Николай Леонов - Ловушка Страница 18

– Елена, а тебя не интересует, откуда я приношу деньги? Какую цену я за них плачу? Что со мной может случиться?

– Что с тобой может случиться? – Елена подлила в его чашку кофе, сделала еще один бутерброд. – Выгонят с работы. Есть деньги – живем, не станет – будем жить.

Игорь попытался заглянуть ей в глаза, но они блестели и отражали свет. «Совсем недавно от присутствия, тем более от прикосновения этой женщины мне становилось дурно, – подумал он, посмотрел внимательно, попытался вспомнить Елену прежней. – Где же страсть, любовь? – Качалин нахмурился. – Когда мы были последний раз близки? Вчера? Позавчера? Нет. Нет и нет! Чего я здесь сижу, зачем мне все это надо? Уволят с работы? Если я попадусь, меня уволят, выгонят из жизни. Я же такой рациональный умник, всегда твердил: выигрыш должен превышать ставку десятикратно, лучше стократно. Я ставлю жизнь, а получаю?» Он взглянул на блондинку удивленно.

– Знай я тебя хуже – решила бы, что ненавидишь меня, – Елена рассмеялась. Голос у нее был почти мужской, временами скрипел, как рассохшиеся ставни.

– Ты знаешь меня хорошо? – Игорь отложил надкушенный бутерброд.

– Я тебя знаю. – Елена удивленно подняла брови: – Что сегодня с тобой? Ты не выспался? – Она прижала его голову к щеке, проверяя, нет ли температуры, отстранившись, заботливо поправила мужу волосы.

– Ты меня береги, подходящего мужа искать – забот не оберешься.

– Может, икра несвежая? – Елена взяла бутерброд. – На работу не опаздываешь?

– Как звали твоего последнего мужа? Где он? Почему ты никогда о нем не рассказываешь?

– Я тебя о твоих девках не расспрашиваю. – Елена насмешливо улыбнулась. – Ты бы этой, как ее… Алисе сказал, что мыться следует не по субботам, а каждый день.

Качалин не ответил. Еще год назад он узнал, что первый муж Елены спился и лежит в лечебнице, а последний находится в заключении – работал до ареста в торговле, получил двенадцать лет. «И меня возьмут, а она будет жить припеваючи, ничего в этом доме не изменится, будет другой мужик завтракать, просто смена караула. Как при трехсменном карауле: один стоит, второй бодрствует, третий отдыхает».

– У тебя есть кандидатура на мое место? – спросил Качалин.

– Я тебя, хама, могу сегодня выгнать, а о замене подумать на досуге. – Казалось, Елена сейчас заплачет, но она взяла себя в руки, села напротив, помолчала немного. – Почему люди, расставаясь, не желают оставаться людьми? У тебя неприятности на работе, но ведь я тебе помочь не могу.

– Неприятность – это когда штаны новые порвал, – прервал жену Качалин. – Мне тюрьма грозит, на долгие годы.

– Скверно, очень скверно. – Елена кивнула, взяла мужа под руку: – Я виновата? Я у тебя когда-нибудь что-нибудь просила? Я тебя толкала?

– Ты, ты! – Качалин вырвал руку, широко открыл рот, слова застряли у него в горле непрожеванным куском.

– Что я? – ласково спросила Елена. – Я не оправдываюсь, хочу понять по-человечески. Ты взрослый, неглупый мужчина. Почему ты ищешь мальчика для битья? Тебе так легче? Хорошо. Я тебя, несмышленыша, заманила в темный лес и совратила. Ты искал светлый путь, рвался совершить трудовой подвиг – встретил роковую женщину и свихнулся.

– Зачем так? – Качалин смутился. – Я хочу, чтобы ты понимала…

– Я не понимаю, – перебила Елена и поднялась из-за стола. – Я только женщина и желаю тебе добра, понимать должен ты и за свои поступки отвечать должен сам. Извини, такова жизнь.

День сегодняшний

«Ревность? Или человек ошалел от эгоизма красивой женщины, тысячи раз сдерживался, один раз не выдержал…»

Вернувшись на кухню, Лева прямо с порога спросил:

– Придумали ответ? Или спросите: какой ответ?

– Не знаю я, растерялся, понимаешь? – Качалин говорил это Толику Бабенко, по-бабьи размахивая руками. Услышав вопрос Гурова, замолчал.

«Пытается замазать оплошность или искренен? Ответить на этот вопрос – значит либо выявить убийцу, либо отсечь одного из основных подозреваемых».

Неожиданно Толик, державшийся до этого скромно, заговорил в повышенном тоне:

– Почему вы так разговариваете, товарищ? Не знаю вашего звания… В семье произошло несчастье, умер человек, любимая женщина, муж, естественно, в трансе. Что означают ваши вопросы, и, вообще, не излишне ли вы здесь задерживаетесь?

А если действительно Качалин ни в чем не виноват? Тогда его, Гурова, поведение недопустимо. А что делать?

