Карин Слотер - Ярость Страница 18

— Я сказала вам «спасибо», — сообщила она и протянула ему доллар.

Он взял его, чувствуя себя грязной дешевкой.

Джон демонстративно положил купюру в общую коробку для чаевых, зная, что сейчас за ним наблюдают все присутствующие. Он и сам действовал так же, когда клиент совал чаевые кому-то другому. Здесь никто никому не доверял и имел на это все основания. Не нужно было большого ума, чтобы сообразить, почему группа мужчин среднего возраста работает за минимальную зарплату плюс чаевые на автомойке «Горилла».

Из конторы вышел Арт и, на ходу крикнув: «Первая смена — обед!», направился к полицейскому, стоявшему возле торгового автомата. Вот черт, Джон и его не заметил. Коп вышел наружу и наблюдал за ним, а он не видел, что происходит.

Опустив голову, Джон прошел в заднее помещение, отметил на компостере выход на перерыв и схватил с полки свой ленч.

В холодильнике у него стояла газировка, но туда он сможет пройти не раньше, чем уйдет этот коп и Арт вернется за свой рабочий стол считать деньги.

На бетонном заборе в тени большой магнолии, выросшей на полоске травы на заднем дворе позади мойки, сидел Чико, один из рабочих. Джон и сам любил сидеть здесь, наслаждаясь уединением и тенью, но сегодня Чико его обошел. В тюрьме такое произойти не могло. Занять место другого заключенного было все равно, что трахнуть его сестру в задницу. За решеткой все, что делалось, обязательно имело свою цену.

— Как дела? — кивнув Чико, бросил Джон, проходя под навес, служивший складом запчастей.

Парни, занимавшиеся запчастями, ушли на обед. Они зарабатывали достаточно и могли позволить себе такую роскошь.

Он уселся под навесом на землю, снял бейсболку и вытер пот со лба. Ноябрь, по идее, должен был означать приход зимы, но сейчас это означало только, что вам очень повезло, если в пиджаке, который вы надели утром, вы не обливаетесь потом днем.

Господи, в его отсутствие даже погода поменялась!

Он огляделся по сторонам, прежде чем вытащить из заднего кармана лист бумаги. Справка о кредитоспособности. Одна его половина очень хотела вчера вечером сунуть эту бумажку обратно в мусорный бак и просто забыть о ней. Выходит, какой-то урод разыгрывает из себя его, Джона. И что все это должно означать для Джона Шелли? Очевидно, что этот загадочный тип не прокручивает какую-то аферу. Иначе с чего бы ему аккуратно платить по кредитным карточкам каждый месяц в течение шести лет? В тюрьме Джон наслушался о самых разных видах мошенничества и, хотя там у него не было доступа к компьютеру, знал, что лучшим местом для всякой химии с личными данными человека является Интернет. Но тут… Это было ни на что не похоже. Понятно, если забираешь деньги и убегаешь, а не торчишь на месте, чтобы вовремя оплатить ежемесячные счета. Это напоминало старую шутку с заказом пятидесяти пицц на чужой адрес, только здесь кто-то сам заплатил за все это со своей кредитной карты.

Он сложил справку и снова сунул ее в карман. Он должен оставить все как есть. Ничего хорошего из этого не получится. Джону следует делать именно то, что сказал его полицейский надзиратель по условно-досрочному освобождению: сконцентрироваться на перестройке собственной жизни. Получить постоянную работу. Показать окружающим, что ты изменился.

Однако случившееся продолжало беспокоить его, словно заноза, которую никак не удавалось вытащить. Он всю ночь думал над этим, пытаясь найти мотив. Должна же быть какая-то причина. Зачем кому-то понадобилось делать это? Может, кто-то с темным прошлым использует данные из жизни Джона в качестве прикрытия? Может, какой-то бывший убийца или преступник из рабочих ударился в бега, и Джон Шелли показался ему хорошим прикрытием?

При этой мысли он рассмеялся и откусил от бутерброда с арахисовым шоколадным маслом и бананом. Нужно быть достаточно отчаянным парнем, чтобы выбрать себе для прикрытия данные человека, осужденного за убийство на сексуальной почве.

Арахисовая паста застряла в горле, и Джон пару раз кашлянул, а потом встал и направился к свернутому на земле шлангу. Он открутил кран и попил воды, глядя, как Рей-Рей разговаривает с какой-то женщиной возле пылесоса для чистки ковриков. Джон всегда узнавал, когда кто-то из парней затевает обычный в таких случаях треп, пытаясь проверить на женщине свои мужские чары. Судя по тому, как она была одета, Рей-Рей вполне мог бы сэкономить время, если бы сразу предложил ей немного денег. Большинство парней из «Гориллы» пользовались услугами местных дарований. Если пройти дальше по Чешир-Бридж-роуд, попадаешь как раз к ресторану «Колониальный» — заведению, где кормят в основном мясом с картошкой и позади которого в изобилии фланируют уличные девки. Джон не раз слышал споры по утрам в понедельник, что лучше: брать их пораньше, пока они еще свежие, но и берут больше, или же позже, когда они подустали, но зато платить придется меньше.

