Соно Аяко - Синева небес Страница 63

— Уже вышел приказ министерства. Лет через пять в Хонго и Комабе станет слишком тесно, поэтому медицинское отделение будет в Миуре. Здание выстроят на холме. Вид оттуда будет просто сказочный. Правда, это пока не особенно разглашается.

Будь мальчишка постарше, он сразу бы понял, что это — чистейшей воды вранье, но мальчишка учился в начальной школе, а потому слушал с открытым ртом.

— Откуда вы знаете?

— Один мой родственник работает в Министерстве просвещения. В будущем общежитие медицинского отделения будет размещаться в окрестностях Йокосуки, уже сейчас ведутся строительные работы.

— Значит, цены на землю тоже поднимутся?

— Само собой.

— Это здорово! Нам от этого будет выгода.

— Я знаю, где будет корпус медицинского отделения. Хочешь, я свожу тебя в то место?

Фудзио не думал, что этот малолетний зазнайка соблазнится его приглашением. Скорее всего, он тут же откроет дверцу и смоется. Однако вопреки этому мальчик не двинулся с места.

— Поехали! Заводите, — велел он. — А то потом стемнеет и мы ничего не увидим.

Он произнес это таким тоном, словно отдавал приказание, и Фудзио внутри себя просто взбесился.

— Какой ты скорый!

— Терпеть не могу заторможенных людей!

Может быть, это был детский гонор. Мальчишка просто привык ко всеобщему поклонению. Но Фудзио не был способен на великодушие.

— А какая у вас работа? — поинтересовался мальчишка, продолжая сосредоточенно жевать резинку.

— Да служу в одной фирме. — Фудзио ответил незамысловато, не зная, что и сказать.

— В какой?

— По производству удобрений.

— По производству дерьма?! — Мальчишка демонстративно зажал нос рукой.

— Что ты понимаешь?! Удобрения не пахнут. Это же химические вещества.

— Из-за ваших химических веществ разваливается сельское хозяйство; после них на полях ничего сажать нельзя, разве не так? — Мальчик снова заговорил, как взрослый.

— Ну, значит, нам лучше вернуться лет на пятьдесят или сто назад. Тогда на полях разбрасывали навоз, везде роились мухи, и потом началась эпидемия полиомиелита. Но зато мы использовали органические вещества.

— Дерьмо! — Мальчишка опять зажал нос.

— А чем занимается твой отец? Тоже врач?

— Я не могу сказать, — мальчик внезапно стал серьезным, как взрослый человек.

— Служит в банке?

— Нет.

— Так почему же ты хочешь стать врачом?

— Я бы и политиком стать не отказался.

— Короче говоря, хочешь стать важной птицей, — хмыкнул Фудзио.

— А вам это не по душе, да? Разве людям не свойственно честолюбие?

— Мне не нравится, когда дети стремятся к власти.

— Не только дети. Взрослые тоже стремятся.

— А тебе не кажется, что это отвратительно?

— Вовсе нет. Если у тебя нет власти, кому ты нужен?

— А чем занимается твоя мама?

— Мама? Она вообще-то у меня хорошая. Есть, правда, один недостаток.

Фудзио даже почувствовал интерес.

— К мужчинам неравнодушна? — оскалился он.

— Глупости! — резко ответил мальчишка.

— Ты разозлился? Из-за того, что я так подумал о твоей матери?

— Ничего я не разозлился!

— Так что же это за «недостаток»?

— Дело прошлое… Однажды я как-то услышал ее разговор со знакомой: «Мой ребенок будет мне опорой в старости». Я что-то не припомню, чтобы обещал ей такое.

— Ты что, не собираешься заботиться о родителях?

— Я этого не говорю. Может, и буду, даже думаю, что буду. Но мне не нравится, когда родители решают за меня.

— Но они родили тебя, так что это само собой разумеется!

Мальчик усмехнулся, и Фудзио подумалось, что эта усмешка, несомненно, заменяет расхожую фразу: «Я не просил, чтобы меня рожали». Однако мальчишка перешел в наступление.

— А вы что, благодарны за то, что вас произвели на свет?

— В общем да. — Фудзио не хотел нарушать логику разговора. — А ты что, нет?

— А как вы думаете?

— Это же здорово, что ты появился на свет! Ты умный, целеустремленный, да и семья у вас, видно, богатая. Над тобой, случаем, дома не издеваются?

— Разве что друзья. Немного.

— А кто кроме них? Мальчик тихо рассмеялся:

— Судьба.

— Не будь таким задавакой.

— Я отвечу вам, когда женюсь и у меня появятся дети.

Это тоже был слишком дерзкий для такого юного возраста ответ.

— Ты уже хочешь жениться?

