Фридрих Незнанский - Кровавый чернозем Страница 12

Ковригины вышли проводить гостя до машины. Василий, стесняясь собственной неловкости, никак не мог решиться, в какой момент сунуть в багажник Шерифовой белоснежной иномарки две увесистые торбы со снедью, собранные расторопной Еленой, пока мужчины закусывали и обсуждали дела.

— Лишнее! Лишнее! — отмахиваясь от ковригинских щедрот, недовольным голосом повторял Ширяев. — Обижаешь, Василий!

Но в конце концов все-таки принял подношение.

— Так и быть, только из уважения к хозяйке! Грех от таких помидорчиков отказываться. Беру, но с условием, что в следующий раз у меня…

Василий сунул торбы в пустой широкий багажник. Шериф долго мял в своих ладонях красные пальцы Елены, отвешивал ей комплименты:

— И где ты себе такую хозяйку отхватил, Ковригин? И красавица, и готовит… Смотри, как бы в другой раз и ее не украли, а? Это ж сокровище!

Смущенная, румяная, Елена едва отняла у Шерифа свои руки, обветренные, без маникюра и без колец, и, стыдясь за эти руки, сунула их за спину.

— Если вашей жене помидоры понравятся, я рецепт дам, — пообещала она, невольно подмечая, что у самого майора руки чистые, мягкие и пухлые, с золотой печаткой на безымянном пальце левой руки.

«Прямо как у доктора руки», — думала она.

Наконец Ширяев уехал, провожаемый долгими взглядами мужа и жены.

— Вася, я ему твою баночку щучьей икры положила, — с виноватым вздохом призналась Елена, снизу вверх глядя на мужа, ожидая, что он скажет.

За этой щукой Василий охотился в прошлом году, как за лох-несским чудовищем, и пол-литровая банка икры собственноручного засола хранилась в погребе для особого случая.

— Ладно, черт с ней, — нахмурившись, махнул рукой Ковригин. — Лишь бы на пользу пошло.

Но ни он, ни Елена не решались обмолвиться, что слабо верилось в эту пользу.

Только поздно вечером, укладываясь спать, Елена решилась намекнуть о тревоживших ее сомнениях.

— Вася, как ты думаешь, понравились ему голубцы? — спросила она, мысленно представляя мельчайшие подробности дневного визита и каждое выражение, подмеченное на невозмутимом, закрытом лице майора.

— М-м-м? — переспросил Ковригин, хрустнув газетой. — Голубцы как голубцы… Что им?

— Не знаю, — с сомнением в голосе произнесла Елена, глядя на отражение мужа в трельяже, перед которым накручивала волосы на бигуди. — Может, он со сметаной не любит? Знаешь, некоторым нравится с майонезом. Или, может, надо было томатный соус на стол подать? Может, он с соусом… Мне показалось, что ему у нас не слишком… Как-то вроде не понравилось ему у нас, а, как ты думаешь, Вася?

Она отвернулась от зеркала и посмотрела на мужа круглыми от тревоги глазами. Ковригин вздохнул и перелистнул газету.

— Голубцы как голубцы, — упрямо повторил он, словно не понимая, о чем толкует Елена. — Сказал бы, если не любит.

— Ах, Вася! Я не про то! Мне показалось, что этот майор про нас что-то плохое подумал. Будто мы ему чем-то не понравились или не угодили… Не знаю… А? Тебе не показалось?

— Что я, девка на выданье, чтобы волноваться, понравился я или не понравился? — хмыкнул Ковригин. — Переживет твой майор…

— Зачем он приезжал, как ты думаешь?

— Ну, скорей всего, этот гость наш случайный, Грязнов из Москвы, шишка муровская, напустил на него страху, вот он и решил поехать познакомиться, посмотреть на нас, выводы сделать, кто я этому Грязнову? Кум, сват? Или так, седьмая вода на киселе… Стоит ли ему ради меня лоб расшибать?…

Ковригин свернул газету и сунул под подушку. Выключил бра, висевшее над тумбочкой с его стороны кровати.

— Эх, хватит думать, давай лучше спать! А то надумаешься перед сном, потом будешь ворочаться с боку на бок без сна.

Елена дернула за шнурок, и разноцветное стекло плафона с ее стороны кровати погасло. Спальня погрузилась в густую, темную, какая бывает только в деревне, безлунную ночь.

Елена лежала не шелохнувшись, но Василий чувствовал, что глаза ее открыты.

— Вася, — прошептала она.

— М-м-м?

— Вася, ты на меня только не сердись. Я ему твоего копченого угря тоже отдала. Ничего?…

В темной спальне повисла зловещая тишина.

— Вася! — тревожно шевельнулась Елена, вглядываясь в лицо мужа. — Вася, ты не сердись!

— Ладно. Спи.

— Нет, ты скажи, ну скажи, что не сердишься.

