Золото Карамкена - Юрий Николаевич Мильчинский Страница 65

Глава 15. Секретов больше нет

В это время на стол полковнику Старшинину, который сидел у себя в кабинете на Ленинградском шоссе, положили запечатанный пакет с надписью «Совершенно секретно. Вскрывать лично». Он уже знал, что это такое. Не догадывался, а именно знал. Это была весточка от его друга, генерал-полковника Валентина Юрьевича Осеева. Тот ему заранее сообщил, чтобы он ждал бумаги.

Старшинин и Осеев были однокурсниками, сдружились и так и идут по жизни с мужской дружбой и взаимовыручкой. То Сан Саныч поможет чем, то наоборот. Встречаться старым друзьям хоть и редко, но всё же удавалось – в основном на даче, где они были соседями. Во времена, когда ещё оба были в звании майоров, за недорого удалось приобрести два участка. Со временем поставили одинаковые дома из бруса, добротные, небольшие, с русской баней. Их жены даже цветы одинаковые на участках высаживали. Приезжали семьями, жарили шашлыки, дети сдружились и весело проводили время. На лужайке перед домом всегда ставили палатки и играли в «штаб». Ребятишки даже иногда с большим удовольствием ночевали в полевых условиях, в спальных мешках. Словом, летом встречались почти каждую неделю.

Как-то раз, уже ближе к осени, в субботний вечер, когда жёны с детьми уже легли спать, друзья сидели у огня во дворе дачи Осеева, пили самогон, привезённый Старшининым из Беларуси, и закусывали его жаренной на углях картошкой и чёрным хлебом. Говорили о рыбалке, вспоминали смешные случаи, хвалились трофеями, разводя руки в стороны, ну и, конечно, спорили, в каких местах рыбалка лучше. В общем, как это бывает у старых друзей, сидели очень душевно. Сан Саныч уже знал, что через неделю ему присвоят очередное звание подполковника, и уже строил планы по поводу обмывания этого дела. Осеев тоже ожидал новых звёздочек на погоны, но только через год. Служили они в разных управлениях: Валентин работал с секретными оборонными объектами, а Александр занимался психологической подготовкой сотрудников, выполняющих особо важные задания. И в этот субботний вечер между друзьями произошел серьёзный разговор.

Слушай, Саня, вот что я тебе хочу сказать… – Осеев оглянулся на окна домика, как будто боялся, что кто-то может их подслушать. – В общем, друг, мне надо уехать по службе в командировку. Хочу попросить тебя присмотреть за моей семьёй.

– Ты чего, Валёк? Какие вопросы! Конечно! Дети наши уже так подружились, что водой не разольёшь, да и жены наши тоже в подругах.

– Я, Саня, надолго еду. На триста шестьдесят пять дней. На учёбу. Никаких войнушек, спокойное место, но без связи. Ни входящей, ни исходящей. Нельзя. Больше ничего сказать не могу. Извини друг, ты меня понимаешь. Вот такие дела. Убываю через пару дней.

Валентин улыбнулся и замолчал, глядя поверх костра на друга. Старшинин молча подкинул в костёр несколько сухих веток, и, когда огонь ярко осветил их лица, произнёс:

– Наливай, Валёк. Я тебя понял. Вопросов лишних задавать не буду. Про семью мог бы и не говорить. Они нам как родные. Не переживай. А жене-то сказал? Детям?

– Анечка в курсе. Плакала долго. Думает, в горячую точку еду. Еле убедил, что на учёбу, и это правда. Детям перед отъездом скажу. Держи стакан!

В одной руке Осеев держал стакан, в другой – кусок хлеба и разломленную пополам ароматную картофелину.

– За дружбу! – улыбнулся Валентин. – За дружбу!

Стаканы звонко дзинькнули на фоне треска ярко разгоревшихся веток в костре. Друзья выпили. Потом ещё сидели, смеялись в ладонь, чтобы не разрушать ночную тишину. Позже закипятили воды в армейском котелке, заварили крепкого чая, попили его с карамельками, и, уставшие в меру, разошлись почти перед самым рассветом. Угли костра погасли, и на них стала появляться седина. Как и у людей почти. Пока силы есть, горишь ярко, светишься, тепло даёшь, а как только почувствовал, что остывать сердечный жар стал, тут седина и появляется – не столько на висках, сколько на душе у человека. Все горят по-разному – прямо как одна старинная рок-группа спела в песне про костёр. Один за час все дрова спалил и стало всем теплей, а другой огонёк поддерживал, сам толком не согрелся и других теплом обделил – зато дожил до тёплых дней. Каждый сам выбирает, какой костёр в своей жизни разводить, сколько дров и угля жечь. Как яркий маяк, который всем отовсюду видно, или как фитилёк от керосинки, слабенький, для себя, чтобы видеть, что под рукой. Через пару дней Осеев позвонил Старшинину и сообщил, что уезжает. Встретиться перед отъездом не было возможности. Друзья попрощались по телефону.

Весь этот год они не виделись. Как и говорил Валентин, никаких контактов по телефону, писем и приветов через «кого-то» не было. Супруга Старшинина почти каждые выходные с детьми устраивала культурные походы с семьёй Валентина по музеям, кинотеатрам, паркам. Благо Москва – столица, возможно, чуть менее культурная, чем Питер, но тоже есть на что посмотреть. Дети Валентина очень по нему скучали и за чаем после прогулок всегда вспоминали его. И Аня, конечно, скучала по мужу. Тоска поселилась в её глазах, но она понимала, что ей надо быть сильной. Она очень любила Валентина и умела ждать. А верность и умение ждать – это, пожалуй, самые главные качества женщины, которые больше всего ценятся мужчинами.

И вот однажды, когда Старшинин ранним утром ехал на заднем сидении служебной машины на работу, у него зазвонил телефон. Звонок был с номера, отсутствующего в его базе контактов.

– Слушаю вас, – официальным тоном произнес он в трубку. – Саня, здорово, друг! – это был голос его друга Осеева.

У Старшинина от неожиданности и от радости, что он слышит голос друга, перехватило дыхание. Он буквально закричал в трубку:

– Валёк! Валёк! Привет, брат! Ты где? Всё, уже вернулся? Ёлки-палки, как же я рад! – он ликовал, как мальчишка; такое бывает у взрослых и серьёзных мужиков, когда они встречают своих друзей после долгой разлуки.

– Вернулся, всё хорошо! Дай мне денек оклематься маленько и встретимся на выходных, погода ожидается хорошая. На даче, под шашлычок, у костерка. Договорились?

– Конечно, Саня! Семья-то в курсе, что ты вернулся? У них всё нормально, вчера только Ксюша с Аней говорили по телефону.