Алексей Макеев - Особый прием Гурова Страница 2

– Я уже распорядился, – ответил Петр. – А вы с вещами приезжайте, сразу после совещания вылетите вместе с губернатором на его вертолете.

– Стас! Нас опять ждут великие дела – завтра в Чернореченск вылетаем, – отключив телефон, сказал Гуров. – Но рыбалку, пусть и укороченную, все равно никто не отменял.

Наскоро объяснив женам, о чем шел разговор, они со Стасом ушли на речку, а женщины, включив телевизор, дождались очередного выпуска новостей и, воочию увидев, что произошло, дружно ахнули. Мария тут же достала ноутбук – куда же в наше время без него? – и стала смотреть, что это за Чернореченская область такая, какая там сейчас погода и что мужу с собой собирать.

Эта область в Центральной России оказалась маленькой, но весьма примечательной, в ней, оказывается, не то что теплилась, а просто бурлила жизнь, и ее глава был по итогам прошлого года признан лучшим губернатором страны. Съемки произошедшего уже были выложены в Интернет, но больше всего Марию поразила реакция населения: люди собрались на стихийный митинг на центральной площади, мужчины яростно матерились, а женщины плакали. С импровизированной трибуны через допотопный «матюгальник» звучали призывы к губернатору Порошину и начальнику областной полиции Сафронову принять самые экстренные меры, разобраться в случившемся и наказать виновных. Полиция же стояла безучастно и даже не пыталась разогнать людей, хотя такие вот мероприятия частенько заканчиваются погромами, битьем витрин и сожженными машинами. А может, их спокойствие объяснялось тем, что в толпе было много сурового вида мужчин в камуфляжной форме, с окаменевшими от гнева лицами, которые одним своим появлением рядом с особо разбушевавшимися людьми мгновенно наводили порядок.

– Да что же такое надо было сделать для людей, чтобы весь город, как один человек, за тебя поднялся? – потрясенно спросила жена Стаса, заглядывая Марии через плечо.

А у Маши после всего увиденного на душе кошки заскребли и самые нехорошие предчувствия затерзали. Но вмешиваться в дела мужа и лезть с советами? Нет, этого она себе позволить не могла.

Воскресенье

Из-за преждевременного возвращения в Москву ночная рыбалка превратилась в вечернюю, и, вернувшись с нее, обе пары разъехались по домам. Жена Крячко обычно все лето жила на даче, но мужа нужно было собрать в командировку, так что она поехала с ним. Но, как оказалось утром, и того немногого времени, проведенного у реки, Стасу хватило, чтобы поясницу прихватило так, что он не мог разогнуться. Поэтому на работе он появился натертый какой-то жутко вонючей мазью и обмотанный шерстяным платком, из-за чего ему пришлось надеть старые брюки – другие на нем не застегнулись бы. Но даже в таком состоянии Крячко нес себя, как хрустальную вазу, и при каждом неудачном движении ойкал и страдальчески морщился. Осторожно сев в кабинете за свой стол, он стал ждать остальных.

Вскоре появился капитан Владимир Владимирович Никитин, ставший немногим более года назад членом их команды. Предчувствуя, что, если его дернули по тревоге, да еще с вещами, значит, предстоит какое-то необыкновенно важное дело, он был полон трудового энтузиазма, а уж глаза горели, словно два прожектора. «Ну, просто ребенок! – подумал при виде него Стас. – А вот нас с Левой эти авралы давно уже не воодушевляют и к трудовым подвигам не зовут! Да и какие трудовые подвиги могут быть у ассенизаторов? Ничего! Жизнь тебя, друг Володенька, пообломает! И глазки погаснут, и энтузиазма поубавится! И поймешь ты, что это просто работа, грязная, трудная, порой кровавая, но ее кто-то должен уметь делать, причем профессионально!»

Последним появился Гуров, который, хоть и просидел большую часть ночи за компьютером, чтобы посмотреть и попытаться понять, куда они едут и чего от этой поездки ждать, и приводил себя в порядок наспех, выглядел тем не менее так, словно собирался выйти с Марией в свет. Впрочем, так он выглядел всегда. А вот настроение у него было самым отвратительным. Внимательнейшим образом изучив очень подробный и профессионально сделанный сайт Чернореченской области, он почувствовал даже некоторую растерянность – жизнь в ней никак не вписывалась в обычную российскую действительность.

