Николай Леонов - Волчья стая Страница 17

Прежде всего досматривающему надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что это такое! Отнюдь не уверен, что так вот, с ходу, догадался бы сам, про Стаса вообще молчу… Что там говорить про обычного среднего сержантика, а досмотр будет производить именно такой. Ну, груда каких-то непонятных железок, но ни ствольной коробки тебе, ни взводно-спускового механизма, словом, ничего опасного, так, какая-то механика малопонятная. Но разовьем нашу мысль чуть дальше. Пусть сотрудник, проводящий досмотр, отличается фантастической эрудицией и редкостным умом. Пусть он догадался, что это такое перед ним. И что? И ничего. Ну, арбалет. Так ведь не „стечкин“ же, не „ТТ“ с глушителем, не „узи“! Так, мальчишеская забава. Кошек стрелять, ворон пугать, на зябликов охотиться. То есть реакция будет почти наверняка такая же, как поначалу у Станислава. Ребячья забава, мальчишки остаются мальчишками, мы сами такими были, да? Ничего серьезного, а чтобы с таким оружием да на убийство идти – да не смешите вы меня! А то мы не знаем, с чем на убийства ходят! И что там в „Законе об оружии“ о подобного рода игрушках написано, и написано ли вообще что бы то ни было, наш сотрудник, само собой, не помнит. Я, кстати, тоже запамятовал. А хозяин арбалета скулит и канючит, просит доброго дяденьку-милиционера отпустить его с миром, клятвенно уверяет, что эта самодельная стрелялка нужна ему именно для охоты на ворон. Вопрос на засыпку: какие действия предпримет наш сотрудник, у которого и без юнца с его смехотворной стрелялкой забот выше крыши? Правильно: даст юнцу под зад коленом и прикажет немедленно убираться на все четыре стороны. И еще раз, это при том маловероятном условии, что догадается, с чем, собственно, имеет дело! И все, и полный порядок: наш юноша растворился, как будто и не было его никогда. Вот так вот! Это означает, что если я прав в своих предположениях, то кому-то в голову пришла очень толковая и очень опасная мысль. И очень мне хочется с этим мыслителем повстречаться на предмет душевного разговора!»

Льву Гурову не нравилось то, что он, кажется, начинал понимать. Особенно потому, что понимание это основывалось почти что на чистой интуиции. Хоть пренебречь ею Лев Иванович не мог и не желал. Есть такое особое оперативное чувство – своеобразный инстинкт, который у хорошего сыщика обостряется по мере продвижения в неизвестность. Словно старая, опытная собака-ищейка, принюхиваешься к ветру, стараешься поймать чутким носом знакомые запахи. А если запахи незнакомы?!

Так за своими размышлениями Гуров и не заметил, как доехал до Битцевской лесопарковой зоны. Следуя полученным утром инструкциям, он свернул направо и продолжил движение вдоль берега Битцы в направлении пруда, на берегу которого стояла интересующая его дача. Собственно, прудов на Битце два, связанных тонкой ниточкой неширокой речушки. Оба совсем небольшие, но очень чистые, опрятные и ухоженные, с превосходной проточной водой, да еще и расположенные идеально: и Москва совсем рядом, до МКАД меньше пятнадцати минут езды, и природа почти нетронута, даже рыба клюет! Ясное дело, что район этот считался исключительно престижным и был застроен очень непростыми дачами очень непростых людей. Гурова интересовало верхнее водохранилище, именно на его берегу стояла двухэтажная дача супругов Давиденко. Он не торопясь ехал по отличной асфальтированной дороге вдоль берега, продолжая размышлять на ту же, что и раньше, тему. Не отпускала она полковника Гурова, и все тут!

«И ведь изготовить такое оружие совсем не сложно! – думал Гуров. – Что для этого нужно? Ничего особенного: мехмастерские с тремя станками: токарным, сверлильным и фрезерным, плюс минимальная квалификация на уровне выпускника ПТУ. А три-четыре схемки подобного самострела я берусь набросать с ходу, хоть прямо сейчас. Мехмастерские в „Палестре“ имеются. И что же у нас в результате получается? Ох, как все нехорошо в результате получается! Из подобной штуковины стреляли как минимум два раза. Это то, что нам известно! Возможно, что были и другие сходные случаи, просто мы о них не знаем, не отследили, они прошли мимо наших баз данных. И остается только гадать, где и в кого выстрелят в следующий раз! И кто выстрелит… Фигура этого таинственного стрелка – вообще полная загадка, ничего, кроме смутных подозрений, у нас со Станиславом нет. Ни малейших представлений о мотивах убийств! Моя знаменитая ветка? Да, это наводит на серьезные размышления, но… не более того!»

А вот и нужный ему двухэтажный дачный коттедж, Лев легко узнал его по описанию Екатерины. Он припарковался около раскрытых ворот, вышел из машины и медленно двинулся через участок к даче, настраивая себя на предстоящий разговор с хозяйкой. То, что разговор будет непростым, представлялось совершенно очевидным. Он уже подошел к самой двери и хотел нажать кнопку звонка, когда его окликнули.

