Дмитрий Черкасов TM - Операция «Вурдалак» Страница 5

Пройдя по отсеку с подопытными животными, профессор вернулся в лабораторию и встал в центре помещения. Мензурку он все это время крепко сжимал в правой руке. Еще раз взглянув на часы, Анатолий Сергеевич поднес ее к губам и…

Дверь в лабораторию открылась, и на пороге появился высокий статный мужчина в рабочем комбинезоне. Вошедший властно и спокойно посмотрел в глаза профессору и вплотную подошел к нему.

— Это не выход, — уверенно сказал он. — Поставь на стол.

— Стас, — промямлил Никифоров, — зачем ты пришел?

— Чтобы ты не наделал глупостей. Так себя не очищают. Скорее, наоборот.

— А ты знаешь, как? — недоверчиво спросил профессор, ставя мензурку на край стола.

— Да. Но об этом мы поговорим чуть позже. А сейчас, Толя, пойдем домой.

При упоминании о доме профессор вздрогнул и, словно придя в себя, вдруг взъерепенился.

— Ты думаешь, я свихнулся? — вскрикнул он. — Я в здравом уме и обдуманно собираюсь сделать этот шаг.

— Да, конечно, но ты не учел, что ты не один, — все также спокойно и уверенно перебил его Стас — Подумай о людях, умерших от твоих препаратов, и о тех, кто еще может умереть, если мы не остановим этих фанатиков.

Профессор снова сник, съежился и испуганно посмотрел по сторонам. В одно мгновение ему почудилось, что покойники вышли из могил и приближаются теперь к нему, чтобы призвать к ответу за все сотворенное в стенах этой лаборатории зло. Ему стало страшно.

— Стас, уведи меня отсюда, — взмолился Никифореви протянул дрожащую, мокрую от холодного пота руку.

Стас крепко пожал руку, затем выплеснул содержимое мензурки в раковину, сполоснул ее, взял опять впавшего в прострацию профессора под локоть и, как маленького ребенка, бережно повел за собой.

3

«Правда». Заявление ТАСС.

Вооруженные отряды родезийских расистов, незаконно правящих страной народа Зимбабве, совершили на днях новое разбойное вторжение на территорию соседнего государства — Народной Республики Мозамбик. Эти действия родезийских расистов во главе с Я. Смитом ведут к дальнейшему обострению обстановки а южной части Африки и могут повлечь за собой серьезные международные последствия.

«Правда». ТАСС. Москва.

В ЦК КПСС состоялась встреча кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС, секретаря ЦК КПСС Б. И. Пономарева и заместителя заведующего Международном отделом ЦК КПСС Р. А. Ульяновского с делегацией Конголезской партии труда во главе с членом военногокомитета КПТ, заместителем министра обороны Народной Республики Конго, начальником Главного политического управления конголезской национальной Народной армии Н. Оконго.

Солнце палило нещадно, словно перепутав Подмосковье с Сахарой. Дождя не было вторую неделю, и все придорожные кусты будто поседели от пыли.

Невзирая на солнцепек, по краю дороги, чтобы не пылить, со стороны березовой рощи быстро и уверенно шагал человек средних лет. В руках он держал небольшую корзинку и, судя по всему, был заядлым грибником. Правда, в начале лета это выглядело несколько странно, как и солнцезащитные очки на его лице.

Подойдя к краю поселка, мужчина замедлил шаг, внимательно осмотрелся и быстро проскочил в калитку ближайшего дома. Затерявшись среди высоких кустов малины, он перевел дыхание, подошел к веранде и постучал в дверь.

На стук из дома вышла женщина преклонного возраста и, недобро прищурившись, проворчала:

— Заблудился, что ли? Шляетесь тут все кому не лень, а потом мыло в бане пропадает, девки ваши вечно трусы свои теряют. А мне охота, что ли, прибираться за вами всеми? Заразу еще какую занесете…

Мужчина миролюбиво улыбнулся:

— Прошу прощения за беспокойство, но я лично к вам и по делу.

— Комнаты не сдаем, у самих — родственников хоть завались. Так что, мил человек, иди дальше. Может, в центре поселка что найдешь.

— Да я, собственно, не за этим к вам приехал, уважаемая Лидия Матвеевна. — Он вежливо поклонился, чем окончательно привел в недоумение хозяйку дома. — Может быть, мы сможем поговорить в доме? — предложил он и еще раз улыбнулся.

— Ну проходи, коли как меня величать знаешь. — Женщина подозрительно нахмурилась, — А сам-то ты кто?

— Я все объясню, но только не на этом солнцепеке.

Гость жестом предложил войти в дом, пропуская Лидию Матвеевну вперед.

