Виктор Галданов - Разберемся по-семейному Страница 20

— Что-нибудь еще интересное?

— Голландец нарисовался, — ответил Сеня.

— Что говорил?

— А разве он говорит? — Сеня начал подводить итоги в своей амбарной книге. — Просто болтался здесь последнее время с таким видом, будто ожидал, что ему должны поднести за счет заведения.

— Ясно. В следующий раз поднеси ему. — Барский закурил сигарету, пытаясь сообразить, имел ли Голландец отношение к событиям последнего времени или забрел просто так. Звали Голландца Ян Ван дер Стуул, он был аккредитован при «Ассошиэйтед Пресс» и работал одновременно на ЦРУ, Интеллидженс Сервис и шведскую разведку, обычно в одиночку. Барский знал, что порой он вел двойную или даже тройную игру. Агент он был не блестящий, но дело свое знал. Поговаривают, что ту нашу подлодку, которую шведы выловили на отмели, сдал шведам именно он. Рассекретили его довольно давно, а при Андропове чуть не выдворили из страны, но здравый смысл возобладал — зачем было лишаться столь удобного и изученного объекта для наблюдений?

Барский прошел в кладовку и позвонил оттуда в сыскное агентство, которое действовало по всей стране и действовало неплохо, и продиктовал адреса и имена предыдущих владельцев автомобиля Фимы Лифшица.

— Люди не сидят на месте, а эта колымага была впервые продана в 1944 году. Говорят, что принадлежала самому адмиралу Канарису. Вам повезет, если вы разыщите хотя бы половину из ее хозяев, — сказал он представителю агентства. — Меня особенно интересует, в чьих руках была машина двадцать шестого апреля 1966 года. А также не связан ли кто-нибудь из владельцев с неким Ризваном Казиевым, который в то время держал в своих руках Москву. Начните с первого владельца. Задействуйте столько людей, сколько нужно. Результаты я должен иметь как можно быстрее. Что? Предоплата? Сколько-сколько баксов? Ласточка моя, если тебя в течение трех дней не закроют, не явятся с обыском и не лишат лицензии, можешь считать, что ты получил от меня всю необходимую предоплату. Усек? Ну, лети, голубь.

Он шваркнул трубку на рычаги. Интересно, подумалось ему, как идут дела у тех, кто разыскивает дражайшего нашего Ефима Мойшевича? Ведь его делом занимаются многие: милиция, ФСБ, цвет уголовного мира, возможно, даже команды, которые специализируются на несостоятельных должниках, очень может быть, и доблестная вышневолочекская ГАИ, так и не дождавшаяся оплаты квитанции за неправильную парковку, а еще бывший мент в надежде на вознаграждение, не считая уж его самого.

Так от кого же прячется Фимка Лифшиц — от закона или от сил беззакония? И прячется ли вообще?

Не исключено, что он больше ни от кого не прячется. Сидит он себе в родимой Хайфе и взахлеб рассказывает чиновникам Моссада, как он всю совковую контрразведку на одном месте повертел и кинул. А те ему подхихикивают, мацу с гусиной шейкой подкладывают… Хотя, вполне возможно, что он уже и умер. Лежит себе на дне какой-нибудь речушки и кормит рыбок, ершиков там разных, плотвичку всякую, которые благословляют своего рыбьего бога за нежданно свалившееся к ним лакомство. Или тихо преет себе под лежалой листвой, а червячки и прочие личинки тянутся на запах его разлагающейся плоти… Барский искренне надеялся, что до этого дело не дошло. Ему очень хотелось перемолвиться парой слов с этим человеком.

Он запер кладовку и вышел из бара через служебный выход.

Их было двое. Они были в рабочей одежде и дожидались его, прислонившись к борту «каблука». В руках у них были пушки, и смотрела эта карманная артиллерия прямо на него.

Одна из этих пушек была обрезом двуствольного ружья и обещала при малейшем лишнем движении разворотить ему живот с кишками, почками и печенью двумя зарядами крупно нарубленных гвоздей. Вторая пушка именовалась пистолетом «ТТ» и непохоже было, что бы кто-то вздумал зарядить его газовыми патронами.

Дверь за ним захлопнулась, и Барский остановился, понимая, что путей для отступления у него не осталось. Переулок был длинный и узкий, весь заставленный баками для мусора. Если он побежит, то его подстрелят, прежде чем он одолеет десять метров. Если попытается повыеживаться, результат будет такой же.

— Руки в гору, сука. Будешь рыпаться, схлопочешь прямо здесь, — сказал тот, что стоял слева. У него было худое, загорелое лицо, и измятый полушубок смотрелся на нем странно.