Начать с того, что в области существовала параллельная, если так можно выразиться, полиция. Это был не ЧОП, а муниципальное объединение «Наш город», возникшее на основе Союза воинов-интернационалистов, и входили в него люди, прошедшие Афган, Чечню и прочие горячие точки, а также бывшие спецназовцы и десантники. Возглавлял это объединение генерал-лейтенант в отставке Алексей Ильич Поляков. Гуров слышал о нем еще в детстве от отца, под началом которого тот некоторое время служил. Отец говорил, что с таким характером Алексей станет либо Героем СССР, либо лихим бандитом с большой дороги. Поляков стал Героем России, потому что ни одна горячая точка его не миновала, а закончил свою службу в Чечне, где его машина подорвалась на фугасе, и он лишился левой руки и одного глаза, да и второй видел плохо. А теперь вот оказалось, что осел Поляков в Чернореченске. Все работники объединения регулярно проходили диспансеризацию, получали необходимое лечение, а инвалиды обеспечивались всем необходимым для нормальной жизни. Вот и получалось, что это была не только реальная, но и очень серьезная сила, с которой нельзя не считаться, но вот только кому она служила?

В сфере финансов все было просто, как дважды два, то есть имелись всего два банка – Сбербанк и «Черноречье», присутствия крупных московских банков даже близко не наблюдалось.

В этой обделенной нефтью и газом области вовсю процветало сельское хозяйство, представленное во всем его многообразии, так что все перерабатывающие предприятия работали на полную мощность. Кроме обычной для средней полосы живности и птицы, разводили еще овец и кроликов, шкуры которых шли на переработку, а потом – на швейную фабрику. А та, работая в две смены, шила из них всякую верхнюю одежду: шубы и шубки всех размеров, душегрейки и тулупы. Вскоре после освоения кожзаводом новых видов переработки сырья, фабрика обещала начать выпуск изделий уже из лайки и цигейки. Имелся также ликеро-водочный завод, выпускавший водку «Черноречье» и разливавший привозимые из Краснодарского края вина и коньяки. Мебельная фабрика производила всю необходимую для жизни области мебель, а реанимированный стекольный завод, некогда славившийся своим хрусталем, делал нехитрую посуду, но в основном витринное стекло, которое расходилось по соседним областям «на ура».

Коммунальное хозяйство, которое по всей стране находилось на уровне значительно ниже уровня канализации, в этой, отдельно взятой области, работало как часы. В городе имелось множество многоуровневых бесплатных автостоянок, а при них, уже платные, СТО и автомойки, так что проблема забитых машинами улиц и дворов была решена кардинально, и любой оставленный в неположенном месте автомобиль тут же увозил на штрафстоянку эвакуатор. Во дворах были оборудованы веселенькие детские площадки и высажены клумбы, а чистенькие баки для мусора имели на боку надписи: «Для стекла», «Для пластика», и все в этом духе.

В Чернореченске не было даже бомжей, которых отловили и рассортировали: тех, за кем водились грешки, – в узилище, больных отправили на лечение, а вот всех остальных – на свалку, то есть приставили ее разбирать, причем официально, с заключением трудовых договоров и сдельной оплатой, которая, за вычетом расходов на проживание, питание и лечение, шла им на книжку. Судя по многочисленным фотографиям, жилось бомжам в старых, то есть отапливаемых еще углем, железнодорожных вагонах неплохо – ведь на свалке чего только нет, да и физиономии у них были сытые и всем довольные. Там за это время уже и семьи создались, и дети родились, которых отправляли в ясли-сад на пятидневку, а в строящихся домах им обещали дать квартиры, кстати, некоторые уже и получили.

Одним словом, в области творилось что-то непонятное, и это не могло не настораживать. Не то чтобы Гуров был отпетым циником, но весь его жизненный и служебный опыт говорил, что так просто не бывает. Ну, не верил Лев Иванович в радетелей за благо человечества! Нет на земле святых, и не будет! Не водятся они тут!

Провожая его утром, Мария, тихонько просидевшая рядом с ним перед компьютером, прижалась к нему и тихо сказала:

– Лева, ты едешь в Зазеркалье, пожалуйста, будь осторожен.

– Маша, не накручивай себя, – поморщился он. – Командировка, как командировка.

– Тогда пообещай мне одну вещь, – попросила она.

– Остаться живым? – усмехнулся Гуров. – Обязательно! – Это было одно из его любимых выражений.

Как ни странно, но короткий разговор с женой оставил в душе очень неприятный осадок – Мария далеко не Кассандра, но зато женщина, а у них – врожденное чувство опасности. Сколько ни гнал от себя Гуров нехорошие предчувствия, избавиться до конца от них так и не смог. Кто-то назвал бы это интуицией, кто-то – верхним чутьем, как у собаки, кто-то – экстрасенсорными способностями, а вот у Гурова название этому было свое – поротая задница! В переносном смысле, конечно! И он прекрасно понимал, что лезут они в такое дерьмо, что как бы в нем не захлебнуться!