже и не хмыкнул.

Я задал вопрос, который из вежливости не задал Маколей:

— О чем же он говорил?

— Собственно, ни о чем, только о нас, о детях, особенно о Гиле. Он очень хотел повидаться с ним, ждал почти час в надежде, что он придет домой. Спрашивал и о Дорри, но, кажется, без особого интереса.

— Говорил он, что писал Гилберту?

— Ни слова. Если хотите, я могу повторить весь наш разговор. Я не ждала, что он придет, он даже снизу не позвонил. Просто раздался звонок в дверь, а когда я открыла, там стоял он — сильно постаревший со времени нашей последней встречи и даже еще сильней отощавший. Я сказала: «Как, Клайд!» или что-то наподобие этого, а он сказал: «Ты одна?» Я сказала, что одна, и он вошел. Потом он…

Тут в дверь позвонили, и она пошла открывать.

— Что ты об этом думаешь? — негромко спросил Маколей.

— Если я и начну верить Мими, у меня хватит ума не признаваться в этом.

Она вернулась вместе с Гилдом и Энди. Гилд кивнул мне, пожал руку Маколею, затем обратился к Мими:

— Итак, мадам, я вынужден просить вас рассказать… Его перебил Маколей:

— Может быть, лейтенант, я сначала расскажу? Дело касается событий, которые предшествовали тем, о которых сообщит миссис Йоргенсен.

Гилд выставил в направлении адвоката свою ручищу:

— Начинайте. — Он присел на край дивана.

Маколей повторил рассказ, который я уже слышал утром. Когда он об этом упомянул, Гилд с упреком посмотрел на меня, всего один раз, и больше не обращал на меня ни малейшего внимания. Он не прерывал Маколея, который излагал все ясно и сжато. Дважды Мими порывалась что-то вставить, но тут же умолкала и слушала дальше. Под конец Маколей вручил Гилду записку Винанта о чеке и облигациях:

— Это принес нарочный сегодня днем.

Гилд очень внимательно прочел записку и обратился к Мими:

— Теперь вы, миссис Йоргенсен.

Мими рассказала ему о визите Винанта то же самое, что и нам, уточняя некоторые детали по ходу его дотошных расспросов, но продолжала придерживаться того, что он отказался сказать хоть слово о чем-либо, связанном с Джулией Вулф и ее убийством; что, вручая ей чек и облигации, он сказал лишь, что желает обеспечить ее и детей; и что хотя он сообщил о том, что уезжает, она не знает, куда и когда. Она, казалось, нисколько не была обескуражена тем, что ей решительно никто не верит. Она закончила улыбкой и словами:

— Он иногда бывает очень мил, но совершенно, совершенно безумен.

— То есть вы хотите сказать, что он действительно сумасшедший, а не просто с придурью? — спросил Гилд.

— Да.

— Что привело вас к такой мысли?

— О, с ним надо пожить, чтобы действительно понять, насколько он безумен, — снисходительно ответила она.