Барский поднял руки, и тогда второй двинулся к нему, наглядно показывая своей пушкой, что Барский должен упереться руками в стену и расставить ноги. После этого он аккуратно его обыскал. Он знал свое дело и проверил все места, где могло быть спрятано оружие.

— Теперь шевелись, — скомандовал он. — Полезай в кузов.

Барский направился к открытой дверце кабины, но его оттолкнули.

— Поедешь сзади. Там ты можешь попробовать все свои штучки. Только не очень старайся, а то схлопочешь раньше времени то же, что Мишка получил от тебя.

Задняя дверца «каблука» тоже была открыта, и Барский увидел, что сесть там было не на что, кроме запасного колеса. Окон в кузове не было. Барский оглянулся на парочку.

— Его застрелил Слизняк. Я его не убивал.

— А Резо говорит по-другому, — сказал второй. У него были сальные волосы и синий нос картошкой. — Кому сказал, лезь, гондон штопаный!

Барский пожал плечами. Спорить с ним было бессмысленно. Это были мелкие шавки, выполнявшие приказы. Он забрался в кузов, и дверь за ним захлопнулась. Затем он услышал, как щелкнул замок, и оба бандита сели впереди. Включили зажигание. Машина дернулась, и Барский покатился по полу.

Барский прижался ртом к стенке багажника.

— Может, скажешь, куда мы едем? — закричал он, перекрывая шум мотора.

— Лично ты едешь прямиком в могилу! — сказал синеносый, поцеловал дуло своего обреза и ухмыльнулся.

Его привезли к приземистому зданию из шлакоблоков. Над воротами висела выцветшая вывеска «Слава КПСС!». Синеносый откатил ворота и закрыл их снова после того, как каблучок заехал внутрь.

Здесь стоял устойчивый запах машинного масла, бензина и резины. Освещали гараж три голые пятисотсвечовые лампы. Стекла окон вдоль крыши были замазаны краской. Барский услышал, как щелкнул замок дверцы кузова. Водитель стоял напротив двери с пистолетом в руках.

— Вылезай, — скомандовал он, — и не делай резких движений.

Барский пристально взглянул ему в глаза, улыбнулся и выбрался наружу. Синеносый ждал поодаль. Он указал на деревянную дверь.

— Он здесь. Мы ждем, — закричал он.

Дверь открылась. Барский вошел в обшарпанную комнату, служившую конторой. Там была пара столов и деревянных кресел. На стенах висели календари, на которых не обремененные одеждой девицы с объемными молочными железами рекламировали продукцию автомобильной промышленности. В конторе стояли диван с продавленными сиденьем и шкафчик с картотекой. На одном из столов возвышался старомодный телефон из черного эбонита и с высокими рычагами.

Взглянув на ожидавших его, Барский решил, что тут его не ждет ничего хорошего.

Слизняк, в упор глядя на него, сжимал и разжимал кулаки. На углу одного из столов сидел Сашка Крот. Его лицо распухло, черно-синяя опухоль почти закрывала оба глаза.

Крот посмотрел на Барского и расплылся в улыбке.

Двое других развалились на низком кожаном диване. Один был высок, с косым пробором в гладких черных волосах. На нем были очки в золотой оправе, он был хорошо выбрит и производил впечатление общей ухоженности, которое еще больше усиливал его блестящий костюм. Барский прикинул, что в магазине «М-1» похожий костюм он видел за тысячу долларов.

Ему уже доводилось видеть это лицо в газетах, порой оно мелькало по телевидению. Несколько раз он принимал участие в различных благотворительных шоу. Он был председателем правления «Промсервискредитбанка» по имени Арнольд Гершкович.

Второй был глубокий старик ниже его ростом и плотнее. Он был одет в измятый пиджак, не подходящий по тону к брюкам, клетчатую рубашку и туфли на толстой подошве. Ризван Казиев своей густой белой шевелюрой, круглым невыразительным лицом, седой бородкой и усами напоминал главного грека столицы. Несмотря на то, что в колонии ему, очевидно, были созданы самые тепличные условия, тридцать лет Колымы никому не проходят даром. Его взгляд был опустошен и безрадостен.

Барский взглянул на них.

— Ну и что? — спросил он.

Синеносый встал в дверях. Смуглый прислонился к стене справа от него. Казалось, что они наконец позволили себе расслабиться, но оружия из рук не выпускали.

— Давайте я его немного утихомирю. Да и разговор пойдет побыстрее, — предложил Крот. Он поудобнее перехватил дубинку и направился к Валерию.

— Заткнись, Сашка. И сядь, — приказал Казиев. — А еще лучше, вышел бы отсюда на хер.

— Мне нужен этот козел, — упрямо сказал Крот, тронув пальцем синяк под глазом. — За ним должок.