– Это вы полковник Лев Иванович Гуров? – красивый женский голос с легкой хрипотцой. – Подходите сюда, побеседуем на свежем воздухе, уж больно погода хороша, не находите?

Гуров оглянулся. Метрах в десяти от дома участок наискось спускался к самому урезу воды, заканчиваясь крохотным песчаным пляжем. Там же виднелся небольшой дощатый пирс, на спокойном зеркале воды чуть покачивалась красно-синяя лодочка, чем-то напоминавшая незабвенную «Казанку» советских времен, только выполненная из стеклопластика.

«Итальянского производства, – машинально отметил Гуров. – Дорогая игрушка! Но где же сама хозяйка? Что-то я ее не вижу, прямо бесплотный голос, право слово…»

И тут же увидел. Екатерина Федоровна плавным, грациозным движением поднялась из шезлонга, стоявшего рядом с пирсом чуть справа. На ней был только купальник, и полковник Гуров невольно залюбовался: да, красивая женщина, ничего не скажешь!

– Подходите, полковник, присаживайтесь рядом, тут есть еще два шезлонга, – сказала она чуть насмешливым тоном, – и задавайте свои вопросы, раз уж вы так хотели со мной встретиться. Мой вид вас не шокирует? Я принимаю солнечные ванны, жаль терять такие прекрасные деньки бабьего лета. Что, нравлюсь я вам? А ведь нравлюсь!..

– Да как сказать, – тоже с легкой насмешкой в голосе ответил Лев, подходя к ней и усаживаясь в шезлонг. – Не слишком, откровенно говоря. Но это к делу совершенно не относится. Я же не ухаживать за вами приехал.

Лицо Гурова сохраняло спокойное, холодно-сосредоточенное выражение в совершенстве владеющего собой человека, а серые глаза Льва напоминали сейчас леденеющую реку, в которой отражается свинцовое небо. Нет, не нравилась полковнику Гурову Екатерина Федоровна Давиденко, совсем не нравилась!

– О! А вам палец в рот не клади, – рассмеялась женщина, устраиваясь в своем шезлонге поудобнее. – А вы не похожи на милиционера.

– Мне об этом не вы первая говорите, – усмехнулся Гуров, – а что до пальцев, то некоторые пробовали. И оставались без них. Но к делу. Беседа у нас с вами неофициальная, ни протоколов, ничего такого, я даже записей вести не собираюсь. Но мне нужно знать: что вы думаете о двух этих убийствах, второе из которых произошло на ваших глазах?

– А ничего не думаю, – мгновенно отреагировала Екатерина Федоровна, – и думать не желаю! Это не моя, а ваша забота, вот вы и думайте!

– Так у нас дело не пойдет! Для начала: вы хорошо знали Анджея Сарецкого?

– Мы с ним здоровались, – пожала плечами женщина, – и не более того.

– Хорошо, попробуем с другого конца, – терпеливо сказал Гуров, который с тоской начал осознавать, что приехал он зря, только время потратил. Такую откровенно глухую оборону не пробьешь, а рычагов воздействия на эту красивую молодую стервочку у него нет. – Ведь вы тоже преподавали что-то в «Палестре», я не ошибаюсь?

– А как же! – кивнула Екатерина. – Основы мировой художественной культуры. Я по образованию искусствовед. Но с Сарецким мы практически не пересекались. И в дела покойного мужа я тоже посвящена не была, это я предупреждаю ваш следующий вопрос.

«А ведь врешь ты, голубушка! – подумал Гуров. – По глазам вижу, что врешь. И Сарецкого ты знала очень неплохо, причем нежных чувств к нему явно не испытывала, и в какие-то дела Алексея Борисовича была посвящена!»

– Хорошо, – сказал он. – Что вы думаете о специнтернате, о «Палестре»? О воспитанниках, о преподавателях, о порядках, там заведенных, вообще – об атмосфере? Кстати, ведь главный корпус интерната расположен где-то совсем неподалеку?

– Превосходная атмосфера, чудесные воспитанники, замечательные преподаватели, – в голосе Екатерины Федоровны слышалась откровенная издевка, – прекрасные порядки! Я ответила на ваш вопрос? А расположена «Палестра» в двух километрах выше по течению Битцы, только не говорите мне, что вы и без меня этого не знали! Ах, какая погода, полковник! Пойти искупаться, что ли?

Денек действительно выдался редкостный: солнечный и теплый. Слабый ветерок чуть морщил водную гладь, на которой, как крохотные лодочки, покачивалось несколько первых осенних листочков, желтых и красных. Солнечные лучи весело бликовали на поверхности воды, отражаясь россыпью зайчиков. В невысоких сосенках за оградой участка пела иволга. В воздухе стоял характерный запах свежескошенной травы и сосновой смолы. Время приближалось к полудню.