— Ладно, не сержусь, — вздохнул Ковригин. — Отдала так отдала.

Про пользу он уже не стал говорить.

Елена с облегчением вздохнула, словно камень упал с души, повернулась к мужу спиной и прижалась всем телом, накрывшись его рукой. Так и уснула. А Ковригин долго еще лежал без сна, пока рука не затекла. Тогда он осторожно забрал руку у жены, перевернулся на другой бок и сразу же уснул.

…Вот такое было посещение майора Ширяева. И снова — тишина.

Вежливо стукнув два раза в массивную дверь и не получив никакого ответа, Ковригин потянул за ручку и вошел в кабинет.

Майор писал, сидя за столом, и не поднял головы, чтобы посмотреть на посетителя, хотя дежурный только что звонил ему с проходной и докладывал. Ковригин неловко замялся на пороге, смущенно разглядывая кабинет с единственной достопримечательностью — невероятных размеров плющом, который стелился по стенам кабинета от пола до потолка.

«Сидит под этими кущами, как лисица в винограднике», — подумал Ковригин про Шерифа.

Майор наконец оторвался от своей писанины, удосужился поднять голову и хмурым взглядом вперился в посетителя. Ни одна жилка не дрогнула у него на лице, так что даже неясно было: узнал он Ковригина, не узнал?

— Здрасте, Николай Петрович, — кивком поздоровался Ковригин и шагнул поближе к столу.

— Здравствуй, Василий, — не меняя выражения, ответил Шериф. — Что нового?

Ковригин без приглашения сел на единственный стул, поставленный для посетителей, причем поставленный боком к столу, так что собеседник представал перед майором в профиль, а при известном усилии — в три четверти. Усевшись, Ковригин тут же сделал попытку развернуться лицом к майору, отчего стул под ним опасно захрустел.

— Зачем же стулья ломать? — пошутил Шериф, но ни взгляд его, ни тон не поддержали шутку, оставались серьезными.

— Шел вот мимо, думаю, надо зайти, поинтересоваться, — объяснил Ковригин, стараясь даже не дышать глубоко, ибо при малейшем движении стул под ним начинал скрипеть и шататься. — Вдруг что новое скажете? Может, что-нибудь уже нашли? Как вообще мое дело продвигается?

Он умолк и уставился на Шерифа, ожидая ответа. Майор не сводил с Ковригина спокойного, немигающего взгляда. Молчание затягивалось. Казалось, отвечать майор не собирается.

— Так что, пока ничего нового? — не выдержав, первым заговорил Ковригин.

Майор повел бровью.

— Рано пока. Работаем, — ответил он.

Ковригин понимающе кивнул. Майор снова склонился к столу. Ручка забегала по бумаге.

— Что-нибудь еще? — сухо спросил он, не поднимая головы, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена.

Ковригин кашлянул в кулак, собираясь с мыслями. Стул под ним затрещал.

— Я тут, честно говоря, разузнал кое-что, — начал он, шаря в кармане.

— Да? — ухмыльнулся майор, откидываясь на спинку кресла и с любопытством рассматривая Ковригина. — Ну хитер, брат Василий, кругами ходишь! Давай выкладывай все начистоту.

— У меня появились кое-какие улики, — сказал Ковригин, сжимая в кулаке заветный чек и пачку от сигарет.

— Что-о у тебя появилось?! Улики? — широко ухмыльнулся Шериф, блестя золотыми коронками.

Чувствуя, что наливается багровым румянцем, Ковригин для важности нахмурился, засопел и принялся излагать майору свои сегодняшние приключения. Он рассказал, как нашел место, где был джип Грязнова, который увели бандиты, подробно расписал ход своих мыслей.

— И вот что я обнаружил на месте, — Ковригин сделал многозначительную паузу, вытащил кулак из кармана, разжал его, и на столе перед онемевшим на секунду майором во всей красе предстал и смятый товарный чек, и пустая пачка «Парламента».

Шериф вытаращил глаза на эти предметы, которые здесь, на письменном столе, смотрелись просто ничего не значащим мусором.

— Все?!

— Все, — слегка обиделся даже Ковригин, думая про себя: «Разве мало? Вы и этого не нашли…» — Все, что там было.

И тут Ширяев заржал. Загрохотал басом, широко разевая пасть, откинувшись на спинку кресла, задрав подбородок. Хохотал он безудержно, так что слезы заливали глаза, задыхался, набирал полные легкие воздуху и выстреливал в потолок кабинета новый заряд раскатистого хохота.

— А я-то!.. Я-то подумал!.. Ха-ха! Я-то уж решил, что ты гильзы мне принес! — хохотал Шериф. — Или ствол обнаружил где-нибудь в болоте! А ты!.. Ковригин!

Майор ржал, как сивый мерин, смахивая слезы.

— Что смешного? — буркнул Ковригин.