Охотясь на Адэлайн - Х. Д. Карлтон Страница 130

«Всего около трех часов. Она все еще сидит снаружи на пороге и ждет своих приспешников».

Кивнув, я поворачиваюсь и направляюсь в комнату, сердце в горле. И когда я открываю дверь и вижу, что она лежит там такая неподвижная и бледная, я чуть не задыхаюсь.

Аппарат рядом с ней пищит, пульс пока ровный. Рядом с ней уже стоит стул рядом с ней, предположительно там сидел мой отец. Он оставался в в палате с ней все это время, и я чувствую себя немного виноватой за это. Я должна была остаться с ними.

Но даже сейчас, нахождение здесь угрожает отправить меня обратно в то место. с доктором Гаррисоном. Я провожу руками по волосам, крепко сжимая пряди. в попытке заземлить меня. Чтобы сохранить мое присутствие.

Я в безопасности. Зейд прямо за дверью. И нет никакого злого доктора, пытающегося похитить меня.

Выдохнув, я сажусь в кресло и беру маму за руку. Она прохладная на ощупь, но она кажется… живой. Не холодной и жесткой, как труп, что приносит мне небольшое утешение.

— Хочешь знать, что на самом деле чертовски отстойно? — мягко начинаю я. — Когда я вернулся домой, ты несколько раз просила меня рассказать о том, через что я прошла, и я никогда не могла найти слов, чтобы описать ужас когда ты просыпаешься от того, что люди держат тебя в заложниках, угрожая убить. Неизвестность будешь ли ты жить или умрешь. Я говорила вам, что вы не поймете. Но я полагаю, теперь ты знаешь, каково это, да?

«И потом, ты пыталась объяснить мне, какой ужас ты чувствовала, когда меня не было и не знала, буду ли я жить или умру. И ты сказал, что я никогда этого не пойму… Но ведь это тоже уже неправда, не так ли?».

Мои глаза снова начинают гореть, и я отпускаю ее руку, чтобы потереть их ладошками безмолвно пытаясь, безмолвно угрожая себе держать себя в руках. Я устала плакать. Это чертовски утомительно.

Как только я чувствую, что немного взяла себя в руки, я опускаю их и снова хватаю ее руку.

«Я держу тебя за руку, но тебя все еще нет. И я не знаю. ты когда-нибудь проснешься. Поэтому я чувствую это сейчас. И это… это просто очень чертовски хреново».

Я фыркаю, потирая подушечку большого пальца о ее руку, не уверенный, утешаю ли я ее или себя.

«Папа теперь тоже меня ненавидит. Так что вот так», — шепчу я. «Я сожительствую с преступником».

Я слабо рассмеялась. «Я преступница. И я полагаю, что это может быть единственное, за что ответственен Зейд. Превратил меня в подготовленного убийцу. Но знаешь что? Мне это нравится. Мне нравится, что теперь я могу защитить себя. И мне нравится. что я больше не чувствую себя такой слабой. Это делает меня плохим человеком?»

Я сделал паузу, нахмурившись. «Не отвечай. Ты попросишь меня остановиться.

И ты скажешь мне, что хочешь вернуть прежнюю Адди. Но ее больше нет, Мама. И я знаю, что папа не одобряет новую версию меня, но я надеюсь, что однаждывы оба научитесь любить ту, кем я стала».

Одна слезинка вырывается на свободу, и я проклинаю каплю за то, что она предала меня. Я быстро вытираю ее и снова фыркаю.

«Я пойму, если ты не сможешь. Иногда мне тоже трудно любить себя.

Но ты знаешь единственного человека, который сможет? Кто всегда будет любить меня безоговорочно? Это мой криминальный парень. И разве ты не думаешь, что это просто чертовски восхитительно?»

Я улыбаюсь без юмора.

«Думаю, будет справедливо, если мы попробуем. Ты решила, что когда я вернулась домой, меня стоит любить как разбитую оболочку человека. Я думаю, ты сможешь научиться любить меня как кого-то яростного и сильного, верно? Так что теперь я хочу, чтобы ты вернулась домой, и какой бы версией себя ты ни проснулась — я тоже буду любить тебя».

Глава 40

Бриллиант

«Дай мне поговорить с ней», — требую я в телефонную трубку, погружая дрожащую руку в свои волосы.

«Адди, я устал от этого разговора. Будет лучше, если ты дашь своей маме немного пространства», — отвечает папа, звуча измученно.

«Тогда давай прекратим этот разговор!» кричу я.

Мы разговариваем всего одну гребаную минуту, и он сам виноват. когда он не отдает телефон моей матери. Я пыталась каждый день, с тех пор как он дома, а он не даёт. Я даже ездила туда на машине, но он не пустил меня.

Тедди держал ее у себя больше недели, наблюдая за ней и медленно выхаживая ее восстанавливая здоровье.

Почти все это время она лежала без сознания. И те несколько раз, когда она просыпалась, я не думаю, что она что-то помнит. В основном она была растеряна и дезориентирована, и ей было очень больно.

Папа, Зейд и я оставались рядом с ней всю неделю, в то время как Сибби отправилась домой со своими приспешниками. Им потребовалось четыре часа, чтобы снова появиться, и как только они появились, она снова стала прежней. Я уверен, что у них было много оргий, пока нас не было.

Как только Тедди почувствовал, что мама стабильна и может восстанавливаться дома, Зейд отвез нас обратно в их дом. Его команда позаботилась о телах и даже пошла дальше и восстановила дом до прежнего состояния. Я думаю, папа был потрясен, когда вошел в дом, и все выглядело так, как будто ничего не произошло.

Он позволил Зейду и мне помочь маме устроиться в их кровати, а затем быстро выгнал нас. Это было пять дней назад, и он до сих пор не разрешает мне видеться или разговаривать с ней.

Мое единственное спасение в том, что он впускает Дайю, думая, что она отстранилась от моей преступной жизни или что-то в этом роде. Но теперь я не уверена, что он вообще это допустит.

«Почему? Она сама так сказала, или это твое решение?»

«Я знаю, что лучше для моей гребаной жены», — огрызается он, его гнев нарастает. Но я не отстраняюсь, как обычно. Я сказала маме, что та версия меня больше нет, и это была правда.

«Значит, ты хочешь сказать, что я ей не подхожу», — заключаю я, мой голос дрожит от гнева. Мой кулак разжимается, и желание послать его в стену почти одолевает меня.

«Ты и