Коллектив авторов - Последнее плавание адмирала Страница 10

Когда горничная ушла, инспектор Ридж откинулся на спинку кресла и принялся размышлять над тем, что услышал. Суждения горничной об отношениях Эльмы Фицджеральд с дядей и женихом могли быть ошибочными. Вопрос о внезапно возникавшем внимании мисс Фицджеральд к своей внешности на данный момент находился вне его понимания. Но вот исчезновение платья и туфель, которые были на ней в момент трагедии – или, в любом случае, в тот трагический вечер, – имело особое значение. Могла ли мисс Фицджеральд каким-то образом быть связана со смертью своего дяди? Услышав это известие, она не выглядела ни удивленной, ни удрученной, но будь она виновной – или даже знавшей о случившемся, – разве не могла бы разыграть изумление и печаль? Однако рано строить какие-либо предположения, не говоря уже о версиях. Сначала предстояло собрать множество фактов.

Начать хотя бы с газеты. Как она оказалась в кармане у покойного? Ридж знал, что самый поздний выпуск лондонской «Вечерней газеты» попадает в Уинмут не раньше восьми пятидесяти – экспрессом, которым, по совпадению, прибыл Артур Холланд. Несомненно, один экземпляр доставляют в Рэндел-Крофт около девяти часов вечера, а адмирал вышел из дома в семь пятнадцать, чтобы поужинать у викария. Если только он не взял газету из дома викария, то это могло означать, что Пинестон вернулся в Рэндел-Крофт после того, как покинул викария в десять часов. Но тогда почему газета оказалась в кармане его плаща? Вернулся ли он, чтобы взять ее и прочитать на свежем воздухе – но ведь это представлялось невероятным? Или же адмирал, возвращаясь в Рэндел-Крофт, кого-то встретил – не мальчишку-рассыльного, для этого было слишком поздно. Тогда кого-то, кто принес или привез газету с собой, вероятно, даже из Лондона. Артура Холланда, который провел вечер на берегу моря и рано лег спать – причем один. Но это опять же предположения – а ему требовались факты. Ридж позвонил:

– Эмери, ваш хозяин выписывал лондонскую «Вечернюю газету»?

– Да, сэр. Мальчишка от Толуисла приносит ее вечером, примерно около девяти.

– Газету доставили сюда вчера вечером?

– Да, сэр, – ответил Эмери с выражением легкого удивления на пухлом лице.

– Куда вы ее положили?

– На столик в зале.

– Она еще там?

– Не могу сказать.

– Пойдите и посмотрите и, если ее там нет, узнайте, убрали ли ее.

Эмери нехотя вышел за дверь. Ридж решил, что до возвращения передвигавшегося черепашьими темпами дворецкого пройдет, по крайней мере, минут десять, поэтому потянулся к стоявшему на письменном столе телефону и позвонил Толуислу, владельцу уинмутской книжной и канцелярской лавки. Номер оказался занят, и Ридж позволил себе вернуться к мыслям о пропавшем платье. Он вспомнил, что когда отослал Эмери попросить мисс Фицджеральд спуститься и переговорить с ним, дворецкий вернулся через десять минут со словами, что хозяйка придет через четверть часа. Таким образом, возник интервал в двадцать пять минут между его распоряжением и появлением мисс Фицджеральд. Оправдывал ли ее внешний вид – в высшей степени небрежный – столь долгую задержку? Объяснял ли он ее? Существовала ли вероятность того, что эта загадочная «племянница» прятала одежду?

Резко зазвонил телефон.

– Я хотел бы поговорить с мистером Толуислом. Это вы, мистер Толуисл? Говорит инспектор Ридж. Мне нужна кое-какая информация, конфиденциально. Звучит банально, но это не так. Вы доставляете газеты викарию Лингхема, преподобному Маунту? Он получает последний выпуск лондонской «Вечерней газеты»? Отказался от подписки в конце прошлого года? И как объяснил? А, портит утреннее настроение, да, понимаю. А кто-нибудь еще может осуществлять ему доставку? Нет, иначе вы бы, конечно, об этом узнали. Благодарю вас, мистер Толуисл. И прошу вас, никому о нашем разговоре. Позднее я вам все объясню.

Это снимало вопрос о том, брал ли адмирал газету в доме викария. Оставались два варианта. Или он вернулся в дом, взял газету, а затем снова вышел. Или встретил кого-то на улице, и тот человек по какой-то причине дал ему газету.

Раздраженный долгим отсутствием Эмери, Ридж отправился на его поиски. В зале дворецкого не было, однако там стоял полицейский констебль Хемпстед.

– Прибыл доложить, что тело отправлено в похоронную контору, сэр. Я сдал его по всей форме и получил расписку.

Инспектор заморгал. Вот что значит расторопность.

– Хорошо, – кивнул он. – По-моему, вы говорили, что этот дом не на вашем участке?

