Виктор Каннинг - Рука-хлыст Страница 41

Стоя в темноте, я прислушался. В лицо дул слабый сквознячок. Через несколько минут я понял, что сквознячок нес с собой запах жареного лука.

Я включил фонарик и как следует посветил вниз. На полу лежал толстый слой пыли и известки. Когда я двинулся по узкому проходу, мои руки лишь слегка задевали стены. Через двадцать ярдов была еще одна лестница из шести ступеней. Затем коридор резко поворачивал, и вскоре впереди я увидел маленькое пятнышко света, мелькающее на уровне глаз. Я выключил фонарь и осторожно приблизился к пятну.

Подойдя ближе, я обнаружил, что смотрю сквозь двойную вентиляционную решетку и вижу длинную комнату.

Возможно, первоначально это была классная комната. На стене напротив меня висела обычная школьная доска, исписанная мелками. Я увидел две железные кровати, простой сосновый стол и два белых шкафа. Возле двери умывальник и длинная сушильная доска, на которой стояла маленькая электроплитка. У плитки, придерживая рукой сковородку, спиной ко мне стоял парень лет двадцати с небольшим — тихо напевая, он переворачивал куски бекона. Стол был сервирован на одного. Значит, теперь классная комната была превращена в казарму. Между кроватями на стене висела пара фотографий с красотками и автомат.

Парень повернулся, подошел к столу и выложил еду на тарелку. У него были очень коротко остриженные волосы песочного цвета; одет он был в белую фуфайку и плотно обтягивающие брюки. Ботинок на ногах не было, а из дырки в правом шерстяном носке торчал палец. У парня было приятное лицо, и сам выглядел крепким, мускулистым и, наверное, был хорошим товарищем в бою и драке. Он сел за стол и принялся за еду.

Один раз, задумчиво жуя, он посмотрел прямо на вентиляционную решетку, но взгляд у него был отсутствующим. Может быть, в далекой деревне у него была девушка и он думал о ней.

Я двинулся дальше. Но теперь уже я шел, направив фонарик вниз. Если этот ход вел вдоль всех верхних помещений замка, мне совсем не хотелось, чтобы луч случайно прошел сквозь решетку какой-нибудь темной комнаты Могли возникнуть ненужные осложнения, если бы оказалось, что в этой комнате кто-то лежит и считает баранов, чтобы уснуть.

Этот тайный ход, очевидно, был построен тогда же, когда и само здание. Так или иначе, но у меня складывалась довольно ясная картина того, чем развлекались бывшие владельцы замка.

Следующее пятно света появилось за углом, ярдов через тридцать. Точно так же свет проникал через двойную вентиляционную решетку, и сквозь нее я смог наконец как следует разглядеть Лотти Беманс и комнату.

Это была симпатичная маленькая спальня, похожая на будуар: туалетный столик с кружевной драпировкой, кружевные занавески, украшенные бантами, которые свисали с балдахина над маленькой кроватью.

Лотти Беманс лежала на кровати и читала при свете маленькой лампы. Ее светлые волосы были собраны на макушке — прическа в духе греческой моды; плечи прикрывали лишь лямки шелковой ночной рубашки. Лотти была довольно красива, у нее было чуть вытянутое лицо и, если честно, более серьезное и умное, чем у Кэтрин. Лотти читала журнал и время от времени чему-то улыбалась. Ее улыбка казалась очень милой.

Я отправился дальше, надеясь, что таким образом смогу разыскать и комнату Кэтрин. По пути я старался запомнить все изгибы и повороты тайного хода. Как мне казалось, я спускался с самого верхнего этажа того флигеля, на который я влез, а теперь двигался вдоль внутренней стены центрального здания, где слева от меня располагались спальни, окнами выходившие во двор, поскольку обе вентиляционные решетки были как раз слева.

Я медленно шел вперед, стараясь производить как можно меньше шума.

Через тридцать с лишним шагов коридор поворачивал, дальше шли четыре ступеньки вниз, а затем снова поворот. Впереди справа я увидел более крупное и расплывчатое пятно света. Оказалось, что на этот раз решетку прикрывает ажурная вставка трех футов в длину и двух в высоту; мне пришлось опуститься на одно колено, чтобы посмотреть сквозь нее. Я находился довольно высоко, прямо под большим стеклянным куполом, который помещался посередине крыши центрального здания. Стекло было подвешено к внутренней части купола с помощью сложного переплетения пурпурных шелковых лент. Скрытые в куполе лампы излучали мягкий матовый свет голубоватого оттенка, который заливал расположенный в ста футах ниже зал и вырисовывал на полу широкий круг. Пол в зале был выложен крупными черными и белыми плитками. Вдоль стены располагались аркады с мраморными колоннами. Со своего места мне не было видно ни одного окна, но зато я видел большую дверь — высокую, украшенную сложной резьбой, подвешенную на больших железных, тоже украшенных резьбой петлях. Спиной к двери, или же лицом к центру зала, стоял молодой человек, который показался мне точным двойником того, что жарил лук, за тем исключением, что на нем была форма. Он тоже был светловолосым; его черная рубашка была застегнута до самого верха, а рукава казались слегка раздутыми; на нем были черные брюки и тяжелые армейские ботинки, тоже черные; наперевес он держал автомат. Он стоял, чуть раздвинув ноги, не двигаясь, бдительно глядя перед собой.

