Карин Слотер - Ярость Страница 23

Он никогда не видел такого выражения в глазах отца. Разочарование — да. Но ненависть… это было что-то новое.

Джон думал об этом взгляде, когда бродил в окрестностях дома через день после стычки с отцом в палате реанимации.

— Только на один час, — сказала мать, но на этот раз не прибавила «Только отцу не говори», потому что они оба знали, что отцу уже все равно.

Видимо, решив, что сцены в больнице недостаточно, Ричард тем утром пришел в комнату сына и открытым текстом заявил, что он будет кормить и одевать его до восемнадцатилетия, а потом хочет, чтобы Джон убирался из его дома и из его жизни. Он потер руки, а затем вытянул их перед собой ладонями вверх.

— Все, в отношении тебя я умываю руки.

Пахнуло прохладным ветром, и Джон поплотнее запахнул куртку. Несмотря на то что прошлой ночью он чуть не умер, ему хотелось дозу кокаина, чего-то такого, чтобы притупить ощущения. Впрочем, на самом деле он не собирался этого делать. И не из-за отца или матери — он сам был напуган. Джон не хотел умирать и знал, что кокаин убьет его рано или поздно, причем, скорее всего, именно рано. Он и нюхал его всего-то несколько раз. Так что завязать, наверное, будет несложно. Однако сколько бы он ни курил травку, тяга к средствам посильнее горела внутри острой болью, как будто он наглотался бритвенных лезвий. Будь проклят Вуди и эти его глупые сборища!

— Эй!

Джон вздрогнул и, оторвавшись от своих мыслей, поднял голову. На одной из качелей на детской площадке сидела Мэри Элис Финни.

Его ненависть к ней вспыхнула, как спичка.

— А ты что здесь делаешь?

— Я и не знала, что эта площадка принадлежит тебе, — сказала она.

— Ты ведь сейчас должна быть в школе, верно?

— Я прогуливаю.

— Ну да, конечно! — хрипло хохотнул он и почувствовал во рту вкус крови. — Зараза! — выругался он, зажимая рукой нос. Кровь хлестала, как из открытого крана.

Мэри Элис уже стояла рядом с ним. В руке у нее была салфетка — почему у девчонок всегда есть с собой такие вещи? — и она прижимала ее к его носу.

— Сядь, — сказала она, подводя его к «джунглям»[8].

Он шлепнулся на нижнюю перекладину и тощей задницей почувствовал через джинсы ее холод.

— Наклонись вперед.

Он закрыл глаза, но чувствовал на себе прикосновение ее рук: одна придерживала его затылок, вторая держала салфетку у его носа. По идее, когда кровь идет носом, нужно было бы наклониться назад, но, пока она держала его голову, ему было все равно.

Она тяжело вздохнула.

— Джон, зачем ты делаешь все это с собой?

Он открыл глаза и увидел, как кровь капает на песок у него под ногами.

— Ты что, вправду уроки прогуляла?

— Я должна была пойти на прием к доктору, но мама забыла за мной заехать.

Джон попробовал повернуть голову, но она не позволила. Матери никогда не пропускают прием у врача. Такого просто быть не может.

— Все правильно, — сказала она, как будто прочитав его мысли. — Мои родители разводятся.

Джон выпрямился слишком быстро, и перед глазами вспыхнули звезды.

Она выглядела смущенной и растерянно сжимала в руках окровавленную салфетку.

— Мой отец встречается с той женщиной у себя в офисе.

Он видел натянутую улыбку на ее губах. Родители идеальной Мэри Элис расстаются!

— Ее зовут Минди, — сказала она. — Отец хочет, чтобы я с ней познакомилась. Он думает, что мы станем подругами.

Джон, казалось, слышал, как Пол Финни произносит эти слова. Он был адвокатом и, как и большинство адвокатов, обладал непомерным самомнением, полагая, что все, что срывается с его губ, является истиной в последней инстанции.

Джон ткнул носком ботинка в песок.

— Мне очень жаль.

Мэри Элис плакала, и он видел, что она следит за своими падающими на песок слезами, как он несколько мгновений назад следил за каплями своей крови.

Он ведь ненавидит ее, верно? Только сейчас ему почему-то хотелось обнять ее за плечи и сказать, что все будет хорошо.

Он задумался, что бы такого сказать, чтобы ей стало легче.

— Хочешь пойти на вечеринку? — неожиданно выпалил он.

— На вечеринку? — переспросила она, сморщив нос. — Что, с твоими друзьями-наркоманами?

— Нет, — ответил он, хотя она, конечно, была права. — Мой кузен Вуди устраивает вечеринку в воскресенье. Его мать уезжает в город.