– Вы объясните простыми русскими словами: что произошло? – наступал Толик.

Качалин к разговору не прислушивался – ушел в себя, замкнулся, сосредоточенно, словно выполнял работу, прихлебывал кофе, и Гуров был убежден, что делает все Качалин механически, вкуса кофе не ощущает.

«Не торопись с выводами, инспектор, – одернул себя Лева. – Качалин замешан в крупных хищениях, возможно, жена знала об этом и стала мешать. Надо намекнуть, что несчастный случай вызывает сомнение, и проверить реакцию».

– Елена Сергеевна упала и ударилась виском о бронзовый подлокотник, – тихо ответил Гуров, наблюдая за Качалиным ненавязчиво, но внимательно.

Хозяин еле заметно вздрогнул, поежился, словно ему стало холодно, прихлебнул кофе, на Гурова не взглянул.

– Как это упала? – возмутился Толик, подхватив брошенный мяч так ловко, будто играл с Гуровым в одной команде. – Упала и ударилась? Глупости все. Елена – отличная спортсменка… – Он замялся, и на его лице быстро промелькнули удивление, испуг и, что больше всего поразило Гурова, радость. – Вы что же, сомневаетесь?

– Мое дело маленькое, – как можно равнодушнее ответил Гуров. – Приказали ждать следователя. Я жду.

– Понятно, понятно. – Толик чуть было не потер руки от удовольствия. – Ждете, значит, а пока проявляете инициативу. Упала молодая, здоровая женщина, точненько виском ударилась, странно, правда?

– Не знаю, следователь приедет, – равнодушно мямлил Гуров, радуясь столь неожиданному и активному помощнику.

«Качалин вспыхнул и погас, снова замкнулся, а ты, приятель, – рассуждал Гуров, – либо сам по уши замешан в этом деле, прибыл сюда на разведку и решил вести ее активно, либо у тебя выраженный комплекс неполноценности. При возможности ты стараешься человека унизить, тебя бы сейчас на мое место…»

– Задаете бестактные вопросы. – Толик входил в роль обличителя и защитника нравственности. – В Шерлока Холмса поиграть захотелось? Вот следователь приедет, я ему все расскажу.

– А что я такого спросил? – Не будь на душе так муторно, Лева мог и рассмеяться. – Не страдала ли покойная сердцем? Понятно. Если сердечный приступ, то ясно: прихватило, шарахнулась…

– Шарахнулась, – передразнил Толик. – Что она, корова, шарахаться-то?

Качалин, для которого Гуров вел разговор и терпел хамство Бабенко, никак не реагировал. Лева рассердился. Больно долго ты в трансе, пора бы и в себя прийти, мужик все-таки.

– Игорь, я поеду, – вид у Толика стал крайне деловитый, – смерть, она от жизни много требует.

Гуров испытывал к Толику, который включал в беседу Качалина, симпатию, чуть ли не любовь.

– Простите, – Лева придал голосу официальность, – а где вы находились часа два назад?

– Чего? – Толик чуть не задохнулся от возмущения. Он полагал, что с этим милицейским увальнем уже разделался, так на тебе. – Где надо, там и находился!

– А точнее? – Гуров вынул блокнот, приготовился писать.

– Допрашивать решили?

– Допрашивать вас будет следователь. Я лишь хочу установить личность, которая неожиданно появилась на месте происшествия. – Гуров насупился, начал писать. – Значит, Бабенко Анатолий… Семенович, если не ошибаюсь. Документик какой-нибудь имеется?

– У меня все имеется, – Толик попытался рассмеяться. – А у вас?

– От показаний вы отказаться вправе, а документ мне покажите. – Гуров медленно полез за своим удостоверением, очень не хотелось его показывать.

Лева так долго доставал удостоверение, что Толик отмахнулся, – мол, и так видно, милиционер.

– Права годятся? – Толик протянул водительские права.

Обострить, обострить разговор, заставить Качалина включиться. На что он болезненно реагировал? Лева вспомнил и спросил:

– А почему Вера сказала, что вы рады смерти Качалиной?

– Если вас интересует, – вмешался Качалин, – то я с раннего утра находился на объекте, там меня видели десятки людей, затем вернулся в контору, был в кабинете начальника, где меня застал звонок Дениса.

«А ты совсем не глух и растерян, как выглядишь. Бросился на выручку приятелю мгновенно. Почему они боятся Веру? Что такое девушка знает?» Лева разглядывал права с любопытством, будто никогда не видел.

В дверь позвонили, Толик хотел выйти в холл, Гуров остановил его жестом, открыл сам. На лестничной площадке стоял инспектор Вакуров.

– Наконец-то! – Толик хотел отстранить Гурова, выглядывал из-за спины. – Товарищ следователь…

– Это не следователь. – Гуров оттеснил нахала, вышел на площадку, прикрыл за собой дверь. – Здравствуй, Борис.