Такая вот уличная экономика.

— Отвали, козел! — воскликнула проститутка, ударив обеими руками Рея-Рея в грудь.

Тот прорычал что-то в ответ и толкнул ее так, что она шлепнулась на пятую точку.

Первым инстинктивным желанием Джона было оставаться на своем месте. Не следует влезать в чужое дерьмо. Так можно и жизнью поплатиться. Это была, конечно, женщина, но работает она на улице. И знает, как постоять за себя. По крайней мере так казалось со стороны, пока Рей-Рей не размахнулся и не ударил ее кулаком в лицо.

— Черт! — пробормотал Чико, словно сидел возле ринга во время чемпионата по рестлингу. — Даже не дал ей подняться на ноги.

Джон опустил глаза на свои туфли, которые уже насквозь промокли. Вода из шланга продолжала течь. Из-за этого инцидента у него могли быть проблемы. Он подошел к крану и закрутил его со второй попытки, потому что сначала повернул не в ту сторону. Он снова аккуратно свернул шланг, как было. Когда он обернулся, нога Рея-Рея уже была в воздухе и летела по направлению к лицу проститутки.

— Эй! — сказал Джон, а затем, когда нога Рея-Рея попала в цель, снова повторил: — Эй!

Должно быть, он побежал к ним. Должно быть, по пути он что-то говорил, причем громко, чем привлек еще большее внимание к этой ситуации. К тому моменту, когда мозг снова начал контролировать его действия, кулак Джона уже болел так, будто его укусил шершень, а Рей-Рей лежал, распростертый на земле.

— Это еще что за хрень! — заорал Арт. Ростом он был в лучшем случае метр пятьдесят, но, подскочив к Джону, остановился в нескольких сантиметрах от его груди и грозно рявкнул: — Ах ты грязная обезьяна!

Оба посмотрели вниз. Один из зубов Рея-Рея валялся на асфальте в лужице крови. Сам парень не подавал признаков жизни, но никто не наклонился, чтобы проверить его пульс.

В дверном проеме стоял коп. Джон медленно начал поднимать взгляд от его черных туфель, дальше по острой стрелке отглаженных брюк; пропустив ремень с кобурой, где на рукоятке пистолета лежала большая рука копа, и с усилием заставил себя посмотреть ему в лицо. Тот пристально смотрел Джону прямо в глаза, а потом прикрутил громкость рации так, что вызов диспетчера звучал уже как шепот.

— Что здесь происходит?

Джону пришлось собрать всю свою волю, чтобы ощутить себя здесь и сейчас.

— Я ударил его.

— Ни хрена себе ответ, урод! — рявкнул Арт. — Ты уволен к чертовой матери. — Он тронул Рея-Рея носком ботинка. — Боже милостивый, Шелли! Чем же ты его стукнул? Молотком, что ли?

Джон сгорбился и уставился в землю. О господи! Он не может опять угодить в тюрьму. После всего, что с ним было. После всего, через что он прошел.

— Простите меня, — сказал Джон. — Этого никогда больше не повторится.

— Вот тут ты абсолютно прав, — фыркнул Арт. — Боже! — Он взглянул на копа. — Вот такая благодарность за то, что я даю этим ребятам второй шанс.

— Я извиняюсь, — снова повторил Джон.

— Эй! — завопила проститутка. — Кто-нибудь подаст мне руку?

Все мужчины ошарашенно повернулись на крик, как будто полностью забыли о ее существовании. Лицо у шлюхи было потрепанное, и миллионы морщинок на коже говорили о нелегкой жизни. Из носа и губы, куда угодила нога Рея-Рея, текла кровь. Она сидела, приподнявшись на локтях; вокруг худой шеи было обмотано перепачканное боа из когда-то белых перьев. На ней была мини-юбка из чего-то, похожего на пластмассу, и черная майка на бретельках, которые едва прикрывали тощее тело.

Никто не захотел прикасаться к ней.

— Эй, рыцарь в сияющих доспехах, — сказал она, махнув рукой в сторону Джона. — Давай, жеребчик. Помоги мне, блин, подняться.

Джон заколебался, но все же наклонился и поднял ее на ноги. От женщины пахло табаком и бурбоном, и ей явно непросто было стоять на высоких каблуках. Чтобы сохранить равновесие, она схватилась за его плечо. Джона чуть не передернуло от брезгливости, когда он представил, где бывала эта рука, но он сдержался. При дневном свете ее кожа казалась болезненно-желтоватой, и он подумал, что печень ее от отчаяния с удовольствием вырвалась бы через пупок наружу, если бы ей только представилась такая возможность. Ей могло быть лет тридцать, но с таким же успехом и восемьдесят.