Ричард Диминг - Коп из полиции нравов [Коп из полиции нравов. Шпион поневоле. Требуется секретарша. Весьма опасная игра] Страница 20

Я привел в действие закрылки и выпустил шасси. Внизу слабо вспыхнули сигнальные огни — похоже, керосин, налитый в банки из-под консервированных бобов. Меня ожидало одно из моих лучших приземлений. Я осторожно начал сбавлять газ, когда заметил мигание огней в дальнем конце травянистой посадочной полосы.

«Интересно, что они этим хотят сказать?» — подумал я.

Несколько трассирующих снарядов лениво пролетели над левым крылом самолета, прежде чем до меня дошло: это были не огни, а зенитки. Но я был собран перед нелегкой посадкой, потому реакция оказалась лучше обычной. Лишь миг паники — и моя вспотевшая ладонь обхватила ручку сектора газа.

Даю максимальные обороты, убираю закрылки и шасси. Резко маневрировать я побоялся: «Чессна» ведь и так шла почти на критической скорости. Несколько снарядов вновь пролетели рядом, на этот раз уже ближе. Фирма «Интернэшнл Чартер Инкорпорейтед» — хозяин самолета, на котором я имел сомнительное удовольствие летать — предупреждала меня, что двигатели были, что называется, несколько форсированы. Ну прямо настоящие турбокомпрессоры. «Только дай полный газ, если будет худо, и все», — говорили мне. Похоже, сделанное двигателям промывание желудка не прошло без толку, потому что мне показалось, будто я, сидя в «феррари», дал полный газ на нижней передаче. Спидометр мгновенно показал 250. Я вошел в разворот, чем, вероятнее всего, вызвал самую высокую перегрузку, какую мог вынести этот самолет на грани катастрофы.

Теперь я летел под прямым углом к моим приятелям-артиллеристам. Упреждение при выстреле под таким углом — вещь довольно проблематичная, это вам подтвердит любой пижон, стреляющий фазанов ради милых дам. Не знаешь, куда именно прицелиться — особенно если неизвестно, с какой скоростью летит птица или самолет. Что и сработало. Их стрельба стала беспорядочной, и спустя несколько секунд, все еще держась вплотную к земле и ураганом мчась на бреющем со скоростью 300 миль в час, я был вне досягаемости. Может быть, эти белые родезийские парни там, внизу, и могли без труда подбить какую-нибудь этажерку, вооруженную одним пулеметом, или прокатиться на танках на славном маленьком параде в Солсбери, но сбить наш самолет умения у них не хватало.

Я сбросил скорость, чтобы пощадить двигатели, тянувшие на пределе, и слегка расслабился. По моей спине струился пот, появилась реакция на происшедшее: я весь дрожал, меня мутило.

— Ты уверен, что твои друзья из Пекина по-прежнему тебя любят? — бросил я негру-пассажиру.

— Кого-то попытали, и он заговорил, — подавленно ответил он, — полагаю, даже его преданная коммунизму душа не выдержала. — Нет ли тут запасной посадочной полосы?

Я мысленно прикинул направление по компасу и скорость.

— Ну да, конечно. «Интернэшнл Чартер» ее тебе гарантирует. Остается только надеяться, что тот, кто выдал первую полосу, не рассказал секретной полиции и о ней.

— Быть этого не может, — успокоил он. — Но не следят ли они за нами по радару? И еще ведь у них есть реактивные истребители.

Он, безусловно, старался меня подбодрить. В самом деле, не может же один человек знать про обе посадочных полосы. Ведь они подбирались совершенно независимыми друг от друга группами. А вот радар или истребители меня не волновали.

— Родезийский радар нас на этой высоте не почует. У них до сих пор допотопное оборудование. А истребителям не найти нас в темноте без радара, даже если они нагазуют вовсю. — Я сосредоточился на управлении. После всего пережитого атмосфера между нами стала сердечнее.

— Ты храбрый парень, — наконец произнес он, — Почему ты всем этим занимаешься?

Сейчас мне не хотелось вступать в идеологическую дискуссию.

— Приятель, это долгая история. Но могу тебя заверить, марксистско-ленинская философия и Фронт демократической свободы великих народов здесь ни при чем.

Я нашел резервную посадочную полосу, а белые родезийцы — нет. Она оказалась довольно неровной, но шасси «Чессны» были к этому подготовлены. Нас ожидали несколько черных революционеров, вооруженных симпатичными китайскими автоматами и брошюрами дядюшки Мао.

Мой пассажир потряс руку каждому, пока я наблюдал за пролетариями-демократами, заправляющими «Чессну» из пятигаллоновых канистр. Это заняло немало времени, так как я проверял каждую канистру с помощью небольшой штучки, которую мне вручили в «Интернэшнл Чартер Инкорпорейтед», чтобы узнать, не слишком ли сильно разбавляют борцы за свободу горючее. Забраковать пришлось всего пять канистр. Они развернули самолет, и мой пассажир залез на крыло попрощаться.