— Ну, наверное…

После этих слов мальчик снова напустил на себя простодушный вид и спросил:

— А вы женаты?

— Нет.

— Что же, в таком возрасте и еще не женаты?

— А у меня нет недостатка в женщинах.

— Но детей-то вам, наверное, хочется?

Это задело Фудзио за живое. Он не выносил, когда другие люди выражали вслух его мысли.

— Когда нет детей, некому передать свое дело, свои мечты, так?

— Но в этом есть свое преимущество — мне не о ком беспокоиться, ведь нет ни жены, ни детей, — с невольной искренностью ответил Фудзио.

— Да…

— Сомневаешься?

— Нет, но человек, который ни о ком не беспокоится и ничего не боится, — дурак.

— Дураком быть плохо. Но в отличие от твоих родителей я делаю, что хочу, поскольку мне не страшно. А не страшно мне потому, что мне нечего терять.

— А я много чего боюсь, — задумчиво протянул мальчишка.

— Чего же?

— Кладбищ… Там привидения бродят.

— Чушь какая! Что ты несешь?!

Фудзио пытался умничать и быть важным, как взрослый, но в разговоре с ребенком все время сбивался на ребячливый тон.

— Я маме пообещал…

— Что?

— Я как-то сказал ей: если ты умрешь, пусть твой призрак не приходит ко мне. Ведь если я умру раньше, ни за что не приду тебя пугать. А мама хочет являться мне после смерти. И хочет общаться с моим призраком.

— Так ты поэтому решил стать призраком?

— Я же пообещал.

— Перестань. Тебе это быстро наскучит. Устанешь! Тот мир далеко от этого мира.

— Но я так решил. К тому же мама все рассказала про тот мир.

Хотите, я вам объясню?

— Да мне это ни к чему. Я такими вещами не увлекаюсь.

— Почему?

— Что значит «почему»? Не интересно и все.

— Мне вас жаль. Очень жаль!

На Фудзио опять накатило бешенство:

— Укороти язык! Что значит «жаль»?

— Если у вас нет ни к чему интереса, значит, вы ни на что не годны. Вы просто коптите небо, верно? Просто живете.

Фудзио едва справился с собой.

— Разве плохо — просто жить?

— Плохо.

— А что такое в твоем понимании — «просто жить»? Кто, по-твоему, «просто живет»?

Мальчик немного подумал.

— Те, кто в электричке читает комиксы и газеты с результатами тотализатора.

— Это так твоя мама сказала?

— Ничего она не говорила. Я сам так считаю. Это же стыдно. Читать такие вещи можно, но лучше делать это дома.

— Да ты понимаешь, что на комиксах и результатах тотализатора люди расслабляются? — рявкнул Фудзио, поняв, что мальчишка, возможно, заметил брошенный на заднем сиденье сборник комиксов.

— Я не люблю людей, которые пьют, — выпалил мальчишка, хотя это слово никак нельзя было назвать ответом на бурную тираду Фудзио. — Вы выпиваете?

Фудзио был зол и поэтому решил во всем противоречить юному нахалу.

— Да, выпиваю. А твой отец, наверное, не пьет?

— Не пьет.

— Те, кто совсем не пьет, ужасные зануды.

Тут Фудзио стало неприятно. Он хотел поставить на место мальчишку, а обидел себя. Вышло глупо.

— Вам будет трудно понять, — снисходительно молвил юный нахал.

— Не больно-то и хотелось.

Мальчишке явно надоела эта перепалка. Он откинулся на спинку сиденья и положил голову на подголовник.

— Скоро мы приедем?

— Потерпи немного.

В запале Фудзио промахнулся и свернул не на тот проселок. Но это легко исправить. Что пшеничное поле, что капустное — особой разницы нет. Главное — найти подходящее безлюдное место. Правда, Фудзио пришлось дважды объехать один и тот же участок. Мальчик молчал. «Наверное, не заметил», — решил Фудзио.

Некоторое время оба не проронили ни слова.

— Дядя, а вы не обманули? — вдруг спросил мальчишка.

— В смысле?

— Здесь нет никакой стройки.

«Все же заметил, гаденыш, что машина дважды прошла один и тот же поворот», — подумал Фудзио.

— Ну, если ты думаешь, что я лгу. — Пусть будет так. Мне наплевать.

— Зачем такая грубая ложь? Потом будет трудно выкрутиться.

— Не стоит так беспокоиться за меня.

— Поехали обратно. Раз стройки нет, то и делать тут нечего. Фудзио молча вел машину.

Мальчик, словно о чем-то догадываясь, замолчал. Вскоре дорога совсем опустела. Крестьяне, трудившиеся на своих полях, разъехались по домам. Фудзио затормозил.

— Это здесь. Здесь будет здание медицинского отделения.

— Да бросьте, дядя!