Алексей Большаков - Изгой Страница 3

Вот и сейчас страдальческое выражение застыло на его лице. Он сидел неподвижно, несчастный и жалкий. Слезы продолжали струиться по его щекам а из зала доносилась веселая музыка.

Поплакав так в одиночестве минут десять, Борис наконец решился спуститься на улицу и с тяжелым сердцем побрел домой. Матери не было. Из соседней комнаты слышались детские голоса: к сестре пришла подружка.

В опущенном состоянии духа Боря шлепнулся на кровать. На душе было неимоверно тяжело. Он с презрением и ужасом вспоминал, как лежал со спущенными трусами, а все вокруг радостно смеялись над ним. Сволочи! Подлецы! Накинулись скопом на одного. Откуда такая жестокость? Ведь он не сделал никому из них ничего плохого! Борис привык стойко переносить все обзывательства и оскорбления, он просто не обращал на них внимания. Но зачем они надругались над ним?

Ему было жаль, нестерпимо жаль себя. Он понимал, что его унижали, над ним измывались не потому, что он был подлым и гадким, не потому, что он был неряхой или негодяем, даже не потому, что он приставал к девушке — всего этого не было, — а потому, что он не мог постоять за себя.

Чувство беспомощности и неполноценности переполняло его. Но излить свою душу, попросить совета или защиты было абсолютно не у кого.

Глава 3. Странная семейка

У Бориса не было, совсем не было близких ему людей, которым он мог бы довериться, рассказать о своих переживаниях.

Мать? Нет, к матери Борис обратиться не мог. Она никогда не была для него другом и не поддержала бы сына в трудную минуту. Мать имела привычку лишь насмехаться над ним и выискивать у него недостатки. Для Бориса она была совсем чужой. Мать не разговаривала с сыном без особой необходимости, никогда не рассказывала ему о своей жизни, не учила его ничему. Ее жизнь была тайной для сына, но и она совершенно не интересовалась жизнью своего ребенка. Их общение было минимальным. Все время матери было заполнено работой и воспитанием дочери. А в отношениях с сыном была непроницаемая завеса, которую мать приподнимала лишь в случае, когда ей что-то требовалось от Бориса. Она не одобряла его поступки, не содействовала ему в его делах. Мать словно отреклась от родного сына и постоянно внушала ему, что ничего путного из него не получится.

Татьяна же, сестра Бориса, находилась еще в том возрасте, когда не умеют понять чувства и трагедию окружающих. Да и не захотела бы она выслушать брата, не стала бы сочувствовать и утешать. Также как и мать, она смотрела на Бориса как на ничтожество. Между ними не было родственной связи и душевного единения, характерной для близких людей. Да и чисто внешне они не походили на брата и сестру. Борис был худым кареглазым юношей со слегка вьющимися темными волосами и нехарактерными для молодого человека огненными вспышками румянца на щеках. Сестра его, зеленоглазая блондинка, по комплекции больше напоминала мать. Она еще не имела того заметного лишнего веса, который набрала ее мать, но была вполне упитана для своего возраста.

Борис был старше сестры на семь лет, но дистанция между ними была огромна. Они разговаривали только в случае острой необходимости и их разговор сводился обычно к нескольким коротким обыденным фразам. Таня не понимала брата и не хотела общаться с ним, да и Борису разговоры с заносчивой сестренкой не доставляли удовольствия. Сестра поглядывала на старшего брата с превосходством, потому что чувствовала себя главнее, значимее его.

«Это не наша порода!» — не раз говорила мать Танечке, и сестра не считала Бориса за своего близкого родственника. С ранних лет она отделилась от брата стеной непонимания, равнодушия и безразличия. Девочка жила в своем мире, куда вход старшему брату был заказан. Она видела, как к Борису относится мать и брала с нее пример. Нет, и она не стала бы утешать брата, скорее наоборот, посмеялась бы над ним.

Чем же заслужил Борис такую немилость?

Он родился в простой, приличной с виду семье. Боря был довольно поздним, однако совсем не любимым ребенком. Валентина Михайловна, его мать, долгое время вообще не хотела иметь ни семьи, ни детей. И только когда ей перевалило за тридцать, серьезно задумалась о том, что пора бы выйти замуж и родить девочку, помощницу в хозяйстве. Но родился сын, очень похожий на мужа, отношения с которым у Валентины Михайловны не складывались.

Все знакомые отмечали редкое сходство Бориса и его отца. И Валентина Михайловна сразу невзлюбила сына, ту генетику, которую передал ему отец. У Борьки были отцовские глаза, карие, большие, глубоко посаженные, такие же толстые и безвольные губы, такой же высокий лоб, такие же широкие плечи и узкие бедра.

