Соно Аяко - Синева небес Страница 61

— Интересно… — протянула жена Нагаты, держа в руках бланк договора, в который были вполне правдоподобно вписаны различные данные: ежемесячный взнос — пять тысяч иен и т. д. Но женщина, похоже, и не собиралась его читать.

— Вам подходит? — спросил Фудзио, вынужденный поторопить развитие событий.

— Может быть, — сказала женщина, и только тут Фудзио уловил нотки неприязни. Она не сказала ни «да», ни «нет», не попросила дальнейших разъяснений.

Фудзио задумался, что же ему говорить дальше, как вдруг она сама спросила:

— А мы с вами раньше не встречались?

Стало быть, решила перейти в атаку. Но Фудзио не нервничал, поскольку считал, что женщина не могла запомнить его, когда он привозил арбуз.

— Где же вы меня могли видеть? — спросил Фудзио. Отпираться было нельзя.

— Здесь, в этом доме. Фудзио даже растерялся.

— Вы приходили, чтобы меня сфотографировать.

— Я такого не припомню.

— Это точно были вы! Вы установили здесь скрытую фотокамеру. Она автоматически снимала меня, но пленки я вытащила из аппарата.

— А где же фотографии? — бросил с раздражением Фудзио.

— Я знаю, вы имеете какое-то отношение к соседнему фотоателье. Я это поняла! Каждый раз у меня там засвечивают негативы. Потом я стала отдавать пленку нашему знакомому, профессору Токийского университета.

— Ну и как вышли фотографии? Хорошо? — поинтересовался Фудзио, помня о своем расследовании, хотя беседа уже утомила его.

— Прекрасно!

— Можно взглянуть?

— А вы их засветили, не помните? — Жена доктора снова рассмеялась своим странным смехом заводной куклы.

— Засветил?!

— В прошлом месяце как-то был жуткий ливень. В тот день вы и засветили фото, разве не так?

— Да как же я их засветил?

— В дождливый день легко испортить, вы же сами так говорили. Неужели забыли? Вы их засвечиваете усилием воли.

— Ну, а фотоаппарат? Допустим, я его установил, и что дальше?

— Я попросила мужа, и он его убрал.

— Это же мой фотоаппарат, а вы мне его не вернули, получается, что украли. Ведь так? — спросил Фудзио.

— Я отнесла его в полицию, потому что поняла, что владелец фотоаппарата и владелец магнитофона — одно и то же лицо.

— Магнитофона?

— В прошлом году вы же установили магнитофон на крыше нашего дома и тайно записывали все наши разговоры.

Фудзио совсем опешил.

— Вы собрали много разной информации. Узнали, что мой муж был главным лечащим врачом высокопоставленных политиков из Советского Союза. Он их хорошо лечил, поэтому они и вывели войска из Афганистана.

Фудзио огляделся.

Только сейчас он понял болезненную атмосферу этого жилища. В нем не было живого движения. Окна и те заперты, поэтому ветер не продувает дом. Даже кружевные занавески на окнах не колыхались в закупоренной комнате со спертым, тяжелым воздухом.

Но дело было не только в отсутствии ветра.

В доме не росло ни единого растения со свежими, зеленеющими листьями, не стояло цветов в вазах, жизнь которых, естественно, коротка. Не слышалось звуков музыки, даже телевизор не работал. В доме совсем не было пыли, но казалось, что пыль покрыла толстым слоем всю мебель.

— Госпожа, разрешите мне выпить на кухне водички.

— Извольте.

Естественно, что жена Нагаты с опаской относится к нему — незнакомому мужчине, который, как она считает, установил прибор для тайного прослушивания разговоров и фотокамеру для крытых съемок.

Однако она продолжала безмятежно сидеть на диване.

Фудзио прошел на кухню. Как и следовало ожидать, здесь было не прибрано, в воздухе витал легкий запах гнили. Пластиковая упаковка от тофу, банка с прокисшими помидорами, обрезки кожицы кеты — объедки от продуктов, купленных вчера доктором Нагатой, — лежали в мусорном ведре, в углу рядом с мойкой.

Когда Фудзио вышел на улицу, его охватило неодолимое желание бежать от этого дома с привидениями куда глаза глядят.

Он ощущал странную усталость. С чувством отвращения он вспомнил яростное противоборство женщин, которых убивал. Затем наступала долгая грязная работа — выкопать яму, преодолевая сопротивление мерзлой земли, сбросить труп… Все это невозможно вспоминать без содрогания, но в запале он делал это и даже тогда не испытывал такого омерзения, как теперь.

