Андрей Кивинов - Обнесенные «ветром» Страница 2

– Да ладно тебе, Георгич. Что ты прицепился к Мише? Подумаешь, ошибок наделал, сам что ли не ошибался? Бывает, – вступился за Мишу Кивинов.

– Ошибался, но в конце я даже по пьяни не писал: «Протокол мною ознакомлен». Кому ознакомлен? Кем ознакомлен? Запомни на будущее – протокол тобой либо написан, либо прочитан, но не ознакомлен. Это же официальный документ. Его в морге читать будут. А кстати, – вдруг спросил Соловец, – почему его писал ты? Это ж обязанности прокуратуры.

– Да ты чего, Георгич? – снова вступился Кивинов. – Прокуратуры на убийства-то не дождешься – следователей нет, а на некриминал они и выезжать не будут. Обычно участковые оформляют. А да, а это что там за Яковлев? Аяврик, что ль, судимый?

– Он самый – из квартиры вывалился. Как всегда пьяный. А ночью, наверно, полетать захотелось, вышел на балкон, табуреточку поставил и вперед. Икар. Мордой так об асфальт шваркнулся, что мозги из ушей повылетали. Восьмой этаж, как никак. Да и черт с ним. Одним придурком меньше.

– А может, помог кто?

– Да ты что, кому это чмо нужно? Крыша у него потекла от белой горячки. Вот будешь пить столько, тоже улетишь куда-нибудь.

Кивинов опять усмехнулся.

– Я на диете. После свадьбы Дукалиса. Так что не улечу. Так что, отказник? Я про Аяврика.

– Ну а ты что хотел? Миша уже его неделю назад напечатал, вот, на подпись принес. Значит так, Михаил Павлович, ручку в зубы и новый протокол делать с исправленными исправлениями. Тьфу ты, начитался твоих афоризмов – с исправленными недостатками. Вперед шагом марш!

Петров поднялся с дивана, взял материал и вышел из кабинета начальника.

Соловец закурил «Беломор».

– Парень-то, вообще-то, толковый, и главное, с неутраченными иллюзиями, так что работает пока, как в школе милиции рассказывали. Но ничего, оботрется, ты, главное, контролируй его и энергию кипучую в нужную сторону направляй, а то дров наломает. Все, ступай, к проверке министерской готовься. Тридцать человек обещали прислать. Козлы. Работать и так некому, так еще и не дают. Чувствую, все деньги с оперрасходов на ребяток грохну, иначе накопают дерьма. Узнай, кстати, где тут водка подешевле.

Кивинов вышел и отправился в свой кабинет. Открыв шкаф, он вытащил секретную макулатуру и начал готовиться к проверке. Пописав с полчаса, он откинулся на стуле и закурил подаренный каким-то потерпевшим «Салем».

Прошло полгода с тех пор, как его, ввиду отсутствия состава преступления, выпустили из внутренней тюрьмы, куда он влетел вместе с другим опером, Сашкой Таранкиным, за неосторожное убийство зама отделения. Собственно, это была официальная формулировка, на самом же деле, просто не установили, чья пуля пробила шею убитого, а сажать двоих за одно и то же даже по нашему закону нельзя. Так что оба отделались «неполным служебным», по сравнению с зоной, наказанием просто замечательным. Таранкин, правда, не оценил заботы руководства и ушел из органов в коммерцию, где и процветал ныне, а у Кивинова не было коммерческой жилки, и он остался в милиции. Однако время, проведенное в тюрьме, наложило на него свой отпечаток. Кивинов стал тяжелее на подъем, осторожнее и перестал кидаться сломя голову во всякие авантюры, чего нельзя было сказать о Петрове.

Как трудно упрятать за решетку негодяя, натворившего кучу бед и спокойно разгуливающего на свободе, и как легко запереть провинившегося сотрудника или мелкого воришку! Неделю назад следователь арестовал девчонку, у которой нашли пять граммов анаши. Формально состав преступления, конечно, есть, но надо ж и голову иметь. Кивинов уговаривал следователя отпустить девчонку на подписку, но в ответ услышал гордое: «Я выполняю свой долг, а мой долг сажать преступников в тюрьму». А часом спустя тот же самый следователь выпустил просто так, даже не на подписку о невыезде, вора, задержанного с фомкой во взломанной квартире, не усмотрев в его действиях криминала. Тот, видишь ли, адрес перепутал. А то, что он трижды судимый, так извините, за это по новой не судят, так что честь труду.

Кивинов уже понемногу привык к таким парадоксам, в отличие от Петрова, который после очередного реверанса следователя прибегал к Соловцу с разведенными руками я справедливо возмущался, мол, на фига мы тут задницу рвем, преступника разыскивая. Да пусть бы гулял, все равно отпустят. Да я больше из кабинета не выйду, говаривал он, буду справки строчить.

