Николай Леонов - Черные хирурги Страница 2

И тут Гуров увидел покрасневшее от раздражения лицо Маши. Лев, растолкав плечами встречных, рванул туда, где какие-то типы зачем-то остановили его жену и еще держат ее руками. Уже подбегая к группе, он стал догадываться, что недоразумением ситуацию назвать нельзя. Холеный мужчина в дорогом костюме самодовольно лыбился и держал вырывающуюся Машу под руку, какая-то дамочка целилась камерой мобильника, а две широких спины обеспечивали безопасность всего этого безобразного мероприятия.

Гуров отпихнул плечом одного охранника и мгновенно оказался в центре круга. Он не успел раскрыть рта, как краем глаза уловил ленивое движение руки второго охранника в свою сторону. Не раздумывая, Гуров с разворота швырнул ему в лицо букет, обнял за плечи перепуганную жену и повернулся ко всей компании.

– Какого черта тут происходит? – рявкнул он, меряя ненавидящим взглядом всю оторопевшую четверку.

– Слышь, мужик, – надвинулся было на него здоровяк, смахивая остатки букета со своей груди и плеча.

– Стоять! – рыкнул Гуров. Он повернулся к холеному: – В чем дело? Это моя жена!

– Да ни в чем, – поморщился холеный, небрежным движением останавливая своих «цепных псов». – Что вы тут скачете? Просто хотели сфотографироваться с известной актрисой.

– Против ее воли, – зло добавил Гуров.

Холеный не удостоил взглядом невесть откуда взявшегося «простого гражданина», который испортил ему и его жене удовольствие. Не общаться же с ним. Он повернулся к своей спутнице, которая в коротких нецензурных выражениях высказала свое отношение к неуклюжему охраннику, взял ее под руку и повел в сторону выхода.

Гуров, провожая процессию взглядом, почувствовал, что Маша под его рукой наконец расслабилась. Она устало положила ему голову на плечо и вздохнула:

– Ну, вот я и дома.

– Да уж, – хмыкнул Гуров, остывая. – Ладно, пошли отсюда, а то вон, кажется, уборщица милицию ведет. А я тут намусорил.

– А чего это ты его цветами-то по морде? – рассмеялась Маша, беря мужа под руку. – Я думала, удостоверение выхватишь. Как там у вас принято – всем стоять, милиция!

– А я сейчас был не милиция; я был рыцарь, бросившийся спасать свою даму сердца, – начал веселиться Гуров, подумав, как это могло выглядеть со стороны. – Я был дикий разъяренный самец, который… э-э, увидел, что покушаются… ну, на его…

– Спасибо, господин полковник, – укоризненно заявила Маша, – вы только что пытались назвать даму сердца самкой!

– Виноват-с, мадам, – боднул головой Гуров, пытаясь щелкнуть каблуками на ходу. – Вы меня не так поняли, мадам. А цветы я швырнул за неимением перчатки, однако вызов не был принят, мадам.

– Вы прощены, полковник, – сделала Мария изящный театральный жест рукой. – Где наш экипаж?

– Экипаж у входа, мадам, – величественно ответил Гуров.

Настроение у Льва Ивановича снова стало подниматься. «Интересно, – подумал он, – а почему я, в самом деле, швырнул в морду охраннику букет? Кажется, чтобы выплеснуть презрение к этим… короче, к этим».

И в еще одном сложном деле можно было поставить точку. И побег из Иркутской зоны Грибника, и шантаж крупного ресторатора из Подмосковья, и угоны дорогих машин – все связалось в одной хитроумной схеме. Правда, не обошлось без стрельбы, но омоновцы оказались на высоте.

Гуров поискал взглядом носилки на колесиках, на которых Крячко повезли к машине «Скорой помощи». Как его все время тянет самого влезть в эти дела! Есть на это специальные подразделения – так нет же, Стасу обязательно надо убедиться, что сделано все, чтобы взять главного фигуранта живьем. Ковбой! Хорошо, что пулю получил в ногу, не в другое место.

– Как дела, герой? – спросил Гуров, подойдя к машине и глядя, как Крячко загружают в недра «Скорой».

– Есть один неприятный момент, – поморщился Стас.

– Что такое? – насторожился Гуров.

– Видишь ли, – заговорщицки зашептал Крячко, приподнявшись на одном локте, – лежать при даме со спущенными штанами не есть «комильфо».

– Тьфу! – сплюнул Гуров, покосившись на молоденькую врачиху «Скорой». – Позер ты, Стас. И здесь лежишь по этой же причине.

– Не романтик ты, Лева, – махнул рукой Крячко с выражением безнадежности на лице.

– Ты, романтик, подтяни штаны! Дамы вокруг.

– Мне нельзя, я раненый.

