Андрей Кивинов - Охота на крыс Страница 14

Я повесил трубку. Ну вот, впутал в историю Вику. А, ладно, ей не привыкать, она свой человек.

Я снова сел за стол, взял в руки папку и, подсвечивая фонариком, начал листать бумаги. Так, это чепуха какая-то, ничего не поймёшь, это тоже. Ага, а вот это уже интересно. Какая красивая бумажка… Котракт, а за ним – спецификация. Любопытно.

Я достал блокнотик и стал быстро переписывать содержание контракта к себе в книжечку. Оторвал меня от этого занятия стук в окно. Три удара. Отличненько. Я открыл форточку, выкинул туда ключи, после чего вернулся к рабочему месту Ларисы Андреевны, написал на листке бумаги несколько слов, оторвал от лежавшей рядом катушки с липкой лентой кусочек «скотча», защёлкнул замок кабинета и подошёл к входной двери.

Там уже возилась Вика. Как только дверь распахнулась, я выпорхнул на свежий воздух, чмокнул Вику в щёчку, потрепал по загривку приехавшего с нею Бинго и закрыл «Цербер». Поверх замка я прилепил написанную ещё в кабинете записку.

– А это что? – спросила Вика.

Я осветил фонариком надпись.

– «Верните калькуляторы, козлы!» – прочитала она вслух. – Это ты кому?

– Сейчас узнаешь, тише только. – Я приложил палец к губам. Вдали послышался вой сирены. – Все, отходим.

Мы втроём вышли на проспект и не спеша, как бы прогуливаясь, пошли на остановку. Мимо промчалась машина охраны.

– Ты сейчас куда? – спросила Вика.

– На работу, – автоматически ответил я.

– А возьми меня с собой! Я ведь у тебя так ни разу и не была. Мне все равно делать нечего. Хоть полюбуюсь на твой кабинет.

«Только этого не хватало, – подумал я. – Если Вика на моей раскладушке увидит Ларису Андреевну, нашей любви-дружбе тут же наступит конец».

– Давай ты лучше поедешь домой, чего-нибудь сварганишь вкусненького, а я только сдам пистолет и вернусь.

– Поехали вместе. Мне скучно.

Я обнял Вику и погладил её по голове.

– Ну пожалуйста, ничего хорошего в моем кабинете нет. Стол, стул, сейф и раскладушка («А на раскладушке ещё кое-что, вернее, кое-кто»). Езжай домой, я мигом – туда и обратно.

Вика оттолкнула меня.

– Вот все время так. Эгоист. Я к нему сломя голову лечу, а он лишнюю минуту со мной побыть не хочет. Ну и проваливай на свою работу. Пошли, Бинго.

Вика развернулась и, подняв воротник своего плаща, зашагала по проспекту прочь. Бинго, виляя хвостом, побежал следом. Я вздохнул и побрёл на остановку. Ну вот. Можно было, конечно, попытаться все объяснить, Вика – девушка не ревнивая, но ситуация выглядела весьма нелепо, и вряд ли она бы поверила.

Троллейбус распахнул передо мной свои двери, Я плюхнулся на сидение, проехал три остановки и вскоре уже заходил в отделение. Открыв двери своего кабинета, я первым делом убедился, что спящая красавица ещё не проснулась, убрал все со стола и подошёл к раскладушке. Похоже, что мадам действительно не имеет никакого отношения к этой истории.

Я нагнулся и легонько потряс Ларису за плечо. Она приоткрыла глаза.

– Господи! Я лежу? Что со мной? Где я?

– Вы меня уже второй раз за Господа принимаете, это лестно. Но не волнуйтесь, вес в порядке, просто у вас был небольшой обморок. Поменьше работайте с компьютером, от него излучение сильное.

Лариса села на раскладушке, поправила причёску.

– Который сейчас час?

– Девять. Можете идти домой, вернее, ехать.

– А почему я на раскладушке?

– На полу сквозняк, да и грязно как-то.

Лариса опять упала на раскладушку и закрыла глаза.

– Эй-эй, – улыбнулся я. – Пора домой. Ножками, ножками. На улице гололёд, осторожней, башку себе не сверните.

Я снова разбудил бухгалтера, проводил её до дверей отделения и вернулся к себе. Спрятав пистолет в сейф, я запер дверь и поехал просить прощения у Вики. Надо бы не забыть цветы купить по пути.

ГЛАВА 6

На работу я опоздал. Так получилось, я не хотел. У меня, как бы это получше выразиться, – смещённый жизненный ритм. Поздно встаю. Но если спать чертовски хочется? Все время приходится насиловать организм. Одним словом, влетело мне крупно – я даже сплясал на ковре у Мухомора танец верблюжонка Кельвина. Есть такой рекламный персонаж, танцует здорово.

Укрывшись наконец в своём кабинете, я начал раскачиваться на стуле. Все-таки интересно, какая зараза приклеила Ларисе Андреевне под стол микрофон? Ведь они с Ирочкой об интимных вещах болтать могут, а эти подробности их личной жизни чужим ушам слышать вовсе не обязательно. Но раз есть микрофон, должен быть и приёмник с «Европой-плюс» и, причём, где-то неподалёку. В самом здании находилась парикмахерская и три этажа жилых квартир над нею.

