Андрей Кивинов - Идеальный охотник Страница 10

Почему же сорвалась? Она ненавидела себя за минутную слабость, за то, что не смогла поставить паршивца на место. Спокойно и хладнокровно. Вместо этого поддалась эмоциям. Может, потому, что подобный тип мужчин терпеть не могла. Самоуверенных и беспардонных. Еще со школы. В восьмом классе ей нравился один парнишка, к несчастью отличник, с которым она сидела за одной партой. Нравился до тех пор, пока прилюдно не обозвал ее дебилкой за то, что не смогла сказать у доски, чему равно число пи до шестого порядка.

Интересно, Копейкин назвал ее симпатичной ради красного словца? Или?..

Ольга достала из сумки зеркальце. Белки красные, наверно от хлорки. Попробовала посмотреть на себя глазами этого кривляки. Понять, где просчиталась, дав повод скатиться на личности. Кого он мог увидеть? Если абстрагироваться от содержания, а взять только форму. В смысле — формы. Насчет фигуры она не волновалась. Практически ежедневные тренировки — ничего лишнего, в смысле жира. Одежда — брючная пара, белая блузка под горло, так называемый унисекс, не подчеркивала достоинств, а скорее нивелировала их. Она специально так одевалась, чтобы не вызывать у подопечных или сослуживцев ненужных эротических фантазий. Поэтому обычно и не красилась на работе. Так, легкий мазок блеска для губ. Иногда — взмах кисточкой для ресниц. В особых случаях. Сейчас случай был не особый. Вот и хорошо — по крайней мере, тушь по щекам не потекла. Она подошла поближе к окну.

Толстяк дежурный отдавал лаконичные команды водителю, заботливо протиравшему тряпочкой борт «УАЗа».

— Давай в аварийку. У Копейкина опять течет.

— Откуда? С конца? Гы-гы-гы… А чего, не позвонить?

— Занято. Утонем.

Ольга загасила недокуренную сигарету. Ничего… Еще посмотрим, кто будет смеяться последним. Кто кому покажет средний палец. Она поставит на место этого ухаря. Не таких обламывали. Ее эмоции — всего лишь минутная слабость.

Царь Борис затачивал деревянную палку подарочным перочинным ножом, сидя на скамеечке под окном собственного кабинета. Кол получался не очень острым, шефу явно не хватало навыков. Или ножу остроты.

— Борис Дмитриевич, это для кого?

Он обернулся, за спиной стояла Ольга. Вопрос был задан с легкой иронией, с которой врачи-психиатры обычно интересуются у буйных пациентов самочувствием. «Ну-с, голубчик, как мы себя самочувствуем?»

Царев поднял кол, приложил к глазу, словно снайперскую винтовку, проверяя прямоту изделия. При этом состроил такую гримасу, с которой Григорий Лепс поет трагические песни. Губы в виде перевернутой вниз подковы.

— Против оборотня только осина и помогает.

— А-а-а…

Ольга улыбнулась, вспомнив старый анекдот. «Если проткнуть оборотня осиновым колом, он умрет. Можно подумать, если проткнуть колом обыкновенного человека, он останется жить».

— Да дерево хочу подпереть! Никому ведь дела нет. Все сам. — Шеф с обидой кивнул на тощую березку, росшую прямо во дворе. Березка действительно загибалась и без терапии рисковала превратиться в обычную палку, воткнутую в землю. — Ну что там по Копейкину?

Ольга присела рядом. Царев не допускал панибратства, но и не относился к руководителям, заставлявшим подчиненных щелкать каблуками и соблюдать казарменную дисциплину. Даже если подчиненная — женщина.

— Надо его работать.

— Да? Уверена?

— Наш клиент.

— Что-то конкретное?

— Интуиция.

Царев попробовал пальцем остроту кола, поднялся и подошел к березоньке.

— Про интуицию судье и руководству не объяснить. Желательно что-нибудь материальное.

— Будет материальное. Я напишу справку и подготовлю постановление.

— Ну смотри. Правила игры знаешь, не тебе объяснять. Либо он садится или увольняется, либо необоснованная разработка со всеми вытекающими. А тебе это сейчас совсем некстати.

Царев не пугал. За необоснованную разработку сотрудника можно получить по шапке от вышестоящих командиров. Хотя и не сильно. В самом тяжком случае — выговор или лишение премии.

— Почему некстати?

Царев поднял саперную лопатку и принялся долбить твердую, как асфальт, землю.

— У нас вакансия в отделении гласных проверок, ты знаешь… Я выдвинул твою кандидатуру.

Юрьевский отдел собственной безопасности подчинялся не только генералу Моржову, но и областному Управлению. Там и принимали решения о крупных кадровых перестановках.

— Но… Вы даже не спросили, согласна ли я?

— А зачем? — простодушно пояснил Борис Дмитриевич. — Начнутся терзания, сомнения. И потом, сама ж говорила, что надо расти… Вот и расти. Должность серьезная, ответственная. Лучшей кандидатуры нам не сыскать.