Жена доктора Нагаты, наверное, душевнобольная, но Фудзио не мог сказать наверняка. Когда он работал в отеле, один из постояльцев, якобы обнаружив у себя в номере скрытую камеру, бросился предъявлять претензии администрации. Фудзио тогда работал носильщиком, был молод и неопытен, но ему пришло в голову, что клиенты, часто посещающие дома свиданий, страдают манией преследования.

Как потом объяснил ему старший коллега, такие люди действительно больны, они уверены, что за ними следят, что номер прослушивается, поэтому объяснять им что-либо бесполезно, нужно просто предоставить им другой номер.

Тогда Фудзио впервые столкнулся с больными шизофренией и понял, как тяжело им приходится. Они живут в постоянном напряжении.

Больше всего Фудзио поразило то, что в доме Нагаты совершенно не ощущалось течение времени. Там жили только мертвые, застывшие вещи. Когда ничто не меняется, ничто не приходит в упадок. Все вещи там были мумифицированы изначально. Символом этого дома сделались куклы. Раз они не росли, то и не старели. Куклы своими холодными глазами наблюдали за событиями.

Что происходит в доме Нагаты? Что он за человек? Неужели он берет взятки потому, что ему нужны деньги для больной жены? Для кого он купил голубые трусики?

Накануне Фудзио решил, что он приобрел их для тайной любовницы. Однако если жена Нагаты не могла покупать продукты, значит, она была не в состоянии покупать себе и нижнее белье. Если доктор Нагата относился к редкому типу заботливых мужей, то недоброжелательные пациенты были несправедливы — ведь теперь понятно, на кого он тратит деньги.

Вконец измученный, Фудзио вернулся домой и позвонил Юкико. Однако сколько он ни ждал, к телефону никто не подходил.

Вечерние газеты сообщали, что в одном из мусорных баков на побережье сборщик мусора нашел одежду Томоко Симады. Он приберег ее, подумав, что хорошие вещи жаль отправлять на мусоросжигательный завод. Услышав по телевизору, что погибшая Томоко была совершенно голой, он принес вещи в полицию, и семья Симады опознала одежду дочери.

глава 15. Игра в отмщение

Фудзио беспокоился уже потому, что Юкико не подошла к телефону. Она же говорила, что практически не выходит из дому! Она должна постоянно быть дома в ожидании Фудзио, должна встречать его.

Ни во что другое Фудзио не хотел верить.

Интересно, куда она могла пойти в такое время? Фудзио настойчиво продолжал звонить Юкико и, когда около восьми вечера наконец услышал в телефонной трубке ее голос, сразу успокоился. Однако, не скрывая раздражения, спросил:

— Куда это ты подевалась! Я ведь беспокоюсь, когда ты так долго не подходишь к телефону, — в его голосе прозвучали интонации обиженного ребенка.

— Сегодня утром умерла наша соседка, бабушка Ивамура.

— Что?!

— Сначала она чувствовала себя довольно хорошо. А сегодня утром пришла медсестра в палату — а бабушка уже мертвая. Кажется, даже соседки по палате не заметили, что старушка уже не дышит.

— Значит, это случилось не по недосмотру персонала?

На самом деле Фудзио хотел спросить: «Она умерла спокойно?» — но задал совершенно другой вопрос.

— Может, недосмотр имел место, а может, и нет. После определенного возраста человек способен умереть в любой момент. К тому же ее совсем оставили силы.

— Дочка-то пришла?

— Да, появилась, уладила все формальности и на этом успокоилась. Вероятно, так и должно быть. Но мне от этого очень грустно…

— А лечащий врач, что, ничего не сделал?

— Я точно не знаю. Негодяев среди врачей много. Я еще не разобралась, действительно ли Нагата из их числа. — Такие осторожные высказывания ничего не говорили Фудзио. — Я люблю слушать, о чем болтают люди, но нельзя верить всему, что они говорят. К тому же доктор не требовал денег от Ивамуры.

— Не требовал, поскольку было ясно, что она все равно не сможет много дать, разве не так? Ну, я ему покажу! — разозлился Фудзио.

— Как же ты ему «покажешь»? — Юкико, видимо, приняла его слова за шутку.

— Вот сейчас я это как раз и обдумаю.

— Если у тебя есть свободное время, то лучше бы подумал о том, как провести его более приятно.

— У меня сейчас самое приятное времяпрепровождение. Я борюсь за правое дело!

— Ненавижу то, что ты называешь борьбой за правое дело, — сказала Юкико.

— Это почему же?

— Людям, которые думают, что вершат правое дело, я предпочитаю людей, которые понимают, что совершают дурные поступки.