Сергей Саканский - Проклятье древней гробницы Страница 2

– Хороший был дедушка. Можно было с ним душевно посидеть за банкой местного вина. Хоть и профессор, но со мной, простым секьюрити, на равных держался. Трагическая случайность.

Сторож экспедиции, значит. Секьюрити.

– А что случилось-то? – спросил Жаров, зная о происшествии только из скудной информашки в местной газете.

– Свалился с обрыва в море. Как раз, вина слишком много выпил. Но я думаю, – сторож сделал загадочное лицо, – тут в другом дело.

– Как в другом? Неужели убийство?

Сторож махнул обеими руками.

– Про Тутанхамона слышали? Это такой же, только в Египте.

На словах «такой же» он указал на витрину, где под стеклом покоится раскопанный скелет.

– Ну, допустим, не совсем такой, – возразил Жаров. – Тутанхамон был мумией.

– Очень страшной мумией, – подтвердил сторож.

Его взгляд остекленел, по лицу пробежала тень ужаса. Он мотнул головой, сказал:

– Я, видите ли, в экспедиции работаю. По ночам дежурю. И вот, бывает… Мумия – не мумия, но что-то такое есть.

Жаров невзначай засунул руку в карман и щелкнул диктофоном. Рассказ сторожа и вправду поначалу казался интересным.

– Вскрыли мы эту древнюю гробницу на нашу голову. Вот и начали происходить несчастья. Как с теми бравыми ребятами, что откопали Тутанхамона.

– Как вы только что сказали, несчастье произошло лишь одно – с профессором.

Жаров кивнул на унылое фото покойного.

– Это только начало, я уверен! – воскликнул сторож. – Например, вчера утром в раскопе обрушилась плита, столько пыли поднялось! Слава богу, что никто не погиб. А мог бы…

Жаров, наконец, почувствовал острый запах перегара и его предположение подтвердилось. Он выключил диктофон.

– Ты пил вчера?

– Ошибаетесь, – с гордостью сказал сторож. – Я пил – сегодня!

Жаров отошел, покачивая головой. Огляделся. Его внимание привлекла тихая невзрачная девушка, которая также была изображена на афише выставки. Жаров подошел к ней.

– Простите, я видел вас на фотографии. Вы работаете в экспедиции?

– Да, я лаборант, – подтвердила девушка. – А вы из полиции?

Жаров в очередной раз удивился человеческой проницательности. Конечно, работая с милицией (теперь уж полицией) не первый год, он и сам как-то омилиционерился, подобно тому, как кинолог Ярцев с каждым годом все больше походил на свою собаку.

– Нет, я журналист, – сказал он, думая задать девушке несколько вопросов, но тут ему помешали.

Рядом с ними вырос человек лет сорока и неприязненно посмотрел на Жарова. Тоже сотрудник экспедиции: его козлиную бородку Жаров запомнил по афише.

– Ольга, нам надо поговорить!

Ольга смотрела на него широко раскрытыми глазами. По ее щеке вдруг скатилась крупная слеза.

– Не о чем нам говорить, – сказала девушка и поспешно отошла.

Жаров остался вдвоем с навязчивым господином. Тот неловко улыбнулся, будто ища понимания.

– Девушки… – изрек он. – Сегодня – солнце, завтра – луна. Можете взять интервью у меня: я – художник на этих раскопках. Моя фамилия Боревич. Знаете, надо постоянно зарисовывать всякие находки.

– Да? У вас что – фотоаппарата нет?

– Ну, и снимаю, конечно. Но, по правилам, все должно быть зарисовано на ватманских листах отчета. Точные чертежи. Размеры. Каждая косточка скелета.

– Кстати, о скелете, – оживился Жаров. – По каким признакам установили, что это могила именно Овидия?

– А вы разве не видели табличку с его стихами? Да и скелет принадлежит мужчине.

– Ну и что? Может быть, какой-то мужчина любил стихи Овидия, читал их на городской площади, так всем надоел с этими стихами, что и запихнули табличку к нему в гроб. У него случайно череп не проломлен?

Жаров указал на табличку.

– Нет. Целый череп, круглый, – сказал художник. – Есть, впрочем, и другие признаки… Вот идет наша руководительница, Таня Лебедева. Спросите у нее.

В этот момент Лебедева проходила мимо, неприязненно покосилась на Жарова. Он поспешил обратиться к ней.

– Простите, можно вас на несколько слов?

– Смотря кто вы и что вам нужно.

Художник отошел, бредя сквозь толпу. Краем глаза Жаров заметил, что он направился к Ольге, примостившейся на стуле в дальнем углу.

– Я, видите ли, журналист, – сказал Жаров.

– От какой газеты?

– «Крымский криминальный курьер».