В отделении гласных проверок трудился исключительно женский коллектив. И ставить начальником мужика действительно не очень разумно. Будет сильно отвлекаться, особенно если не женатый.

— Ты, надеюсь, не против?

— В принципе нет…

Ольга не лукавила, работа в отделении гласных проверок не такая нервная, как у куратора. Опять-таки, начальник отделения — одновременно второй заместитель Царева, а значит, возможен карьерный рост, потолок звания повыше. Рабочий день относительно нормирован, не то что сейчас. И никаких разработок, от которых сплошная головная боль. Правда, не известно еще, что лучше — спокойная рутина или периодическая нервотрепка.

— Вот и отлично… Но если будут взыскания, тебя не утвердят. Поэтому подумай, прикинь хорошенько. Уверена, что Копейкина посадишь?

— Уверена. Посажу.

Голос дрогнул, но не до такой степени, чтоб это заметил шеф.

— Хорошо, готовь бумаги. Бойкова в помощь возьми. Не помешает. Если убийство того — азербайджанца, его рук дело, то он очень опасный человек.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Я даже не почувствовала ничего. Он просто ко мне прижался. А когда вышла, все и посыпалось.

Блондинка показала днище сумочки, на котором зияла рваная рана.

— У дверей стояли? — буднично уточнил Копейкин.

— Да…

— И на первой же остановке он вышел.

— Точно! Вы его знаете?

— Сколько было денег? — спросил опер, не ответив на вопрос.

— Шестнадцать тысяч с мелочью… Вся зарплата за месяц. И документы. Паспорт, права… Сволочи…

Потерпевшая разревелась, размазывая тушь по щекам. Копейкин не успокаивал, водички не предлагал. Сама виновата. Нечего варежкой хлопать. Когда сопли у блондинки кончились, трезво и жестко объяснил позицию:

— Значит, так. Деньги не вернем, говорю сразу. Пишите заявление, не пишите. Считайте, что потеряли. Документы восстановить помогу. Устроит?

Ответить девушка не успела — в кабинете появился еще один персонаж. Небритый мужичок лет пятидесяти, в форме сантехника и с ящиком инструментов. Пивной выхлоп намекал, что он не из серьезных деловых кругов.

— Привет честной компании… Дежурный прислал. Трубу чинить. Где она?

— Да… Вон. — Копейкин авторучкой указал на перевязанную тряпкой водную артерию, затем переспросил у девушки: — Ну что, устроит?

— Да, конечно… Только вы сами в паспортном скажите, а то они оштрафуют.

— Хорошо, пойдемте.

Едва опер с потерпевшей покинули кабинет, сантехник быстро раскрыл ящик, вынул инструмент, затем извлек старое радио, перемотанное синей изолентой. Поменял местами с тем, что висело на стене. Сравнил, немного поправил изоленту. Конечно, если присматриваться, разницу заметить можно, но наукой доказано, что никто специально не присматривается к вещам, давно находящимся в помещении.

Старое радио сунул в пакет и спрятал на дне ящика, сверху прикрыв инструментами. После размотал тряпку, висевшую на трубе. Труба протекала в месте муфты. Сама муфта проржавела так, что ее оставалось только спилить. А потом вваривать новый кусок трубы. Да, чем только не приходится заниматься техническому отделению, а конкретнее — Антону Ивановичу Чистову. Человеку и жучку.

Минут через пять вернулся Копейкин. Уже без девушки. Видимо, решил вопрос.

— Ну что, хозяин… Без сварки не обойтись… Будем делать или как?

— Будем. Не люблю сырости.

— Хорошо, я сейчас за газом съезжу, никуда не отлучайтесь или дверь не запирайте. Баллоны под окна поставим, шланги через окно кинем.

— Сколько это по времени?

— По времени полчаса, а по деньгам тысяча.

Чистов не халтурил, а вошел в образ. Какой же сантехник не заговорит об оплате? Все должно быть достоверно.

— Это к шефу…

— Договорились.

На улице Антон Иванович погрузил ящик с инструментами в старенький «Москвич-каблук», забрался в салон и вырулил с полицейского двора. Богатого парка конспиративных машин у отделения собственной безопасности не имелось, приходилось договариваться со знакомыми о прокате. Конечно, это рискованно, матерый оборотень мог «пробить» машину, но для матерых и подход был особым. Сегодня не тот случай. Вряд ли кто будет проверять — есть у жилконторы «Москвич» или нет? Главное, качественно починить трубу. Но с настоящим сантехником договариваться пришлось. За натуральный обмен — бутылку огненной воды. Тот был только рад откосить от работы, которая не принесет никакого черного нала, — ментовка не частная квартира. Оставалось надеяться, что сантехник не станет трепаться и поверит на слово, что его, коснись чего, посадят за измену родине на десять лет. С ФСБ не шутят. А именно такие корочки были показаны пролетарию.