Ричард Пратер - Проснуться живым Страница 40

Я умолк. Мне не хотелось пугать их до потери трусиков — выражаясь, разумеется, фигурально, — но в то же время я должен был их убедить, что ни при каких обстоятельствах нельзя позволить «леммингам» даже приблизиться к ним.

— Конечно, — продолжал я, — эти леди и джентльмены могут всего лишь попадать в обморок или начать читать вам проповеди. Но нельзя исключить и более скверную реакцию, учитывая, что их здорово накачал Фестус.

Маргарите удалось лучше выразить то, что я пытался сказать:

— Шелл, когда пастор Лемминг сбил меня с ног, я подумала, что он хочет убить меня. Пастор выглядел обезумевшим — а ведь тогда он был совсем один! Я бы не хотела столкнуться с ним и с остальными, которые его слушают. Думаю, они могут меня убить!

— Дельная мысль, Маргарита. Нам следует постараться не искушать судьбу и Фестуса. Вы попали в яблочко, намекнув, что он, возможно, слегка чокнутый. Особенно сейчас. — Я немного помедлил. — Не исключено, что я преувеличиваю. Но когда собирается толпа людей, которых науськивали месяцами, лучше соблюдать меры предосторожности.

— Как? — спросила Леонор. — Что мы можем сделать?

— Если они увидят нас… — подхватила Эмили. — Господи, теперь я в самом деле чувствую себя обнаженной.

— Ну, есть шанс, что вам удастся выбраться через заднюю дверь, которую я взломал несколько минут назад. Моя машина припаркована на холме — в сотне ярдов отсюда. Пока вы будете уходить, я постараюсь отвлечь Фестуса и его стадо. У меня имеется информация, важная для пастора Лемминга, и я уверен, он будет рад ее выслушать. — Помолчав, я добавил:

— А может, и увидеть. Я вернусь через минуту.

Оставив девушек, я пробежал за занавес и обследовал ряд дверей, которые заметил вчера. Одна из них почти наверняка вела в кабинет Лемминга, где Дейв Кэссиди провел пару минут в четверг вечером. Все двери были заперты, и с ними было справиться не так легко, как с той, которую я взломал. Я не собирался рисковать и заработать кровотечение, пытаясь сокрушить их, тем более что, если бы я подбежал к Леммингу с несессером и шприцем, он бы заявил, что я принес их с собой.

Поэтому я примчался назад к девушкам и продолжил, словно не делал перерыва:

— Фестус пока не сможет взглянуть на сюрприз, но он будет рад услышать о нем даже от меня. Если он способен на благодарность, то должен быть признателен мне за новости. Правда, там такая толпа, что мне не удастся быстро к нему подобраться, но если они станут пялиться на меня, то у них будет меньше шансов заметить вас.

— А что такое «пялиться»? — спросила Бритт. Я не успел ответить, потому что Лула, все еще стоявшая слева от меня, осведомилась:

— Вы собираетесь выйти вот так?

— Что значит «вот так»?

Сообразив, что это значит, я застонал. Выходит, я по-прежнему продолжал все забывать. Я подумал о том, чтобы застыть неподвижно, с закрытыми глазами, вспоминая таблицу умножения или стихи, которые я учил в школе, дабы убедиться, что мой мозг еще в состоянии функционировать. Однако я мыслил достаточно ясно, чтобы понимать всю серьезность проблемы, к которой привлекла мое внимание Лула.

Я хорошо себе представлял, как поведет себя сборище «леммингов», если сразу же после красочных характеристик Фестуса увидит десять «бесстыдных потаскушек» со всеми их атрибутами. Поэтому я намеревался, покуда девушки будут потихоньку выбираться из церкви, смело выйти к Фестусу и его пастве и привлечь их внимание ко мне с помощью тщательно подобранных фраз и, надеюсь, гипнотической властности моей персоны.

Я также полагался на шок, который произведет мое появление. Ибо, хотя прихожане знали, что десять обнаженных женщин оскверняют их церковь, они не подозревали, что в осквернении принимает участие и мужчина. Таким образом, мой неожиданный выход должен, по меньшей мере, удвоить шансы девушек на незаметное бегство, а может, и мне удалось бы выбраться целым и невредимым. Конечно, все это могло произойти, если бы от меня и впрямь исходила аура гипнотической властности — иными словами, если бы я был в штанах.

Казалось несправедливым, что пара брюк могла все резко изменить. Но я знал, что подумают собравшиеся у церкви. Они подумают худшее.

— Даже не заикайтесь об этом, — предупредила меня Лула. — Эти бешеные разорвут вас на мелкие кусочки.

— Не мешайте мне думать.

