Лесли Горвиц - Формула смерти Страница 9

— После подержанной «импалы», приобретенной на аукционе за двести долларов, сразу как только получил водительское удостоверение? Его машин я ни разу не видел.

— Этот шикарный, серебристого цвета «порше» пробыл у него около года. Однажды вечером он вывел Саманту во двор, когда я была на работе, и переехал ее.

Майкл был поражен. Таких вещей за его братом не водилось.

— Алан нарочно задавил ее машиной? Не может быть!

— Еще как может. Он сказал, что Саманта действовала ему на нервы, и больше ее переносить у него не было сил. Но самое главное, он не убил ее, а только сломал позвоночник и не позволил мне отвезти ее в ветлечебницу, где бы ее усыпили. Мы всю ночь сидели и смотрели, как она умирает. Это было ужасно! В нем уже не оставалось ничего, за что я любила его раньше. Он сам не сознавал, что с ним творится. Что до меня, так уж лучше, что он умер. По крайней мере, теперь я могу завести другую собаку и спокойно оставлять ее дома, когда ухожу на работу.

Глава 6

В жаркие летние дни, подобные этому, город представлял собой зону боевых действий, покину-тую всеми, кроме тех несчастных изгоев, которых никто не собирался предупреждать. Только к вечеру жара немного спадала, люди отваживались выйти на улицы.

У него не было постоянного имени — их было много, так же как и профессий, занятий и приключений прошлой жизни, что являлось признаком не столько хищников, сколько ловцов. В его жизни только единственный человек значил многое — только один сумел зажечь огонь и заставил почувствовать себя живым, а до тех пор пока не найдется другой, кто так же вернет ему жизнь, он останется ловцом — упорным и безжалостным. Ему представлялось, что стоит взглянуть в глаза человеку, чтобы почувствовать — это тот, кого он ищет.

Вечером в четверг, когда еще не совсем стемнело, он сидел у фонтана недалеко от Центра Линкольна. Фонари, окружавшие площадь со всех сторон, заливали мостовую золотым и бежевым светом, кафе ломились от посетителей, возбужденные группы театралов спешили услышать своего Моцарта и Пальяччи, женщины в строгих черных и белых платьях выглядели великолепно, мужчины — красавцами и хозяевами судьбы.

Приближалось время начала представлений, площадь пустела, и на ней оставались только те, кто пришел сюда увидеть все это великолепие и почувствовать себя частью возбужденной толпы — не имевшие денег, любовника или любовницы, друга или подруги, спасавшиеся от одиночества. Именно они, главным образом, интересовали человека у фонтана.

Женщина, которую он высмотрел, выглядела лет на сорок, небольшого роста, полная, обеспокоенная тем, как смотрится со стороны. Весь ее вид: черная шляпка, светлая блузка и юбка с оборками — подсказывал ему, что она надеялась попасть на представление и подцепить какого-либо кавалера — в этот вечер, вполне возможно, как и в предыдущие, ей некуда было деться от одиночества.

— Извините, могу предложить билетик на Алисию де Ляррокка? — произнес он вкрадчивым голосом.

Незнакомка подняла изумленные глаза — в них отразилось недоверие пополам с надеждой, рассеять которые ничего не стоило: его сестра не смогла прийти на представление, билет у него, жаль, если пропадет, и вот уже подозрительность сменилась благорасположением. Ему стало смешно: наверное, со стороны он выглядит приятным, утонченным, изысканно одетым молодым человеком, к тому же недурным собой! Сколько раз удавалось производить впечатление неотразимого кавалера, знакомясь таким вот образом — она не сводила с него глаз, пока не ощутила на себе его изучающий, пристальный взгляд. Вспыхнув, женщина отвернулась.

— Не знаю…

Не дурнушка, хотя, очевидно, считала себя таковой, пытаясь сгладить это впечатление короткой мальчишеской прической, а навязчивое желание понравиться только отпугивало от нее мужчин.

— У вас другие планы? — спросил он, услышав звонок, собиравший счастливых обладателей билетов под своды Элис Талли-Холла.

— Нет, но… Боюсь, не могу позволить…

— Не беспокойтесь. Неужели я выгляжу человеком без денег? Какое удовольствие насладиться Моцартом вместе с вами! А не захотите оставаться в долгу, угостите после концерта чашечкой кофе. Идет?

Билет, появившийся в его руках, произвел магическое действие, и он понял: она пропала.

Когда замерли последние звуки Двадцать первого концерта Моцарта для фортепьяно, он уже знал, что ее зовут Молли Гительман, разведена и работает в фирме, занимающейся связями с общественностью.