Кстати, кто-нибудь может засечь «шпи„на» за подслушиванием, а это вовсе не желательно. Значит все должно быть как можно тише: микрофон – послабее, а магнитофон должен находиться совсем рядом, чтобы посторонние вдруг не услышали. Придётся ещё раз сгонять в «Эспаньолу» и осмотреть кабинеты директора и менеджера. А впрочем, зачем гоняться туда-сюда? Я снял трубку телефона и набрал номер.

– Лариса Андреевна, как самочувствие, как добрались? Я рад. Можно задать вам один глупый вопрос: у вас со стола ничего не пропало? Ничего? Отлично. Почему спрашиваю? Да, ворья что-то в последнее время развелось… И ещё один вопросик. У вас в офисе кто-нибудь «Европу-плюс» слушает? Саша? Это, если не ошибаюсь, менеджер который? Он её постоянно слушает? Что, меломан? Надо же, ну прям как я. Ладно, тогда привет ему передавайте от меня.

Я повесил трубку. Нет, Саша – пташка непростая. Да и вообще, у меня начинает складываться впечатление, что это преступление совершил чертовски умный человек (вроде меня). Одновременно мне не давала покоя мысль, что я не замечаю какой-то очень очевидной вещи. Какая-то нелогичность имела место во всей этой истории, нелогичность, незаметная вследствие своей очевидности. И это не простая игра слов.

Я достал свой блокнотик и ещё раз проглядел записи. Да, любопытно. Надо будет обмозговать все это на досуге. Правда, досуга в последнее время что-то маловато стало. Так, а как, интересно, дела у моих ведущих официальное расследование колег? Может, там уже все известно?

Я заглянул к Филлипову. Тот, листая материал, смолил свой извечный «Беломор».

Музыкальный фон ему создавал перемотанный изолен-той древний кассетник, напичканный отвёртками, спичками, как больной – пилюлями и иголками. Ленту этот аппарат тянул просто по-страшному. Голос исполнителя чувственно бормотал: «Сегодня Нинка соглаша-у-ется, сегодня жизнь моя реша-у-ется». Ничего, зато хоть не в тишине.

У Женьки, в отличие от большинства людей, имелся чисто физиологический недостаток, которым он ужасно тяготился. Если Евгений заряжал с вечера бутылочку-другую горькой, то на следующий день последствия сего «заряда» слишком уж откровенно проступали на его физиономии. Бедняга изворачивался как мог, но Мухомор и я безошибочно определяли, что накануне имел место быть банкет с выходом.

Вероятно, вчера степень Женькиного опьянения достигла того уровня, при котором в метро уже не пускают, даже при наличии милицейского удостоверения.

Расспрашивать коллегу, с кем он трескал, я не стал – подобных вопросов он не любит. Если захочет – сам расскажет.

Я упал на его самодельный диванчик и спросил:

– Маэстро, а что у нас там со стрельбой? Что-нибудь выудили?

– Намётки есть. Похоже, разборки с мафиозниками. Но конкретного ничего нет. Работать надо.

– Точно, на мафию это похоже.

Филиппов загасил окурок и бросил ручку.

– Времени не хватает. В следующем месяце проверка из Московской прокуратуры приезжает, по нераскрытым убийствам, надо все дела в порядок привести. Меня уже в городскую прокуратуру на ковёр дёргали. Стоял, ручками разводил, как двоечник у доски. Сношали за то, что допустил рост убийств на своей территории. Как будто это от меня зависит.

– Да ладно, кончай ныть. Правильно тебя сношали, расслабляться не надо.

– Не, я теперь лучше справки попишу. Раскроем, не раскроем – это неизвестно, а дело должно быть нормальным. А вот интересно, бандиты какие-нибудь дела заводят? Представляешь, вызывает ихний лидер к себе какого-нибудь бригадира и спрашивает: «А завёл ли ты, падла, контрольно-наблюдательное дело на такое-то отделение милиции? Что, не завёл? Так, тогда молись и вставай к стенке, сейчас будем разборки устраивать! Пиф-паф и вес в ажуре. Ха-ха. Ничего у нас шуточки стали. Весело живём. Только и остаётся, что смеяться. Да справочки писать о кровопролитной работе.

Женькины загулы отражались не только у него на лице, но ещё и на языке. Он начинал искать правду, смысл жизни, ну, и, естественно, бичевать наши пороки.

– Вчера вмазали немного, – прокашлявшись, скромно признался Евгений.

– Да ну?! С кем?

– С «руоповцем» знакомым. Хорошо посидели.

– Я заметил.

– Да не, я не о том. Так, за жизнь потрепались. Вот, ведь, бляха-муха, что сделали. Поделили нас. Они сам по себе, и мы сами по себе. На фига? Раньше вместе пахали все, нормально было. А теперь поделили. Теперь только и делаем, что грызёмся да палки в колёса друг другу вставляем. Они на нас косятся, мы – на них. Вроде одно дело делаем, в одной системе работаем, ан нет. У них свой огород, у нас – свой, и будьте любезны, нас друг к другу не суйте. Вон, мы с Серёгой старые корешки, можем стаканчик пропустить иногда, да и с ним уже не так как раньше, осторожненько друг на друга смотреть стали. Кому это надо? Черт его знает. Только войны между нам не хватало. Для полного полового удовлетворения.