Борис Виан - Детектив Франции. Выпуск 2 Страница 41

Японец встал и повернулся к представителям закона. С начала операции это были его первые слова:

— Господа, вы можете спокойно вернуться домой. Нас разыграли.

— Одну минутку, — сказал голос в то время, как комната наполнялась другими вооруженными до зубов полицейскими. — Пользуясь тем, что вы все в сборе, мне хотелось бы вас предупредить, что, если вы будете и дальше вмешиваться в мои дела, вам не сдобровать. Я всегда найду дюжину головорезов, готовых с вами сразиться; не все ваши дети найдут нового отца, а вдовы — нового мужа. Кроме того, я хочу сообщить вам, что цель, которую я преследую, не имеет ничего предосудительного. Я выполняю в высшей степени гуманистическую и мирную миссию. Поскольку вы собрались здесь для того, чтобы расправиться со мной, я подам вам пример. Тот из вас, кто стоит на самом верху, расплатится за остальных. Честь имею, господа. Ложитесь! Я разрушаю дом. Будьте осторожны с огнем и осколками.

В ту же секунду стеклянная клетка разлетелась вдребезги от взрыва. На вытянувшихся на полу полицейских посыпалось стекло и строительный мусор. Комната наполнилась едким дымом. Из груды обломков, накрытой серыми шторами клетки, вырвалось пламя.

Неожиданно прозвучал спокойный голос Судзуки:

— Я вас предупреждал, комиссар Зайдер, от этой операции толку не будет.

Глава 12

Полицейские ничего не понимали. Они надеялись найти труп среди обломков.

— Не ищите напрасно, — посоветовал им Судзуки. — Вы все равно ничего не найдете, кроме остатков обычного телематериала: камеры и приемного устройства. Человек, голос которого вы слышали, никогда здесь не появлялся и не появится. Его хитроумный план заключался в том, чтобы Бекман поверил в его присутствие.

Когда Зайдер воочию убедился, что в доме больше делать нечего, он вышел вслед за Судзуки.

— Я понял, с кем мы имеем дело, — сказал японец.

— С кем?

— С китайцами. Можно безошибочно установить национальность человека, говорящего на чужом языке. У китайцев свой характерный английский. Я достаточно долго жил в Гонконге и берусь утверждать, что руководитель их сети родом из Кантона.

— Вся эта идея чисто китайская, — согласился Зайдер.

— На самом деле телеустановка является американским изобретением, — возразил Судзуки. — В ближайшем будущем это изобретение полностью изменит американский образ жизни. «Оставайтесь дома» — таков новый девиз. Невидимые камеры следят и контролируют работу персонала гораздо лучше, чем вы сами. Оставаясь дома, вы можете читать почту и отвечать на письма. Вы можете руководить работой предприятия или лаборатории с вашей загородной виллы, принимать на ней почетных гостей, другие будут довольствоваться общением с вашим изображением. Таковы основные моменты рекламной кампании.

Зайдер был растерян. Он никогда не сталкивался со столь хорошо организованным противником.

— Азиаты всегда идут на крайности, — сказал Судзуки. — Так, идея молниеносной войны принадлежит немцам, но первыми применили ее японцы. Русские придумали коммунизм, а китайцы взяли его доктрину, причем во всех ее крайностях.

— К чему мы придем, — воскликнул Зайдер, — с таким невидимым противником, который посылает против нас настоящих головорезов? Поскольку этот китаец где-то обитает, необходимо его найти.

— Даже если вы его найдете, вы ничего не сможете против него сделать.

— Как это так? — взревел комиссар, ничего не понимая. — Сначала найдите его мне, а дальше мы посмотрим.

— Вы увидите, что его нет в Швейцарии и он никогда не был в этой стране, — спокойно объяснил японец. — Он может находиться в Италии, во Франции, в Австрии или в Лихтенштейне — одним словом, в одной из соседних стран, но не в Швейцарии. Вы не сможете добиться его выдачи. Международное право гласит: для выдачи преступника обратившейся с ходатайством по этому поводу стране необходимым условием является доказательство его предшествующего физического присутствия в данной стране.

— Великолепно, — ответил Зайдер, — но мы можем потребовать, чтобы преступника судили в стране его пребывания. Я тоже знаком с международным правом.

— Еще одна иллюзия, — прервал его Судзуки. — Шпионство в Швейцарии не рассматривается другими странами ни как преступление, ни даже как правонарушение. Другими словами, этот человек не подпадает ни под одну из юрисдикций соседних стран. Он квалифицируется преступником только в Швейцарии, а у вас нет никакой возможности заманить его сюда.

