Генри Кейн - Кровавый триптих Страница 6

В баре «Рейвена» я заказал себе шотландский виски с содовой и спросил у бармена, где Том.

— А ты кто такой будешь, земляк?

— Питер Чемберс.

— Сию минуту!

Бар представлял собой отгороженное от главного зала темное круглое помещение с кабинками вдоль стен и единственным официантом, который выглядел куда более потрепанным жизнью, чем престарелый молодожен. Бармен подал знак официанту, тот подошел, перегнулся через стойку, выслушал шепот бармена, взглянул на меня, не разгибаясь, ускользнул прочь и вернулся с Томом Коннорсом. Том положил свою лапу мне на спину и слегка потрепал по плечу.

— Здорово, Пит-приятель. Давненько не виделись.

— Выпьешь со мной, Том?

— Не возражаю, — Он бросил бармену. — Джин и тоник в бокале. И в счет не ставь. Это старый друг заведения. Когда бы он ни появлялся здесь, счет ему не выставляй. Ты меня понял?

— Да, — бармен смешал ему джин с тоником и поставил бокал на стойку. Том поднял бокал и отсалютовал мне.

— Так вот я и говорю, давненько ты у нас не появлялся. Что, надоели наши представления? У нас тут появились две девочки, они танцуют самбу так, что у тебя волосы на голове зашевелятся.

— Может, перейдем в кабинку, Том?

— А чего ж нет. Бери свой стакан. — Мы зашли в кабинку и устроились за столиком друг напротив друга. — Ну, выкладывай, что у тебя за дело. Не скрывай ничего от старины Тома. У тебя здесь дипломатический иммунитет. Выкладывай.

— Ты знаешь парня по имени Фрэнк Паланс?

— Знаю.

— И что за парень?

— Парень и парень. Постоянный клиент. Больше ничего о нем сказать не могу. В кредит не просит, ведет себя тихо. Хорошая рекомендация, как думаешь?

— А кто такая Роуз Джонас?

— Малышка поет у меня.

— И какая связь?

— Ты о чем?

— О связи между Фрэнком Палансом и Роуз Джонас.

Он не спеша пил джин с тоником, и его зубы слегка лязгнули о край широкого бокала, когда он расплылся в усмешке.

— Нет мне это нравится — как ты со мной толкуешь. Прямо-таки следователь или адвокат. Я тебе никогда не рассказывал, как меня однажды вызвали свидетелем в суд? Взяли как-то одну дамочку, которая держала веселый дом, и нашли в её записной книжечке мое имя, а я женатый человек, у меня сын учится в колледже в Нью-Джерси…

— Какое это имеет отношение…

— К Нью-Джерси?

— Нет, нет к Фрэнку Палансу и Роуз Джонас.

Он оттолкнул пустой бокал и сложил руки на столе.

— Мальчик любит девочку — вот какое отношение.

— А девочка мальчика?

— А девочка нет.

— Ну, и на что это похоже?

— Она им играет.

— И велика ли её добыча?

— Судя по тому, сколько он просаживает, — велика.

— А у неё кто-то есть? Кто-то особенный?

Он кивнул, многозначительно подмигнув.

— Большой человек.

— Кто?

— Джо Эйприл.

— Большой человек?

— Очень большой.

— Но очень глупый?

— Как пробка.

Я запустил эту информацию в свой компьютер, но никакого вразумительного ответа не получил

— Джо Эйприл, говоришь… Большой и крутой. — Я покачал головой. Что-то не склеивается. Не может он быть таким большим, каким ты его мне обрисовал. Я давно в этом бизнесе, но о таком ничего не слышал.

— Склеивается, ещё как склеивается.

— Как?

— А так, что он гангстер из Калифорнии.

— Да ну!

— Из Фриско. Прибыл к нам со своей маленькой мафией. Играет по-крупному и выигрышем сорит направо и налево. Либо он у нас все под себя подгребет, либо его быстро скрутят. Тут же высшая лига. У этого парня кишка не тонка. Но что касается шариков в башке — тут я не уверен в их наличии. Я же видал их, приятель. Самые башковитые как правило сидят тише воды ниже травы. А этот парень звонит очень много.

— А что Роуз Джонас?

— Он привез её с собой с Запада.

— Кто, Эйприл?

— Ну я же говорю.

— Тогда как сюда затесался Фрэнк Паланс?

— Этот Эйприл перетрахал половину телок в Нью-Йорке. Паланс смазливый парень. Я думаю, она его использует как кнутик для Эйприла.

— А с чего это ей надо зарабатывать себе на жизнь?

— Да они ведь разные бывают, приятель. Одни любят полеживать себе на шелковом белье да спать до полудня, другим нравится чем-то заниматься, не сидеть на месте, быть в центре внимания — аплодисменты, успех…

— Ну и как, удается ей вызвать ревность у своего друга?