– Не на моем, сэр, но ведь там обнаружили труп.

– И вы считаете своим долгом проследить, чтобы его присутствие должно быть надлежащим образом задокументировано?

– Это на ваше усмотрение, сэр.

Ридж улыбнулся. Он знал, что смышленому молодому констеблю не терпится поучаствовать в настоящем расследовании.

– Ну хорошо, – сказал он. – Вот вам задание: отправляйтесь в лодочный сарай и выясните у сержанта Эпплтона, обнаружил ли тот что-нибудь важное. Нет, я с вами. Если там что-то есть, я хочу сам это увидеть. К тому же нельзя держать в сарае сержанта целый день.

Забыв о газете, инспектор Ридж вместе с констеблем Хемпстедом направились через парк к лодочному сараю. По дороге спросил подчиненного, не заметил ли тот в этом деле чего-либо необычное, привлекающее внимание.

– Кое-что, сэр. Прежде всего, одежда на трупе была почти сухой, а на спине – совсем сухой. Но вчера вечером выпала густая роса. Если бы он пролежал в траве или даже в лодке, начиная с полуночи – как вы помните, сэр, доктор Грайс датировал время смерти примерно полуночью, – то разве его одежда не намокла бы?

Инспектор Ридж с интересом посмотрел на констебля:

– Из чего вы делаете вывод…

– Что адмирала убили в помещении и оставили там – по крайней мере, под крышей – на некоторое время после убийства.

Инспектор молчал так долго, что Хемпстед испугался, не превысил ли он свои полномочия. Однако как только они дошли до лодочного сарая, Ридж произнес:

– Верно подмечено, вернемся к этому позднее. А, Эпплтон, извините, что заставил вас ждать. Что-нибудь нашли?

Сержант уголовной полиции Эпплтон был крепким мужчиной с серьезным и значительным лицом. Его талант сыщика проявлялся скорее в упорстве обнаружения и прослеживания мелких улик, чем в способности выстраивать версии на их основании.

– Только два подозрительных обстоятельства, сэр. Лодка чистая и довольно мокрая изнутри – похоже на то, что ее недавно отдраили. Это первое. Второе – она поставлена носом к берегу. Сыновья викария утверждают, будто адмирал всегда швартовал лодку к берегу кормой, чтобы в случае необходимости можно было отплыть, не теряя времени на разворот.

– А, морская косточка? Это следует отметить. Больше ничего? Ни крови, ни признаков борьбы, ни следов обуви, ни отпечатков пальцев?

– Первые два отсутствуют, сэр. Есть парочка отчетливых следов ног, которые я прикрыл досками, и, похоже, здесь множество отпечатков пальцев – по всей лодке и на веслах.

– Придется осмотреть их. Версии есть, Эпплтон?

– Никаких, сэр.

Инспектор уселся на берегу реки и жестом пригласил своих подчиненных последовать его примеру.

– Закурим? – предложил он, вынимая из кармана трубку. – Когда куришь, лучше думается, а думать нам сейчас необходимо. Самое первое – шляпа викария. Почему она оказалась в лодке?

– Подброшена виновным в убийстве, чтобы навести подозрения на викария, – предположил сержант Эпплтон.

– Варианты есть, Хемпстед?

– Да. Викарий сам ее там оставил, а потом забыл об этом.

– Он заявил, что шляпа была у него на голове, когда вчера вечером он провожал адмирала после ужина, и что оставил ее на скамейке в беседке.

– А если викарий после этого поплыл на лодке, сэр?

– Вы имеете в виду… ладно, не важно, что вы имеете в виду. А зачем обрезали носовой фалинь?

– Кто-то очень торопился, – произнес Эпплтон.

– Кто-то хотел навести на мысль, что лодку украли, – пробормотал Хемпстед.

– И уключины были сняты, – продолжил инспектор, внеся свою лепту в предположения, – или оттого, что тело перебросили в лодку викария из другой посудины, а затем резанули и пустили ее дрейфовать. Вас устраивает подобное объяснение, Хемпстед, а?

– Да, сэр.

– А теперь, может кто-нибудь объяснить, почему труп обнаружили именно там и тогда? – спросил инспектор, мысленно добавив: «И именно это тело?»

Сержант Эпплтон оживился:

– Сэр, я над этим поразмыслил, пока тут ждал. Если убийство было совершено в полночь, как утверждает доктор Грайс, и лодку пустили в дрейф, ее бы унесло прямо в море, потому что тогда был полный отлив. Моя версия такова: убийство совершили в нескольких километрах выше по течению, и прежде чем лодка доплыла до Уинмута, отлив сменился приливом и лодку принесло обратно туда, где ее и обнаружили.

– В котором часу отлив сменился приливом?

– По словам мистера Уэра, сэр, примерно в три сорок пять утра, – ответил Хемпстед.