Антон Ульрих - Гурман. Воспитание вкуса Страница 9

Антуан засмеялся вместе с ним, хоть и половины рассказанного не понял.

– Умеешь ли ты, милый, играть в эту замечательную игру? – обратился к нему Медичи, кивая головой на шахматы.

Мальчик отрицательно покачал головой. На укоризненный взгляд старика Легация поспешно объяснила, что во Франции очень слабо распространена игра в шахматы, она сама давно не играла, а потому дедушка так легко смог ее обыграть. Старик погрозил Летиции скрюченным пальцем и стал неторопливо объяснять Антуану названия стоящих на шахматном столике фигур и правила игры. Было видно, что правнук вызвал у него искреннюю симпатию.

Похороны отца Летиции прошли пышно. Казалось, весь город собрался в церкви Санта-Мария делла Кармине попрощаться с Медичи. Старый архиепископ Тосканский лично руководил похоронами племянника. На Антуана, сидевшего в первом ряду рядом с матерью, огромное впечатление произвело местное распятие. Он с удивлением заметил, что Иисус Христос был на нем прибит гвоздями к кресту не в ладони, а чуть ниже кистей рук. Двоюродный прадедушка объяснил ему потом, что это единственное в мире, не соответствующее канонам римско-католической церкви распятие, отображающее анатомические особенности реального распятия человека.

Три месяца, проведенные Антуаном во Флоренции, пролетели для него как один день. Старик почти ежедневно выезжал на прогулку, на которую частенько брал с собой мальчика. Раскатывая в открытой легкой коляске по улицам города, сидящий в обитом шелком кресле архиепископ Тосканский вызывал у Антуана искреннее восхищение. Народ заламывал перед ним шапки и кланялся, просили благословения, старик лениво крестил воздух иссохшей скрюченной рукой с нанизанными на пальцы бесчисленными перстнями с драгоценными камнями. Во время поездок прадедушка рассказал правнуку множество историй семейства Медичи. Поведал он, в частности, что его племянник, дед Антуана и отец Летиции, умер от остановки сердца прямо на известной флорентийской куртизанке Мальвине Гоцци во время оргии, устроенной им по случаю своего шестидесятилетия.

– Только матери своей не вздумай рассказывать о том, что сейчас слышал, – предупредил, строго глядя на правнука, старик. – Да, не наш он был, не нашей крови. А ты – наш! Ты – настоящий Медичи. Летиция рассказала мне, что ты любишь смотреть на казни.

Антуан кивнул.

– Si, senor.

И прадед повез его в галерею Уффици смотреть знаменитые картины известнейших итальянских живописцев, собранные там и тщательно оберегаемые. Белоснежная мантия архиепископа всюду открывала ему двери, пусть и закрытые для прочих. В галерее оказалась замечательная коллекция картин. Оставив без внимания работы Тициана, Леонардо да Винчи и Рафаэля, старик сразу повел любознательного мальчика к своим любимым картинам.

– Вот это, мой милый Антонио, нравится всем Медичи. Во всяком случае, всем настоящим Медичи, – поправился кардинал, подводя правнука к знаменитому «Святому Себастьяну».

Антуан во все глаза смотрел на чрезвычайно ярко и живо выписанное художником молодое тело мученика, из которого торчали выпущенные римскими язычниками стрелы.

– Как видишь, жить ему осталось недолго, – прокомментировал старик. – Думаю, следующего утра Себастьян уже не увидел.

Он, медленно шаркая, поддерживаемый с двух сторон под локти почтительными служками, прошел в следующий зал и представил маленькому Антуану еще один шедевр, восхищавший, по словам двоюродного прадеда, всех настоящих Медичи.

– «Мучение Сатира». Обрати внимание, как грамотно с него снимают кожу. Если человека подвесить вниз головой, то кровь задержится в мозге и болевой шок наступит не скоро. Таким образом, человек будет находиться в сознании долгое время, гораздо дольше, чем при обычном расположении тела. И еще, видишь, как хорошо сделан разрез. Сразу видно, что Аполлон был мастером потрошить конкурентов. После такого разреза кожу с человека можно снять так же легко, как перчатку с руки. – Старик ткнул морщинистой рукой в тело несчастного сатира, вздумавшего, согласно легенде, состязаться в умении играть на свирели с самим Аполлоном.

Антуан с серьезным видом выслушивал объяснения прадедушки, заложив руки за спину и глядя огромными синими глазами на картину.

– По этой картине можно изучать анатомию, – закончил комментарий старик и повел правнука дальше.

Наслаждение настоящим, по мнению Медичи, искусством продолжалось до самого вечера, пока часы на здании ратуши напротив не пробили шесть часов.

Вечером того же дня Антуан впервые обыграл Летицию в шахматы. Возможно, мать поддалась сыну, но это не имело для мальчика никакого значения. В ту ночь он заснул самым счастливым на свете.