В центре зала, на мраморной трехступенчатой платформе, располагался предмет, имеющий форму саркофага, а под ним — ящик футов десяти в длину, трех в ширину и двух в высоту. Все вместе было прикрыто куском черного бархата, который спускался с красивых шишечек в форме ананаса, которые были установлены в каждом из углов катафалка. Я увидел трех человек, стоявших перед ним.

Это были профессор Вадарчи, Зигфрид и мадам Вадарчи.

Мужчины были в смокингах. Мадам Вадарчи была одета в длинное черное платье без рукавов. Ее крупные руки были обнажены, шею украшали две нитки жемчуга — одна свисала до груди, а другая доходила почти до колен. В руке она держала большой черный веер из перьев, а ее рыжую макушку венчала жемчужная диадема. Все трое стояли, чуть наклонившись и не шевелясь, точно статуи. Они ни о чем не говорили, просто стояли, и это продолжалось добрые пять минут.

Затем откуда-то раздался звон маленького серебряного колокольчика, и все трое двинулись к главному выходу. Охранник зашевелился, отступил в сторону и приоткрыл дверь. Трое скрылись за дверью; последним исчез охранник. Дверь закрылась, а я смог спокойно осмотреть зал. Саркофаг вдруг снова приковал мой взгляд — он начал медленно опускаться, словно был установлен на лифте. Когда он опустился ниже уровня помоста, отверстие прикрыла бесшумно скользнувшая мраморная плита, и теперь никто не смог бы догадаться, что внизу что-то находилось. Как только плита встала на место, все лампы разом погасли. Очевидно, где-то сидел режиссер всего этого действа, который отлично знал свое дело.

Я нашел комнату Кэтрин рано утром. Она также располагалась слева, точно перед поворотом и ступеньками, ведущими к длинному пролету с ажурной решеткой над залом.

Прежде чем дойти до этой комнаты, я миновал пять или шесть пустых помещений, также закрытых решетками. Из комнат сквозь решетки пробивался дневной свет и идти было намного легче.

То, что это спальня Кэтрин, она была очень похожа на спальню Лотти, я догадался по пению, доносившемуся из-за полуприкрытой двери ванной комнаты сквозь шум льющейся воды.

Через несколько секунд показалась и сама Кэтрин, одетая в просторный зеленый халат. Она присела на край кровати и принялась натягивать чулки. Глядя на Кэтрин, я вновь понял, что единственное, что мне на свете нужно, — это она.

Судорожно вздохнув, я тихонько постучал по решетке. Кэтрин подняла глаза. Я постучал еще раз и тихо позвал:

— Кэтрин...

Она посмотрела на кровать, а затем перевела взгляд на решетку. Я не мог не восхититься ее спокойствием и сообразительностью. Она отреагировала быстро, не делая лишних движений. Стоило мне произнести всего одно слово, и она узнала мой голос.

— Кэтрин, — снова тихо произнес я.

Она спокойно поднялась с кровати, подошла к двери и заперла ее. Как будто голоса, раздающиеся за вентиляционной решеткой, были для нее самым обычным делом.

Кэтрин снова подошла к кровати и встала так, что мне было видно ее. Она подняла голову, и я увидел ее улыбку, большие синие глаза, очаровательную морщинку на лбу, прямо под линией светлых волос.

— Милый, ты привидение?

— Если бы я мог проникнуть к тебе, ты бы сразу поняла, что нет.

Кэгрин покачала головой:

— Чтобы забраться сюда, нужно, наверное, сойти с ума.

— Может быть, но я все же здесь.

Она приложила к губам пальцы и послала мне воздушный поцелуй — Милый, я люблю тебя. Ради меня ты делаешь такие вещи!

Но почему?

— Я потом тебе объясню. А сейчас выслушай меня и...

— О! — Она вдруг прикрыла губы ладонью. — Ты долго смотрел на меня? Ты видел, как я шла в ванную голая?

— К несчастью, нет. А теперь слушай. Я должен тебя отсюда вытащить.