Эта похожесть на ненавистного ей мужика раздражала Валентину Михайловну. Рождение такого ребенка было для нее недоразумением, она не испытывала к новорожденному никаких теплых чувств. Так бывает иногда, в редких случаях природа не награждает женщину любовью к своему ребенку. Происходит некий генетический сбой, устраняющий материнский инстинкт. Подобное случилось с Валентиной Михайловной. Свое негативное отношение к отцу ребенка она перенесла и на сына.

Отец Бориса был человеком слабохарактерным, недалеким и скупым. Валентина Михайловна презирала его. Ей не стоило вообще выходить замуж за этого человека, который совсем не нравился ей. Но она расписалась с Владимиром, потому что посчитала, что так надо. Все ее подружки давно имели семьи, а она все еще ходила в одиночках.

Брак с Владимиром был ее первым официальным браком. По молодости Валентина пару лет жила с мужчиной, который был заметно старше ее. Он привез ее в Тулу из глухой курской деревни, поселил в своей квартире и содержал. Валентина не любила сожителя. Она уехала с солидным дядькой без любви, лишь для того, чтобы вырваться из отчего дома, отойти от скучной, тяжелой крестьянской жизни. Их союз оказался неудачным. На каком-то этапе сожитель стал избивать Валентину, она ушла от него, осела в Туле, работала на кондитерской фабрике и жила в общежитии.

Длительное время после расставания с сожителем Валентина Михайловна старалась избегать лиц противоположного пола. Она не умела и не хотела любить мужчин. Ее нельзя было назвать писаной красавицей, но и изъянов во внешности у нее не имелось. Обычная, довольно симпатичная девушка, на которую иногда обращали внимание парни, только она не отвечала им взаимностью.

Но время шло, ухажеров становилось все меньше, а желание быть как все и иметь семью все чаще заявляло о себе. Тут и подвернулся Владимир, которому понравилась скромная с виду девушка. Владимир был младше ее на пару лет и имел свой дом в поселке недалеко от Тулы. Этот дом оставила ему бабушка.

«Все лучше, чем комната в общежитии», — подумала Валентина и приняла предложение потенциального жениха.

Они прожили вместе девять лет. Первое время Валентина Михайловна еще терпела мужа. Она была холодной женщиной и испытывала отвращение к близости с Владимиром. Мать Бориса смотрела на супружеские обязанности как на вынужденный физиологический акт, крайне неприятный и болезненный. Она старалась по возможности освободиться от ухаживаний супруга, который только раздражал ее. Спали они обычно порознь. Тем не менее, Валентина Михайловна довольно быстро забеременела и родила сына.

Борис был плодом вынужденной, противной для Валентины близости с неприятным ей мужиком.

После рождения первенца отношения с мужем разладились совсем. Владимир постоянно раздражал Валентину Михайловну. Мать Бориса была подвержена частым и неожиданным сменам настроения, она могла в любой момент из-за какой-нибудь ерунды разразиться бранью и проклятиями. Так она разряжалась на муже, выпуская свой пар.

Отец Бориса работал на заводе слесарем, а мать была домохозяйкой. Чем дольше они жили вместе, тем чаще ссорились. Валентина Михайловна подозревала мужа в многочисленных изменах. Правда, ни разу не поймала его «за руку». Владимир отрицал свою связь на стороне, однако она не верила ему.

Валентина Михайловна старалась показать мужу, что она — главная в их семье. Если Владимир ей хоть в чем-то перечил, спорил с ней, женщина становилась злой и агрессивной, сыпала оскорблениями, могла впасть в истерику либо оставить маленького ребенка мужу и надолго уйти к соседям.

Своего первенца Валентина Михайловна наградила крепким организмом. Почти сразу по выходу из родильного дома она отказалась от кормления грудью и перешла на искусственные смеси. Ее не слишком беспокоило благополучие собственного ребенка, но Борис рос на редкость здоровым мальчиком. С ранних лет мать приучала сына молчать, вести себя тихо и незаметно. Она всегда ругалась, если Боря кричал или громко плакал. Смеяться Борис практически не умел. Его отличительной черной стала некая печальная задумчивость.

Когда Боря был маленьким, вечно недовольная мать частенько привязывала его веревкой к кроватке, чтобы он не мешал ей делать домашнюю работу: мыть посуду или готовить еду. Иногда она оставляла привязанного сына в доме одного: уходила в магазин или к соседке поболтать. Борис привык быть один. Он рос вялым и замкнутым. Мать не скрывала, что предпочла бы сына побойчей. Она частенько называла его гаденышем или ублюдком.