Хеннинг Манкелль - Ложный след Страница 19

— Я хотел бы поговорить с Сарой Бьёрклунд, — сказал Валландер.

— Ее нет, — ответил мужчина.

— А когда она будет?

— А кто ее спрашивает? — недоброжелательно переспросил мужчина.

— Курт Валландер из полиции Истада.

На другом конце воцарилось долгое молчание.

— Алло, вы меня слышите? — спросил Валландер, не скрывая своего нетерпения.

— Это как-то связано с Веттерстедтом? — спросил мужчина. — Сара Бьёрклунд — моя жена.

— Я хочу поговорить с ней.

— Сейчас она в Мальмё. Она вернется ближе к обеду, во второй половине дня.

— Когда ее можно застать? В какое время? Постарайтесь сказать поточнее!

— В пять она будет наверняка.

— Значит, в пять я буду у вас, — сказал Валландер и повесил трубку.

Он вышел из дома и спустился к Нюбергу. За ограждениями стояла толпа народа.

— Нашли что-нибудь? — спросил Валландер.

Нюберг держал в руке ведро песка.

— Ничего, — ответил он. — Но если он был убит на берегу и упал на песок, надо искать следы крови. Кровь должна была брызнуть струей — на лбу находится мощный кровеносный сосуд.

Валландер кивнул.

— Где был найден баллончик? — спросил он чуть погодя.

Нюберг указал на место за ограждениями.

— Сомневаюсь, что баллончик как-то связан с этим убийством, — сказал Валландер.

— Я тоже, — согласился Нюберг.

Валландер уже собрался было вернуться к автомобилю, как вспомнил, что у него был еще один вопрос к Нюбергу.

— Лампа у входа в сад была выбита, — сказал он. — Не посмотришь?

— А от меня ты чего хочешь? — спросил Нюберг. — Мне что, новую вкрутить?

— Я просто хотел узнать, почему она не горит, — сказал Валландер. — И больше ничего.

Он вернулся в управление. Небо было серым, но дождя не предвиделось.

— Журналисты звонят весь день, не переставая, — сообщила Эбба, когда он проходил мимо дежурной части.

— Им назначили встречу на час дня, — ответил Валландер. — А где Анн-Бритт?

— Вышла секунду назад. Она не сказала, куда направляется.

— А Хансон куда подевался?

— По-моему, он у Пера Окесона. Найти его?

— Нам надо подготовиться к пресс-конференции. Проследи, чтобы в конференц-зале было достаточно стульев. Будет очень много народа.

Валландер вошел в свой кабинет и стал готовиться к выступлению перед прессой. Где-то через полчаса в дверь постучала Анн-Бритт Хёглунд.

— Я ездила к Саломонсону, — сказала она. — Кажется, я нашла ключ к загадке, где девушка раздобыла столько бензина.

— У Саломонсона на скотном дворе хранился бензин?

Анн-Бритт утвердительно кивнула.

— Тогда все понятно, — сказал Валландер. — Значит, она могла прийти на рапсовое поле пешком. Ей незачем было ехать на машине или на велосипеде.

— Могли они быть знакомы с Саломонсоном? — спросила Анн-Бритт.

Валландер задумался.

— Нет, — ответил он. — Саломонсон не соврал. Он до этого никогда ее не видел.

— Значит, девушка пришла откуда-то пешком. Она зашла на скотный двор и нашла канистры с бензином. Пять из них она захватила с собой на рапсовое поле. А затем подожгла себя.

— Примерно так, — сказал Валландер. — Даже если мы установим личность, нам никогда не удастся до конца разобраться в том, что же в действительности произошло.

Они сходили за кофе и обсудили, что будут говорить на пресс-конференции. Около одиннадцати к ним присоединился Хансон.

— Я разговаривал с Пером Окесоном. Он сказал, что собирается связаться с главным прокурором.

Валландер оторвался от своих бумаг и удивленно посмотрел на него.

— Это еще зачем?

— Густав Веттерстедт был когда-то важной птицей. Десять лет назад убили премьер-министра. А теперь убит министр юстиции. Думаю, он хочет проследить за тем, чтобы расследование проводилось с особой тщательностью.

— Если бы Веттерстедт до сих пор был министром юстиции, это было бы понятно, — сказал Валландер. — Но ведь умер пожилой пенсионер, который уже давно не при делах.

— Скажи об этом Окесону сам, — ответил Хансон. — Я просто пересказал его слова.