— А отец его где?

— Я не знаю, — признался Джон. Он никогда раньше об этом не задумывался, но мать Вуди уезжала так часто, что Вуди практически все время жил один. — Ты можешь прийти, когда захочешь.

— Мы собрались в торговый центр с Сьюзан и Фэй.

— Придешь после этого.

— Я там почти никого не знаю, — сказала она. — К тому же, думаю, после того, что случилось, тебя не выпустят из дома.

Выходит, уже вся школа знала о том, что он попал в больницу. А Джон считал, что у него есть еще пара дней, прежде чем произойдет утечка информации.

— Выпустят, — сказал он и подумал об отце, о том, как он смотрел на него сегодня утром. Точно так же, брезгливо поджав губы, он смотрел на мертвого дядю Барри, лежавшего в гробу. Обжора. Бабник. Торговец подержанными автомобилями.

— А где живет твой кузен? — спросила Мэри Элис.

Джон назвал ей адрес: это было в трех улицах отсюда.

— Приходи, — сказал он. — Скажи, что придешь.

Она снова сморщила носик, но на этот раз уже дразня его.

— О’кей, — ответила она и, оставляя себе пути для отступления, добавила: — Я подумаю.

Глава 11

11 октября 2005 года

Джон лежал на кровати и дремал, когда в дверь его комнаты в ночлежке постучали. Он перекатился на бок и, прищурившись, взглянул на часы. Шесть тридцать. Вставать на работу ему было только через час.

— Тук-тук, — произнес женский голос, и он со стоном снова откинулся на подушку. — Проснись и пой, мой маленький певчий! — пропела Марта Лэм.

Первым, что он узнал о своем надзирающем офицере по условно-досрочному освобождению, было то, что она обожает внезапные проверки.

— Минутку! — откликнулся он, усаживаясь на кровати и сонно потирая глаза.

— Никаких минуток, ковбой, — настойчиво сказала мисс Лэм вежливым, но твердым голосом. — Немедленно открывай дверь, слышишь меня?

Он сделал, как было велено, потому что знал: если она вобьет себе что-то в голову, то может усадить его обратно за решетку еще сегодня.

Марта Лэм стояла в дверном проеме, опираясь рукой о косяк, и на губах ее цвела радостная улыбка, как будто она была просто счастлива видеть его. Одета она была как обычно: черная отглаженная рубашка, жилет из ткани с золотой нитью и черные кожаные брюки в обтяжку. Та ее часть, которая находилась между вульгарными туфлями и внушительным «глоком» в кобуре на поясе, вполне могла бы принадлежать девушке из какого-нибудь глянцевого журнала.

Она мельком взглянула на его трусы-боксеры и махнула рукой в сторону ванной комнаты.

— Пойди отдай честь своему маленькому генералу. А я тут пока одна посижу.

Джон прикрылся руками, чувствуя себя пятнадцатилетним мальчишкой.

— Мне просто в туалет нужно, — пояснил он.

Она снова радостно улыбнулась ему; благодаря тягучему южному произношению слова ее прозвучали даже как-то вежливо:

— Возьми стаканчик в коридоре возле бачка с водой и наполни его для меня, договорились?

Он как можно быстрее прошел в общий туалет, спешно пописал, набрав достаточное количество мочи в стаканчик для выборочной пробы на наркотики, и вернулся в комнату. Мисс Лэм сейчас должна будет сделать анализ, и хотя Джон знал, что она там ничего не найдет, он все равно чувствовал себя виноватым и боялся, что она может снова запереть его обратно. Парни в тюрьме рассказывали много чего о надзирающих офицерах, о том, что они подкидывают наркотики, если им кто-то не нравится, что к насильникам они особенно придираются и ищут любой повод упечь их снова за решетку.

Когда он вернулся, она держала в руках фотографию его матери в рамке.

— Это было снято в прошлом году, — сказал он, чувствуя комок в горле.

Эмили стояла в тюремной приемной для посетителей, и Джон обнимал ее одной рукой на фоне белой стены из шлакобетона. Это было на его день рождения. Снимок сделала Джойс, потому что мама настояла.

— Славно, — сказала мисс Лэм.

Джон всегда называл ее мисс Лэм, и никогда — Марта, потому что она пугала его, а он хотел показать ей, что способен на уважительное отношение.

Она сняла заднюю стенку рамки. Что она там искала? Он не знал этого, но чувствовал, что обливается потом, пока она не поставила фотографию обратно на картонный ящик, служивший ему прикроватной тумбочкой.

Потом она начала просматривать книжки в мягкой обложке, которые он набрал в библиотеке; она пролистывала страницы, комментировала названия.