Соловец успокаивал Мишу, говоря, что это проблема старая, что следователя раскрываемость не волнует, в отличие от уголовного розыска, поэтому каждое раскрытое преступление одним – как серпом по одному месту другим. Но это не вина следователей – их слишком мало, а преступлений много, и наверняка есть негласное указание сверху гробить дела, чтобы не завалить следственный отдел. Десятки дел в результате просто приостанавливаются по надуманным причинам типа болезни или за розыском подозреваемого, которого сами же и выпускают. «Больные» или разыскиваемые, находясь на свободе, снова «бомбят» преступления, возбуждаются новые уголовные дела, тех снова задерживают, снова порой отпускают и снова через пару месяцев приостанавливают дела. Замкнутый цикл. Сыплются в уголовный розыск поручения следователей: «Найти! Задержать! Доставить! Срочно!» Ну вот, напряглись, нашли, задержали, доставили, срочно. «Ах ты, негодяй, почему по повесткам не приходишь? В тюрьму захотел? Вот здесь распишись и в следующий раз являйся, когда вызывают. Все. Пшел вон!» И на улице задержанный, встречая опера, ухмыляется: «Порядок, начальник, отпустили…»

Опер сплюнет и пойдет с горя водку пить – он на этого жука две недели угробил, в засаде высиживал, и все коту под хвост. Не задерживается и логичный вопрос: «А на фига мне это надо?..»

Одним словом, голова кругом. Кого надо арестовывать отпускают, кого можно отпустить – арестовывают. Как будто дирижер где-то стоит и палочкой указывает – этого сюда, этого туда. А теперь все вместе – раз! Со второй строчки – два! Да и дирижер не из головы мелодию берет, а в ноты смотрит. А ноты – это для него закон. Фальшивить нельзя. А кто ноты сочиняет – композитор. Заказан марш – будет марш, заказан вальс – будет вальс. А заказывает кто? Тот, кто деньги платит. Вот и весь механизм. И нечего голову ломать.

Кивинов посидел минут пять, загасил окурок и вернулся к бумагам. Зазвонил телефон.

– Алло, это из бюро судебно-медицинских экспертиз. С кем я говорю? – раздался приятный женский голос.

– Со мной, Светуля. Неужель мой чудный голосок забыли ваши ушки?

– Андрей, ты что ли? Артист. А где начальник?

– Молодец, Светик, звонишь мне, а спрашиваешь начальника. Будем считать, что начальник я. Слушаю вас очень внимательно.

Кивинов познакомился со Светой лет шесть тому назад при очень романтичных обстоятельствах. Будучи курсантом школы милиции, он вместе с другими поехал в морг на вскрытие трупа – без этого не принимали зачет по судебной медицине. По пути он отстал от группы, встретив одного из своих знакомых, и в итоге зашел в морг с центрального входа, где сидели плачущие граждане, тогда как всех остальных провели в прозекторскую со служебного. Покрутившись минут пять среди гробов и не найдя коллег, он без всякой задней мысли подошел к девушке в белом халате и на весь зал спросил: «Простите, а где здесь экскурсии водят?» Сидевшие в трауре люди оторвали глаза от своих платочков, забыв, казалось, про свое горе, и уставились на Кивинова как на Кашпировского. Девушка в халатике, поморгав глазками, запинаясь спросила:

– А куда вы попали, знаете?

– Конечно! В морг. Здесь наших балбесов где-то водить должны на вскрытие.

До девушки наконец дошло, откуда появился Кивинов, она осторожно взяла его под руку и повела к служебному входу. Девушку эту звали Света. Спустя полчаса они уже пили кофе в «лягушатной» и мило беседовали, не обращая ни малейшего внимания на два выпотрошенных тела, лежавших на столах. Кивинов объяснил Свете, что абсолютно не горит желанием смотреть процесс вскрытия, а с зачетом он как-нибудь разберется. После этого Кивинов часто встречался со Светкой, во основном, правда, в морге, куда ездил на опознания, или на местах происшествий, где были какие-нибудь трупы. Отношения с врачом-паталогоанатомом у Кивинова были, естественно, замечательные, но не более.

– Андрей, Яковлева вы отправляли?

– Долго жить будет, только сейчас о нем говорили. Вернее, как жить? Тогда в рай попадет. Да, это наш клиент. А что тебя волнует? Там же все ясно. «Летучий голландец». Материал уже отказан.

– Да ты понимаешь, конечно, причина смерти очевидна – падение с высоты, ни одной целой кости. Но меня смущает одна деталь. Он упал лицом вниз, и затылок, по идее, пострадать не мог. А у него на темени гематома, причем свежая, минут за десять до смерти получена, расшириться не успела. Похоже, тупым предметом нанесена. Ваши ее, конечно, не заметили.