— Никаких перспектив, — сообщила она ему. — Нужно подыскать что-то другое.

По этому городу бродит много таких же, как она: неприкаянных, не разучившихся думать, как-то существующих, зарабатывающих меньше, чем им хотелось бы, терзаемых неотвязной мыслью о том, что они потерялись в этой жизни, ее нужно как-то изменить, но как — они не знали.

Он отрекомендовался Дэном Моррисом, драматургом, достигшим успеха в южных штатах и теперь делающим карьеру в большом городе. Перечисленные названия пьес: «Белое каление», «Последний в очереди», «Запомнить, чтобы забыть» — производили впечатление, хотя только что были выдуманы.

Он предложил ей зайти в кафе «Джинджер Мэн», находившееся в нескольких кварталах от площади.

В баре яблоку негде было упасть — это его и привлекало: возникни к нему профессиональный интерес, официанты вряд ли вспомнят джентльмена в белом пиджаке и хорошо сидящих брюках, и уж, конечно, не смогут его описать.

Молли разговорилась и трещала без умолку, видимо, впервые за долгое время получив возможность выговориться.

— Мой муж, Филип, ненавидел концерты и, если я его затаскивала в концертный зал, музыку не слушал, а глазел по сторонам. Это меня не волновало до тех пор, пока он не запретил мне ходить на концерты даже с подругами. Вы не можете себе представить, каким он оказался ревнивцем.

Собеседник искренне ей сочувствовал. Попав однажды в колею, она вряд ли когда-нибудь из нее выберется, даже если в один прекрасный день соберет все мужество, уйдет с постылой работы и найдет другую, более оплачиваемую, но надежд никаких: мужчина, которого ждет и создала в воображении, никогда не явится на белом коне, чтобы спасти ее; она состарится и станет желчной, подруги отвернутся, и раньше всех те, кому удалось удачно выйти замуж. Ее оптимизм угаснет и вскоре станет насквозь фальшивым, даже для нее самой. Вот и придется сесть и горько заплакать.

Когда заказанные напитки были выпиты, он предложил отвезти ее домой.

— Я живу в верхней части города, недалеко от Колумбии, — сказала она неуверенно.

— С удовольствием отвезу вас и туда. Моя машина припаркована за углом.

— Вы не боитесь сделать большой крюк? — она не любила никого обременять.

— Буду рад сделать даже изрядный крюк.

— Хорошо, согласна. Конечно, это очень мило с вашей стороны.

Пятнадцать минут спустя он притормозил у здания красного кирпича, претендующего на некоторую респектабельность. Дверь была закрыта, швейцара не было видно. Она начала шарить в сумочке в поиске ключей.

— Я уверена, что положила их сюда.

— Молли?

— Что?

— Вы хотите испытать нечто такое, о чем раньше даже не догадывались? Я имею в виду нечто возбуждающее и захватывающее?

Она посмотрела на него подозрительно:

— О чем вы говорите?

Конечно же, она подумала, что он хотел бы очутиться в ее постели.

— О таинстве.

Эти слова поставили ее в тупик, она не имела ни малейшего представления, о чем идет речь.

— Нечто вроде ритуала, — уточнил он.

— Какого ритуала? — она все еще полагала, что речь идет о сексе.

— Приватный религиозный ритуал, Молли. Для меня он значит очень много. Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем возможность разделить его с вами.

Она была заинтригована, хотя и напугана таким предложением.

— Это долго? — спросила она после некоторого раздумья. — Мне завтра рано вставать на работу.

— Всего несколько минут. Ритуал до смешного прост. Если вы не хотите мне помочь, скажите просто — нет.

— Ну… — она все еще колебалась, и он уже знал ее ответ. Такими вот моментами, когда качается чаша весов, он особенно дорожил: человек выбирал — жить или умереть?

— Если недолго, почему бы и нет?

— Действительно, почему бы и нет, — согласился он, взяв ее за локоть.

Глава 7

— Меня поразило известие о смерти вашего брата, — говорил Колин Грей, сопровождая Майкла по лабиринтам коридоров и кабинетов, представлявших собой офис «Колони Сэксон». — Одно дело, когда что-то случается с незнакомым или когда читаешь в газетах, но когда счеты с жизнью сводит кто-то из твоих друзей… Мы все еще находимся под впечатлением случившегося.

Колину едва перевалило за тридцать, но выглядел он гораздо моложе, наверное, из-за почти детского лица и светлых волос, так и норовивших упасть на глаза всякий раз, когда он делал резкое движение. Посматривая на него, Майкл подумал, что никогда бы не доверил свои деньги, водись они у него, такому банкиру.