Высокий, худощавый, черноволосый, внешне чем-то похожий на Дон-Кихота, но без усов, капитан госбезопасности Валентин Семенович Корнеев был старшим группы, в которую кроме него входили еще два офицера: старший лейтенант Сергей Вересов — здоровый детинушка, русский богатырь, и капитан Александр Крупицын — по комплекции полная противоположность Вересову. В отделе полковника Шарова группа стояла на особом счету. Полковник поручал им самые трудные, а точнее, «глухие» дела. И все знали, что эта троица может справиться даже с совершенно безнадежными «глухарями», хотя и ей не всегда сопутствует удача.

Минуту назад Корнеева вызвал полковник. Для отчета о текущем деле было еще рановато, но Валентин не стал ломать голову, гадая, зачем вдруг понадобился шефу.

— Разрешите войти, товарищ полковник? — по-военному отчеканил он. — Капитан Корнеев по вашему приказанию прибыл.

— Проходи, садись и расслабься.

В отличие от других «выразительных» начальников отделов полковник Шаров обладал неприметной внешностью. Даже столкнувшись с ним в коридоре, его трудно было заметить.

— Как у тебя дела с Шахом?

— Работаем, Алексей Михайлович. Судя по агентурным данным, он намерен появиться в Москве в двадцатых числах июня. Готовимся.

— Хорошо. Нельзя его отпускать, как в прошлый раз. Знаю, что тогда улик не хватило, но сейчас никак нельзя. Ты меня понимаешь, Корнеев?

— Так точно. Но мне кажется, что его «крыша» пока еще не прохудилась, и в прошлый раз…

— Не дави, — скривился шеф. — В общем, с этим пока решили. — Он указал подчиненному на лежащую на столе папку: — Ознакомься.

Валентин открыл папку и быстро пробежал глазами текст. Через минуту он повернулся к шефу:

— Я все понял. Разрешите выполнять?

— Давай. Вечером доложишь свои соображения.

— Есть.

Товарищи по оружию ждали Корнеева в кабинете.

— Ну как? — спросил Вересов. — Приказал Шаха брать живым или мертвым?

— И это тоже, но попозже. Мне сейчас надо смотаться в пригород, в один о-очень секретный институт.

— Ну, ты у нас мастер по секретам.

Офицеры не стали уточнять у старшего суть дела: если им об этом нужно будет знать, Корнеев сам скажет.

— Машину я на сегодня забираю, — подвел черту Валентин и сделал всем рукой «общий привет».

— Поня-ятно, — передразнил Вересов манеру начальника иногда растягивать слова. — Будем жариться на своих двоих.

— Зачтем это как плановую физподготовку.

Корнеев улыбнулся и покинул кабинет.

Через полчаса он уже был на окраине столицы. Над шоссе висело марево от раскаленного асфальта. Горячий ветер врывался в салон несущихся на полной скорости «Жигулей», но особой свежести не приносил.

Еще через пятнадцать минут Корнеев въехал в небольшой город-спутник и у первого светофора свернул к Институту биологических исследований.

Начальник первого отдела был предупрежден о приезде московского товарища и ждал его на КПП.

— Майор Тучкин, — представился он, протягивая рыхлую, чуть влажную ладонь.

Майор очень походил на Винни-Пуха. Он даже иногда вслух песенку напевал: «Я тучка, тучка, тучка, а новее не медведь…». Но его сходство с добрым сказочным героем ограничивалось лишь внешностью.

— Капитан Корнеев, — ответил Валентин, пожимая руку майора.

Офицеры проследовали в кабинет особиста.

Тучкин был уже в годах и считал дни до пенсии, а тут на тебе — непонятный интерес начальства к дурацкой смерти простой уборщицы. Ну ладно, пусть даже не простой, а работающей в особо секретной лаборатории. Но ведь всего лишь уборщица. Да и смерть ее была самая что ни на есть банальная — сердечный приступ во время приготовления пищи. От газовой горелки огонь перекинулся на скатерть, и через минуту, да еще при такой жаре на улице, деревянный дом вспыхнул, как свеча. Милицейские, пожарные и медицинские эксперты выдали заключение, но, видимо, у Комитета были свои соображения по этому поводу.

В кабинете особиста Корнеев просмотрел личные дела всех, кто имел допуск в лабораторию.

— Я могу переговорить с каждым из них?

— Устроим, — быстро заверил Тучкин.

В течение следующих двух часов Корнеев беседовал с научными сотрудниками института, а также обслуживающим персоналом. Допуск был всего у десятерых, одиннадцатая — покойная уборщица.

В общем, ничего интересного он не услышал, да особо и не надеялся что-то услышать. Скорее, это Сила чистая формальность для отчета. Хотя зоркий глаз Валентина заметил некоторую нервозность руководителя лаборатории — сорокалетнего Анатолия Сергеевича Никифорова. Тот был явно не в своей тарелке, но объяснил это тем, что его оторвали от очень ответственного опыта.