– Что-то не слышала о такой.

– Это небольшая частная газета, – с достоинством отрекомендовал Жаров свое детище, но лицо Лебедевой сделалось еще более скучным.

– Я ее владелец, главный редактор, – продолжал Жаров. – Штат у нас маленький. В принципе, газета из одного меня и состоит…

Лебедева сделала движение, чтобы отойти.

– Очень интересная газета, – уже безо всякой надежды говорил Жаров. – Обо всем загадочном, непознанном. О тайнах мироздания. О призраках, потусторонних явлениях…

Лебедева остановилась:

– Неужели?

Теперь она говорила с Жаровым вполоборота, стоя к нему спиной, из положения уходящей.

– Я слышал, у вас на раскопках происходят странные явления, – сказал Жаров.

– Это случается чаще в голове у некоторых сотрудников.

Она посмотрела на сторожа, крутившегося рядом, тот поспешно отошел.

– А вчерашнее происшествие? – с нарастающим любопытством спросил Жаров.

– Вы про обвал? Наш секьюрити вам уже поведал? Что ж, бывает при работе с грунтом.

Она вдруг закусила губу, похоже пораженная внезапной мыслью. Оглянулась, ища глазами кого-то… В этот момент Жаров окончательно понял, что все эти люди ведут себя довольно-таки странно, не так, как должны были… У него появилось устойчивое ощущение, что в этом кругу происходит какая-то история – длительная, тайная и зловещая. В то же время он просто смотрел на эту красавицу с восхищением.

– Какие же детали свидетельствуют о том, что этот скелет принадлежит Овидию? – спросил он.

– А вот, посмотрите! – воскликнула Лебедева.

Она взяла Жарова за рукав и подвела к одной из витрин. За стеклом лежал позеленевший, изрядно разрушенный бронзовый кинжал.

– Это именное оружие. На таких предметах обычно гравировалось имя владельца. Их клали в могилу – кто ж будет носить чужую вещь?

– Вижу какие-то буквы, – заметил Жаров.

– Не какие-то, а латинские – «UBL» «VID» и «AS». Если подставить их рядом со стертыми буквами, то мы получим однозначно: «Публий Овидий Назон» – таково было полное имя поэта.

Говоря, Лебедева продемонстрировала Жарову табличку, которая изображала схематический рисунок кинжала и воспроизводила недостающие буквы:

Лебедева откинула голову и продекламировала:

– «Что тебе, резвый шалун, с могучим оружием делать…»

Она умолкла на полуслове. Жаров задумчиво смотрел на кинжал.

– Неужели он имел в виду именно этот кинжал? – спросил он.

– Почему бы и нет? Считается, что Овидий умер и похоронен в Томах, ныне румынский город Констанца. Но могила его не была найдена до сегодняшнего дня. Между прочим, Александр Сергеевич Пушкин, путешествуя в наших краях, как раз и искал могилу своего собрата по перу.

На слове «Пушкин» она указала на портрет, висящий на стене: это была репродукция картины Кипренского, расположенная рядом с предполагаемым портретом Овидия в лавровом венке.

Всё это не вязалось. Пушкин в подкрепление к подлинности сенсационной находки уж никак не шел: Жаров хорошо знал его стихи и жизнь, и что-то нигде не встречал упоминания о такой тайной цели его проезда через Крым. «Прощай, свободная стихия…» – это конечно.

Жаров хотел бы все это сформулировать и возразить, но спохватился, вспомнив, что не стоит спорить с женщиной, если она не твой начальник. Кивать, развесив уши, ему также не хотелось, а продолжать разговор, казалось, было совершенно не о чем. Ситуацию разрешила сама Лебедева.

– А вот и Вышинская! – воскликнула она.

Жаров посмотрел по направлению ее взгляда и увидел ту самую женщину с шарообразной прической, которая говорила о странностях гробницы.

– Кто такая Вышинская? – спросил он.

– Специалист из Москвы, – ответила Лебедева. – Она приехала, чтобы освидетельствовать раскопки и дать квалифицированное заключение.

Тем временем Вышинская заметила, что они оба на нее смотрят и направилась к ним через зал.

– Я давно жду вас! – воскликнула Лебедева.

Вышинская взяла ее под локоть и решительно повела в сторону.

– Мне тоже надо с вами поговорить. И очень серьезно… – услышал Жаров ее удаляющийся голос.

Лебедева обернулась и красноречиво посмотрела на Жарова: дескать, я не прочь продолжить, но сам понимаешь, меня увели… Ладно, подумал он. Неплохое было начало. Хоть и не клеилось что-то сперва. Интересно: что такое в его поведении заставило женщину сменить гнев на милость? Жаров вспомнил по кадрам весь их разговор, но так и не понял, в чем был его переломный момент.