В час дня они сидели в конференц-зале на невысокой трибуне. Они договорились по возможности сократить встречу. Самое главное — предотвратить шквал диких и необоснованных газетных спекуляций. Поэтому они решили отвечать расплывчато на вопрос, как был убит Веттерстедт. Они вообще не будут упоминать о содранном скальпе.

Зал был битком набит народом. Как и предсказывал Валландер, шведские газеты решили, что убийство Веттерстедта — дело чрезвычайно важное. Валландер насчитал три видеокамеры разных телеканалов.

Потом, когда конференция была окончена и последний журналист удалился, Валландер отметил, что все прошло на редкость гладко. На вопросы они отвечали очень коротко, все время ссылаясь на то, что в интересах следствия они не могут говорить более подробно и сообщать детали происшедшего. Под конец журналисты поняли, что им не пробиться сквозь невидимую стену, которую Валландер выстроил вокруг себя и своих коллег. Когда журналисты покинули зал, он позволил представителям местного радио взять у него интервью, тогда как Анн-Бритт Хёглунд стояла перед одной из видеокамер.

Под конец пресс-конференции Пер Окесон незаметно прокрался в зал и встал позади журналистов. Теперь он поджидал, когда Валландер освободится.

— Говорят, ты собираешься позвонить главному прокурору, — сказал Валландер. — Уже поступили какие-нибудь указания?

— Он хочет, чтобы его держали в курсе дела, — ответил Пер Окесон.

— Мы будем информировать тебя каждый день, — заверил его Валландер. — И, разумеется, сообщим, когда в деле произойдут серьезные сдвиги.

— У тебя все?

— Все.

В четыре часа ненадолго собралась следственная группа. Валландер знал, что сейчас работа идет полным ходом, не время для отчетов. Они договорились встретиться на следующий день в восемь, если не произойдет каких-либо чрезвычайно важных событий.

В пять Валландер вышел из полицейского управления и поехал к Саре Бьёрклунд. В этой части города он практически никогда не бывал. Он припарковался и прошел через садовую калитку. Дверь открылась, прежде чем он успел подойти к дому. Женщина, стоявшая на пороге, оказалась моложе, чем он предполагал. Ей можно было дать лет тридцать. Она и была той самой «поломойкой», служившей у Густава Веттерстедта. Он мельком подумал о том, знала ли она, как называл ее Веттерстедт за глаза.

— Добрый день, — сказал Валландер. — Я звонил вам сегодня. Это вы Сара Бьёрклунд?

— Я вас узнала, — ответила она, кивнув.

Она пригласила его в дом. На столе в гостиной стояло блюдо с булочками и кофе в термосе. С верхнего этажа доносился голос мужчины, который пытался приструнить расшумевшихся детей. Валландер сел и огляделся вокруг. Если бы он увидел на стене рисунки своего отца, то совсем не удивился бы. «Собственно, для полноты картины не хватает только их», — мелькнуло у него в голове. Пожилой рыбак, цыганка и плачущие дети уже висели на своих местах. Недостает только папиных пейзажей. С глухарями или без.

— Хотите кофе? — спросила она.

— Можно на ты,[3] — ответил Валландер. — Спасибо, не откажусь.

— Густав Веттерстедт никому не позволял разговаривать с ним на ты, — сказала она неожиданно. — Он приказал это строго-настрого, как только я к нему устроилась.

Валландер был благодарен ей за то, что сразу мог приступить к делу. Он вынул из кармана небольшой блокнот для записей и карандаш.

— Значит, тебе уже известно, что Веттерстедт убит? — начал он.

— Это ужасно, — ответила она. — Кому это могло понадобиться?

— Нам самим интересно, — сказал Валландер.

— Его в самом деле нашли на берегу? Под этой гадкой лодкой, которую было видно с верхнего этажа?

— Да, — ответил Валландер. — Но давай по порядку. Ты убиралась в доме Густава Веттерстедта?

— Да.

— Как долго ты там проработала?

— Скоро уж три года. Я тогда осталась без работы. А за квартиру надо платить. Пришлось работать уборщицей. Я нашла это место по объявлению в газете.

— Как часто ты там появлялась?

— Два раза в месяц. Каждый второй четверг.

Валландер сделал пометку.

— Всегда по четвергам?

— Всегда.

— У тебя были свои ключи?

— Нет. Ключей он мне никогда не давал.

— Почему?

— Когда я убиралась, он следил за каждым моим шагом. От этого было так тягостно. Зато платил хорошо.

— Ты никогда не замечала ничего необычного?

— Например?

— У него кто-нибудь бывал?

— Никогда.

— И на обед он никого не приглашал?

— Не знаю, во всяком случае грязную посуду за кем-либо у Веттерстедта мне убирать не приходилось.