— По-моему, не очень. Я так думаю, что Эйприл уже сыт по горло девчонкой Роуз. И похоже, Роуз это тоже чует. У неё в последнее время даже туго стало с деньгами.

— А что Паланс?

— Не понял.

— Ну, допустим, Эйприл снял её с довольствия.

— Ну и?

— Фрэнк-то Паланс, насколько я знаю, подаяния не просит. Так что Роузи-малышка, наверное, с голоду не умирает.

— Да ты бы видел эту Роуз, приятель. Имеет страстишку к купюрам. Но у неё прямо-таки дар растратить все вмиг — тут с ней никакая дама не сравнится, я уж, доложу тебе, видал всяких. Она может поспорить на шампанское для всех посетителей клуба — а их бывает до двух сотен человек и если проигрывает, может поспорить по новой. Просто хохмы ради.

— И что она хороша?

— В каком смысле?

— Как певица.

— Ничего себе.

— И внешние данные?

— Красавица.

— А как считаешь, хоть чуточку она к Фрэнку испытывает теплые чувства?

— Я считаю, она его терпеть не может.

— Но почему?

— Когда леди играет крапленой колодой, а у неё все идет наперекосяк, она может эту самую колоду порвать и выбросить. Так они часто поступают, бедовые леди. Посмотрел бы ты, как она на него иногда смотрит… когда он сам этого не замечает… — Том поднял руки над столом и хлопнул в ладоши. Недобрым взглядом смотрит она на него, вот что я тебе скажу.

— И как они познакомились?

— Их свел Эйприл.

— А откуда он Эйприла знает?

— Вот тут я пас. Слушай, приятель, дай-ка я тебе дорасскажу ту историю, как я был свидетелем в суде, где та маленькая мадам начала колоться насчет своей маленькой черной записной книжечки, которая вовсе не была маленькой, да и черной её назвать было трудно, что бы газеты там ни писали на этот счет…

Я зашел за стариком Беном в половине восьмого. Мы с ним выпили по стаканчику, поболтали, потом спустились вниз, поймали такси, и старик Бен сказал шоферу:

— Саут-стрит. Когда приедем, я покажу дом.

Саут-стрит без пяти восемь летним вечером тиха, пустынна и пропитана смогом, а старые дома выглядят мрачными и сильно потрепанными временем. Мы вышли из такси и оказались на абсолютно пустой улице, чью пустоту нарушал только черный автомобиль, замерший у тротуара. Сидевший за рулем человек спал. На улице не было ни души. Я последовал за Беном в узкий темный подъезд пропахший ароматами кухни, мы поднялись пешком по деревянной лестнице и оказались у двери с табличкой, освещенной желтым светом коридорной лампы:

ФРЭНК ПАЛАНС — МЕЖДУНАРОДНЫЕ МОРСКИЕ ПЕРЕВОЗКИ

— Лихо? — пробурчал старик. — А по мне, так черт знает что.

Он вставил в замочную скважину большой ключ, отпер замок, толкнул дверь внутрь и, оставив ключ торчать в замке, пропустил меня вперед, потом вошел следом. Мы оказались в старомодном большом офисе. Письменный стол, кресла, скамейки, шкаф для бумаг, телефон и напротив входной дери у стены огромный сейф.

— Тут в такое время суток прямо чувствуешь себя как в фантастическом замке, тебе не кажется? — заметил я.

— Да нет. Что тут такого фантастического. — Он выдвинул нижний ящик письменного стола и извлек оттуда бутылку и два стаканчика. — Шотландский. Ты ведь это предпочитаешь?

— Как всегда. А что же ты, Бен?

— Я могу пить все что угодно. Хотя предпочитаю определенные этикетки. — Он разлил виски по стаканам. — Воды плеснуть?

— Сделай милость.

Он подошел к раковине в углу комнаты, повернул кран и подставил мой стакан под тонкую струйку воды со словами:

— Скажи, когда будет довольно.

— Довольно.

Он подал мне стакан. Свой виски он выпил неразбавленным. Потом выдвинул кресло, уселся в него и задрал ноги на стол. Он наполнил свой стакан и продолжал пить виски как воду. Я же, опустившись на деревянную скамью, стал неторопливо поглощать содержимое своего стакана. Он пустился рассказывать мне всякие морские байки, и я слушал его вполуха и клевал носом. Так прошел час. Потом дверь распахнулась и появившийся на пороге парень весело произнес:

— Привет, шкипер!

Он появился бесшумно. Это был высокий мужчина с сильно отросшей щетиной. У него были черные быстрые глаза, тяжелые черные брови, квадратная нижняя челюсть и волевой подбородок. Одет он был в черные полотняные штаны, в черный свитер с высоким горлом, сюртук и флотскую фуражку. В руке он держал тяжеленный саквояж.

Старик снял ноги со стола и поднялся. Я поставил свой стакан на скамью и тоже встал. Вошедший поставил саквояж на пол и обменялся со стариком рукопожатием.