– Ладно, раненый, лечись давай, завтра навещу, – пообещал Гуров, увидев, что врач намерена прекратить пикировку пациента с товарищем и закрыть дверь машины.

Те, кто считает, что работа уголовного розыска заключается только в погонях, перестрелках, распутывании хитросплетений уголовных дел, умно и коварно построенных допросах, в результате которых преступник, понурившись, начинает «колоться», сильно ошибаются. Оперативная работа – это прежде всего очень много бумаг. Ходят поговорки, что сыщика ноги кормят; начальство же считает, что сыщик обязан работать прежде всего головой. Но бо́льшую часть времени сыщик работает руками. Точнее, рукой. Писанина, писанина, писанина… По поводу каждого шага, по поводу отсутствия шагов, планы мероприятий, планы работы по конкретному делу, по конкретному этапу – рапорта, рапорта и снова рапорта. А еще опросы свидетелей, подозреваемых, поквартирные обходы, участие со следователем в следственных мероприятиях…

«Не романтик ты, Лева», – вспомнил Лев слова Крячко. Между прочим, ему, Гурову, сейчас придется отписываться еще и по поводу ранения своего напарника во время задержания. Как и почему, в силу какой такой необходимости полковник Крячко оказался в зоне перестрелки, каким макаром его туда занесло, когда задержание осуществляло подразделение ОМОНа? То, что Крячко дотошный человек, привыкший не оставлять без своего внимания ни одного мало-мальски важного шага по делу, в рапорте не напишешь. Как не напишешь и того, что бойцы ОМОНа, дай бог им здоровья, не особенно церемонятся, когда в них стреляют. А оперу нужен целый и здоровый клиент, а не прошитый пулями и умирающий в палате или машине «Скорой». И не со сломанной в трех местах рукой. Его ведь, как правило, срочно «колоть» надо, работать с ним, а не лечить.

Гуров плотно прикрыл окно и развернул жалюзи, чтобы солнце не лупило прямо в рабочий стол. Включив кондиционер, он занялся сочинением рапорта по поводу сегодняшней операции. Когда работа была в самом разгаре и сложились наиболее удачные формулировки, раздался телефонный звонок.

– Гуров, слушаю, – немного недовольно буркнул сыщик в трубку.

– Чем занят, Лев Иванович? – вместо приветствия спросил непосредственный начальник генерал Орлов.

Гуров шевельнул бровью, но отвечать не стал. По тону генерала он понял, что вопрос чисто риторический.

– Слушай… – Орлов чуть помедлил. – Тут такое дело. Тебе нужно до семнадцати прибыть в главк.

– По-сегодняшнему? – нахмурился Гуров, не ожидая ничего хорошего от вызова в Главное управление уголовного розыска МВД России после проведенной операции. – Интересы пересеклись или информацией попросят поделиться?

– Нет, – не вдаваясь в подробности, возразил Орлов. – Прибудешь к Грибенникову, он тебя и просветит.

– Кто это? Зам?

– Зам. Ты давай не затягивай до самого вечера. Вернешься – доложишь. Как там Стас?

– Нормально.

– Как это не вовремя, – проворчал Орлов.

– А бывают ранения вовремя? – ехидно переспросил Гуров, хотя и начал понимать недовольство начальника.

– Не лови на слове, ты ведь…

– Ладно, я все понял, – перебил сыщик генерала.

Не понять было трудно. Если тебя вызывают в главк, а начальник делает вид, что не знает зачем, но выражает сожаление, что ты временно остался без напарника, то это может означать только какое-то поручение сверху. Точнее, новое дело. Да еще такое, что другого напарника тебе не дадут, не прикомандируют. Потому что тут нужен опытный «важняк» и никакой утечки информации быть не должно. Это означает, что вопрос щепетильный, конфиденциальный и так далее. «Человечество придумало столько формулировок, – усмехнулся про себя Гуров, – что возникает ощущение, будто оно стесняется называть подобные ситуации своими именами».

Закончив рапорта, Гуров спокойно и со вкусом пообедал, полагая, что на сытый желудок самые неприятные явления кажутся более или менее приемлемыми. Заперев дверь, он снял свою гражданскую одежду, достал из шкафа форменные ботинки, брюки и рубашку. Напялил на голову фуражку и с неудовольствием посмотрелся в зеркало на внутренней стороне дверцы. Современные офицерские фуражки с непомерно высокой и громоздкой тульей ему не нравились. Тем не менее в министерство полагалось являться в форме.

В приемной, из которой двери вели в кабинеты двух заместителей, Гуров появился ровно в четыре часа. Две девицы самого юного возраста, который никак не подходил, на взгляд сыщика, для такой приемной, о чем-то оживленно шептались. Судя по тому, как одна из них деловито вскинулась навстречу полковнику, а вторая лишь напряженно выпучила глаза, одна из девиц была секретаршей, а вторая стажером.