Проблема была простой. Все, что я должен был сделать, это выйти к обезумевшей толпе, воззвать к остаткам ее разума, отвлечь их внимание, пока девушки убегут, а потом убраться самому, прежде… прежде чем произойдет то, о чем упомянула Лула.

Да, проблема была простой — в отличие от ее решения. Я не мог позволить толпе рвать меня на части, кусать, царапать и даже срывать с меня повязки. Меня охватило уныние. Что, если план будет не только трудно, но и вообще невозможно осуществить? Может быть, на сей раз я столкнулся с непреодолимым препятствием? Когда-нибудь такое должно было случиться. Даже если я сдамся и выйду под белым флагом, для которого, ввиду отсутствия других материалов, использую свои трусы…

Я заставил себя не думать об этом. Раньше я постоянно говорил себе: «Всегда есть какой-нибудь выход!» Я далеко не каждый раз оказывался прав, но тем не менее продолжал прибегать к этому способу. Поэтому я произнес вслух:

— Всегда есть какой-нибудь выход!

— Выход куда? — с любопытством спросила Эмили, потирая обеими руками округлый зад.

— Я говорил сам с собой. По крайней мере, я могу ясно мыслить. Дайте мне еще полминуты.

Проблема оставалась той же, что и пару минут назад, если не считать того, что теперь она выглядела еще сложнее. Как может одинокий язычник остановить целую стаю «леммингов»? Как может один неверный удержать даже на короткое время целую дивизию солдат-христиан? Особенно если Бог на их стороне…

В недрах моей памяти что-то всколыхнулось. Подумав о «солдатах-христианах», я снова услышал — к счастью, очень тихо — хорал, который звучал вчера вечером в церкви Второго пришествия. Мысленно соединив все это — солдат-христиан, хорал, второе пришествие, — я понял, что нужно делать.

— Мне придется немного изменить мои планы, — обратился я к Луле. — Кто из вас, девочки, бегает быстрее других?

— Бегает? — Бритт стиснула кулаки и стала перебирать ногами, стоя на месте. — Как в гонках?

— Вроде того… Спасибо, Бритт, можете перестать.

— Я могу, — сказала она.

— Что вы можете?

— Бегать быстрее остальных.

— Ну, возможно, вы чересчур оптимистичны, но о'кей… Если хотите, будете бегуном. Бегун стартует позже и рискует больше других. Это может оказаться опасным — я не шучу.

— Вы имеете в виду… если меня поймают?

— Да.

— Никто меня не поймает.

— Ладно. Кто может бегать почти так же быстро, как Бритт?

— Я. Возможно, еще быстрее. — Лула слегка подпрыгнула.

— Ты? — возмутилась Бритт. — Да я обгоню тебя на одной ноге.

— Цыпленок, я дам тебе фору в пятьдесят ярдов и обойду тебя.

— Тихо, девочки! Вы что, не понимаете, что я пытаюсь спасти вас от христиан? А пока мы тратим время, они могут…

На сей раз звук был четко различим даже внутри церкви. Мы все застыли, прислушиваясь. Я увидел, как расширились глаза девушек, и почувствовал озноб. Голос толпы становился все громче — он звучал жутко и нереально, напоминая рычание огромного зверя, терзающего еще живую жертву.

Я огляделся вокруг:

— Дайна!

Большие глаза девушки устремились на меня — ее лицо было бледным, но спокойным.

— Бегите к двери, — велел я. — Если услышите возню снаружи, быстро возвращайтесь. Если нет, приоткройте дверь и следите за толпой. Как только…

— Я знаю, что вы имеете в виду, — прервала она и понеслась по проходу, словно лань.

Я вынул ключи от машины из кармана рубашки — единственного места, куда я мог их положить, — и протянул их Луле.

— Все, кроме Бритт, соберитесь у задней двери в углу. — Я показал им направление. — Когда я выйду через переднюю дверь, бегите так быстро, как только сможете.

Я объяснил им, где припарковал свой «кадиллак», как туда добраться, оставаясь незаметными примерно первую сотню футов, но четко видимыми следующие две сотни.

— Лула, вы побежите первой. Когда доберетесь до «кадиллака», заведете его и прогудите пару раз, чтобы отставшие знали, куда бежать. Вы, Бритт, подойдете со мной к передней двери, выпустите меня, запрете дверь и присоединитесь к остальным.

Она кивнула.

— Конечно, они вас значительно обгонят, и я не знаю, что может произойти через несколько секунд. Поэтому, если не хотите, не запирайте дверь. Думаю, я смогу запереть ее сам и выбросить ключ…

Бритт выглядела бледнее обычного — ее кожа и так была белой как молоко (и гладкой, как сливки, что следовало отметить в первую очередь). Но она мотнула головой.