— Спасибо за полет, капиталистическая гиена, — улыбнулся он.

— Не за что, коммунистическая крыса, — Я пожал его черную руку.

— Не верю, что ты делаешь это за деньги, — заявил он.

Боже, эти люди меня достали. Не могут упустить случая, чтобы не попытаться обратить кого-то в свою веру. Я запустил двигатели, проверил все, что меня учили проверять, и взлетел. Успокоился я, только когда очутился над Индийским океаном. Занимался рассвет. Конечно, чернокожий агитатор был прав. Никакие деньги не заставили бы меня влезть в это дело. Я трус, и всегда им был. Но приложите определенные усилия, и из самой жалкой дрожащей мышки получится бесстрашный лев. Было уже совсем светло, и я спокойно летел над Красным морем. Время шло, а я все еще был начеку. Это действовал транквилизатор, принятый на посадочной полосе. Тихо подрагивающие приборы действовали гипнотически, солнце жгло мне руки. Я снял рубашку и выпил воды. Потом я пересек Синайскую пустыню и полетел над Средиземным морем на высоте 9000 футов на скорости 200 миль в час. Через пару часов я вел самолет уже по радио: пролетая над Каиром, удалось поймать радиомаяк, так что полет не представлял проблемы.

Я прекрасно приземлился на бетонную дорожку в Датосе, где была база и штаб-квартира «Интернэшнл Чартер Инкорпорейтед». Напряженная выдалась ночь. «Чессну» я оставил возле главного ангара и сказал механикам-фрицам, что выжал двигатели до предела. Затем сел в приготовленный старый джип и покатил к главному зданию для доклада. Действие транквилизатора заканчивалось, я был потным, усталым и хотел пить. Как я сказал, никакие деньги не заставили бы меня этим заняться, разве что угроза пяти лет тюрьмы.

По правде говоря, так оно и было.

2. Вербовка

Сначала о себе. Меня зовут Филипп Макальпин. Я работал в службе охраны промышленных секретов на одном хорошо известном предприятии по производству дешевой домашней утвари с банальным названием «Бритиш Электрик Хаусхолд Тулз». Моим начальником был вышвырнутый из армейской разведки тип по фамилии Стаффорд. Я ненавидел и его, и свою работу, но надо же на что-то жить, а служба в «Б.Э.Х.Т.» не была особенно трудна. Мне даже неплохо платили — особенно после того, как я сорвал для компании небольшой куш, для чего мне понадобилось выйти за рамки дозволенных законом действий. На самом деле я чудом остался жив, и чтобы выказать свою благодарность, а также рассчитывая на подобные услуги в будущем, мне прибавили жалованье.

Еще несколько деталей, которые можно найти тщательно зарегистрированными в досье, хранящемся в «Б.Э.Х.Т.», а также в одном из архивов Службы безопасности нашего гордого Отечества. Я отношусь к тем, кого называют наследием среднего класса. Посещал среднюю ступень государственной школы и был исключен из второразрядного университета за то, что сделал бэби дочери местного миллионера. Мой заработок в «Б.Э.Х.Т.» составлял 2500 фунтов в год плюс 500 фунтов на расходы, за которые мне не нужно было отчитываться. (Никому бы и не понравилось знать, что я использовал их на взятки.) Вдобавок я получал 500 фунтов в год от вложений, сделанных на мое имя родителями, чтобы избежать расходов на их похороны. Я арендую трехкомнатную квартиру в Хэмстеде сроком на 15 лет. В ней полно стильных безделушек типа дорогих проигрывателей, кожаного уголка, вращающегося стула, кресел с подголовником, белого китайского ковра во весь пол, книжного шкафа вдоль стены и небольшой, но качественной коллекции вин.

В данный момент я живу с Вероникой. Ее полное имя Вероника Лом.

Мой рост чуть выше 6 футов, а вес между 160 и 175 фунтами, в зависимости от того, сижу я на диете или нет. У меня светлые волосы и серые глаза — женщины не считают меня особо привлекательным. Я немного изучал восточные единоборства, и это привело меня к выводу, что лучше иметь пистолет и находиться как минимум в двадцати футах от противника. Наконец, у меня есть спортивная машина «MGB», и в данный момент я восстановил права пилота, полученные еще в молодости, но просроченные из-за отсутствия интереса к полетам.

Время — 10 часов утра. Промозглый декабрьский день с дождем, заливающим Лондон, как серая вода из сточной канавы. Год 1966. Рука Судьбы, философское понятие, к которому я отношусь с нервным презрением, снова протянула мне Руны Смерти.