Чернильно-Черное Сердце (ЛП) - Джоан Роулинг Страница 46

— Добро пожаловать, бвах! — сказал Уолли высоким голосом, — Сегодня мы общаемся со смугликами и мукфлюками, которые говорят, что мы отпускаем плохие расистские шутки и что мы фашистские мукфлюки! — Он вернулся к своему обычному голосу. — Итак, сегодня мы просто займемся выпечкой, пусть все будет хорошо. — Он показал Майклу пакет с мукой. — Это кошерно?

— Это халяль, — сказал ЭмДжей.

— Это то же самое, верно?

— Нет, чувак, — сказал Эм-Джей, полусмеясь, — это…

— Не будь самодовольным, чувак, — сказал Уолли своим фальцетом. «Играй в игру, бва!»

Эм-Джей рассмеялся, когда Уолли перевернул пакет с мукой и энергично высыпал его в миску, рассыпав большее количество муки и подняв в воздух пыльное облако.

— И мы кладем туда прекрасное кошерное масло, — сказал Уолли, поднимая пачку со звездой Давида, нарисованной на ней толстым фломастером, и бросая ее, не завернув, в миску, прежде чем взять пакет молока.

— И мы добавим — это кошерно? Коровы кошерны?

— Коровы — это что-то индуистское, где они там святы? — спросил ЭмДжей.

— Кто думает, что коровы чертовски святы? Эти люди — мукфлюксы, все они мукфлюксы, — сказал Уолли, плеснув молоком в чашу миксера и удостоверившись, что забрызгал Эм-Джея, который, смеясь, отступил.

— А яйца кошерные, смотри — мило, — сказал Уолли, показывая их на камеру. Как и в случае с маслом, он нарисовал «Звезды Давида». Теперь он бросил яйца в миску, сильно, с явным намерением, чтобы ЭмДжей был как можно более покрыт смесью.

— Теперь ты славный белый мальчик, ЭмДжей, — сказал Уолли своим дрекским голосом, когда ЭмДжей, то ли смеясь, то ли кашляя, вытирал муку с лица.

— И мы смешиваем и смешиваем, — сказал Уолли, хватая ложку и швыряя еще больше сырой массы в ЭмДжей. — И мы поем: «Черное дерево и слоновая кость живут вместе в совершенной гармонии…»

— Бля, чувак, перестань! — сказал Эм-Джей, все еще смеясь, но теперь пытаясь защитить себя от смеси, которую Уолли бросал в него.

— А теперь у нас есть отличная смесь, бвахи, — сказал Уолли.

Видео перешло к кадру Уолли и ЭмДжея с шариком сырого теста для печенья на столе перед ними. ЭмДжей был полностью в муке, Уолли совершенно чистый.

— А теперь мы разобьем этот мукфлюк, — сказал Уолли, беря скалку и разбивая шарик теста одним концом, — а теперь мы разрезаем мукфлюк на кусочки смуглика и вдавила в тесто, — он взял формочку для печенья в форме пряничного человечка и вдавил ее в тесто.

Видео снова прерывается, показывая несколько рядов идеальных пряничных человечков, на каждом из которых изображена звезда Давида, а на некоторых — ермолки и пайоты.

— О нет, — сказала Робин, которая точно видела, к чему все идет. Выражение лица Страйка было бесстрастным.

— А теперь мы положим смуглики в духовку и нагреваем ее горячо-горячо-горячо, — сказал Уолли своим фальцетом.

Видео перешло к тому, как Уолли ставит поднос в духовку, затем к мультяшной руке, поворачивающей циферблат до «чертовски жарко», и, наконец, обратно к Уолли и Эм-Джею, стоящим перед своим столом, оба со скрещенными руками. Теперь Уолли своим обычным голосом повернулся к Майклу Джею и спросил:

— Смотрел игру в субботу?

— Да, хороший гол Дрогба, — не менее серьезно сказал ЭмДжей.

— Видел, что Фуллер?..

— Да, — сказал ЭмДжей. Наступать парню на гребаные яйца — это нихуя не круто.

Наступила пауза, и оба молодых человека забарабанили пальцами по рукам.

— Думаешь, печенье готово? — спросил Уолли у ЭмДжей.

— Да, может быть, — сказал ЭмДжей.

Уолли посмотрел на часы.

— Может, подождем еще немного.

Видео перешло к черному экрану со словами «через час», а затем снова к Уолли и Эм-Джею, которые теперь стояли перед духовкой, из которой исходил черный дым. Они продолжали говорить, видимо, не обращая внимания.

— …возьми мою бабушку на день, — говорил Уолли.

— Это мило, чувак, это хороший поступок.

Наступило еще одно короткое молчание, затем Уолли сказал:

— Да, они уже должны быть готовы.

Он открыл дверцу духовки и закашлялся.

Видео перешло к крупному плану сгоревшего до неузнаваемости печенья, затем к общему плану Уолли и Эм-Джея, держащих свои поварские шляпы в молчаливом уважении, а позади них в меноре горели свечи. Страйк нажал на паузу и посмотрел на Робин.

— Не смешно?

— В каком мире это считается сатирой?

— Очевидно, мы слишком глупы, чтобы понять тонкую иронию. Между прочим, когда я смотрел прямую трансляцию, которую он вел в ночь после поножовщины, я заметил, что у некоторых фанатов Уолли после их имен было число восемьдесят восемь. Можно связать воедино шутки о Холокосте, ультраправых последователей и связь с Чернильно-Черным Сердцем…

— И определенно можно понять, почему у МИ-5 могут возникнуть вопросы, — сказала Робин.

— Можно. С другой стороны, Кардью может и не знать, что он привлекает неонацистских фанатов. Есть шанс, — сказал Страйк, снова поднимая свою пинту, — он думает, что раз его лучший друг коричневый, он не может быть расистом.

— Знаешь, если Уолли — это Аноми и был завербован в Халвенинг после создания игры…

— Да, переход от фаната к преследователю объясним, — сказал Страйк. — Когда будешь просматривать аккаунт Аноми в Твиттере, обрати внимание на любые указания на любые намеки на политику. Я полагаю, что МИ5 проверила, но сомневаюсь, что они поделятся с нами своими выводами.

Робин сделал еще одну запись.

— Однако, если это не член Халвининга, — сказал Страйк, — у нас остается вопрос, почему эти два создателя так стремятся сохранить свою анонимность. Можно было бы подумать, что они гордились бы игрой, если бы они действительно были просто двумя веселящимися детьми. Ричард Элгар сказал, что, по его мнению, разоблачение Аноми повредит ему или ей, и я согласен, насколько это возможно, но почему это повредит ему? Почему он не хочет славы?

— Аноми получает своего рода общественный кредит, — сказала Робин. — Пятьдесят тысяч подписчиков в Твиттере и большой интерес к тому, кто он на самом деле. Это должно питать его эго.

—