Настал последний день пребывания Летиции с сыном под родительским кровом. Перед отъездом у нее со старым Медичи состоялся секретный разговор по поводу Антуана.

– Дорогая моя Летиция, Антонио – настоящий Медичи, в этом нет никаких сомнений, – скрипучим голосом вещал старик. – Он развит не по годам. Его мозг все более оттачивается, а интересы все стремительнее утончаются. Скоро он пойдет по стопам своего прадеда, моего деда, великого герцога Медичи! – изрек старый архиепископ.

Рассудительность на сей раз оставила Летицию, и та, ахнув, прикрыла рот рукой.

– Ничего страшного, дитя мое. Все имеет свои преимущества. Это не так уж и плохо, если ничто в этом мире не изменится.

На следующее утро карета с Антуаном и его матерью отправилась обратно в Бордо. В завершение следует упомянуть о том, что Летиция увезла с собой в родовой замок Мортиньяков часть огромной библиотеки своего отца, завещанной им дочери среди прочего. На этом настоял дальновидный архиепископ, который рекомендовал Летиции серьезно заняться просвещением Антуана, приучая его к чтению, самому благородному из всех занятий.

Глава четвертая

ЕГО КРОВЬ

Наступила осень, пора, когда крестьяне принимались собирать урожай, а виноделы – уминать в бочках виноград, и в провинции появилась новая группа контрабандистов, незаконно торговавших солью. Первым об этом узнал Одноглазый Валет вскоре после возвращения из Флоренции Летиции и Антуана. Одноглазый Валет срочно приказал запрячь коляску и спешно примчался в кабачок, в котором, как ему было известно, любил проводить свободное время Люка Мясник. Рассказав Мяснику о появлении конкурентов, Одноглазый Валет спросил, что им делать.

– Как всегда, дружище, продавать соль под патронажем моего и твоего господина, маркиза, – ухмыляясь по своей противной привычке, ответил Люка и подозвал стоявшего у дверей мальчишку, сына кабатчика: – Эй, малец, знаешь Петита?

Мальчишка, поймав брошенный Мясником пять солье, согласно кивнул головой.

– Беги к нему и скажи, чтобы спешно собирал отряд и ехал в замок господина маркиза, – распорядился Люка Мясник и хлопнул Одноглазого по спине огромной ручищей. – Думаю, лишние мешки с солью нам не помешают, а?

Одноглазый Валет заулыбался в предвкушении прибыли и отправился восвояси. Мясник же допил вино, вскочил в седло своего каурого коня и ускакал в замок Мортиньяков.

Маркиз, узнав о появлении конкурентов, обрадовался. Уже давно никто из контрабандистов не осмеливался появляться в Бордо, где незаконной торговлей солью монопольно распоряжался сам интендант провинции. Жоржу надоело ездить вместе со своим отрядом мытарей к нестроптивым крестьянам, и он жаждал развлечений.

Когда во дворе замка собрались сподручные Мясника, де Ланж, уже готовый к походу, внезапно решил, что сыну будет интересно отправиться вместе с ним посмотреть на настоящую мужскую забаву. Маркиз заметил, что после поездки в Италию мальчик стал замкнут, стараясь уклоняться от общения с отцом.

На самом деле Антуан про себя считал отца недостаточно утонченным, не дотягивающим до Meдичи. Последние месяцы Жорж вел все больше сидячий образ жизни, проводя время в пыточной камере, или сверяя с дядюшкой Фронтеном отчисления в казну, или же подсчитывая прибыль в амбаре Нуаре, перепроверяя хитрого Одноглазого Валета, или же балагуря в кругу аристократов за пиршественным столом. От подобного времяпрепровождения он сильно раздался вширь и уже мало напоминал того худощавого юношу, приехавшего в Бордо и громогласно объявившего с помоста о том, что все казни в провинции впредь будут совершаться только с его разрешения. Отцовские шутки огрубели, приняли пошловатый оттенок, да и одеваться Жорж стал куда более просто, провинциально. Наблюдательный ребенок не мог не заметить подобных изменений и начал избегать отца. Тогда де Ланж решил приблизить к себе сына.

Маркиз, сидя на коне, начал уже немного злиться, когда наконец Антуан, одетый и собранный в поход, вышел во двор замка. Увидев сына, которого по настоянию матери укутали в теплую курточку, подбитую волчьим мехом, на голову надели теплую лисью шапку с хвостом позади, явно великоватую, а на пояс нацепили по его же требованию длинный охотничий нож в кожаных ножнах, молодчики загоготали. Антуан действительно представлял уморительное зрелище, со стороны смотрясь, как маленький разбойник. Мясник цыкнул на отряд, подхватил маленького господина, усадил на лошадь перед маркизом, и вся кавалькада со свистом и гиканьем выехала из замка. Антуан оглянулся и увидел, что из окна за их отъездом наблюдает Летиция. Мать была не против приучения сына к жестокой взрослой жизни, она лишь просила Жоржа быть осторожнее, ведь в этот раз с ним будет Антуан.