— Ваши рассуждения справедливы для международного права, но не для уголовного, — возразил комиссар. — А ваш китаец дал распоряжение о совершении террористического акта, то есть уголовного преступления на территории Швейцарии.

— Чтобы это доказать, необходимо по крайней мере задержать Вилли и заставить его говорить. Но строить обвинение на его свидетельстве — безнадежная затея. Как Вилли может обвинять человека, которого он никогда не видел?

— Значит, мы бессильны. Что вы мне посоветуете: вернуться домой и лечь спать?

— Я советую вам быть начеку, так как этот китаец, господин Икс, приговорил вас к смерти.

— Этого только не хватало! — взорвался Зайдер. Действительно, в конце своей профессиональной карьеры ему приходилось заново пересматривать свои представления и принципы — все, что он приобрел за двадцать лет.

Внутри у него все клокотало от бессильной злобы. Он разразился страшными ругательствами и почувствовал облегчение.

— Я сдеру шкуру с каждого из них! — поклялся он. — Ведь кто-то же установил эту клетку. Кто-то ведь завербовал Вилли и других бандитов. Ведь они отправились в домик в горах, не ведомые Святым Духом или по мановению волшебной палочки?

— Нет, — спокойно ответил японец, — но организатор операции, по всей видимости, покинул Европу до начала ее проведения. Сейчас он либо возвращается в Китай, либо устанавливает аналогичное устройство где-нибудь в другой части мира.

Но Зайдер продолжал думать о своем:

— Жаль, что я не смог по-настоящему допросить Бекмана.

— Он ничего бы вам не сказал; он был уверен, что господин Икс находится в доме.

— Но ведь он слышал, что голос идет из громкоговорителя.

— Да, — признал японец. — Но он объяснял необходимость в громкоговорителе наличием герметичной и пуленепробиваемой клетки. К этому объяснению его подвел сам господин Икс.

— Необходимо найти Вилли и заставить его говорить, — решил Зайдер. — Другого выхода нет.

— Вилли может вам сообщить не больше чем Бекман. Единственное, что вам нужно сделать, — это арестовать господина Икс.

У комиссара широко раскрылись глаза.

— Это после всего, что вы сказали?

— Господин Икс нуждается во мне, — ответил японец. — Он хочет, чтобы я на него работал, на его организацию. Именно поэтому он щадил меня до сих пор.

— Он хочет вас завербовать? Вас? — вскричал Зайдер, потрясенный услышанным.

— Это вполне логично. Он воспринимает меня скорее как конкурента, чем как противника. Я зарабатываю на жизнь, оберегая секреты, которыми он должен овладеть. Что делают китайские коммерсанты, несравненные в мире, когда они не могут убрать конкурента? Они заключают с ним сделку.

— Только этого не хватало, черт возьми! Апломба ему не занимать!

— В этом его уязвимость. Он сам ее раскрыл, — сообщил японец. — Он страдает мегапоманией, то есть манией величия, и испытывает глубокое презрение к себе подобным. Воспользуемся его психологическим заблуждением. Действительно, недооценивать своих противников — это большой недостаток.

— Что вы собираетесь делать?

— Принять его предложение, — холодно сказал Судзуки.

— Вы хотите сказать, что будете на него работать?

— Вот именно.

— Вы же не считаете его дураком?

— Он только что доказал, что он ни в чем не сомневается.

— Но если вы придете к нему с пустыми руками, он вас уничтожит.

— Кто вам сказал, что я приду с пустыми руками? — спросил Судзуки.

— То есть?

— Я приму предложение господина Икс, — подтвердил японец с трагической решимостью.

— Вы продадите секреты Энгельберга?

— Я брошу вызов.

— Но это чистое безумие! — воскликнул Зайдер.

— Не стану отрицать, — ответил японец. — Но вы не понимаете суть проблемы. Этот человек глубоко оскорбил меня, он задел мою честь, предложив мне продаться ему. Я должен смыть этот позор. Мои предки были самураи, я — сын самурая. У нас не шутят с честью. Я отдаю себе отчет в рискованности предприятия. Но я говорю: «Меня оскорбили». Это оскорбление должно быть смыто кровью: один из нас должен уйти. Согласно кодексу Бушидо[5], другого выхода нет. Он или я. Один из нас должен исчезнуть. Мне хочется, чтобы это был он. Эта возможность традиционно считается самым элегантным решением.